Одно нехорошо, конечно, было — я мог упасть и в него. Однажды так и случилось; хуже всего, что только я застрял в шлеме, как вдруг подъезжает второй Белый Рыцарь и надевает его на себя. Он думал, это его шлем…
Белый Рыцарь рассказывал все это так серьезно, что Алиса не посмела улыбнуться.
— Должно быть, шлем оказался ему до боли тесен, — проговорила она, едва сдерживая смех. — Ведь в нем сидели вы!
— Пришлось мне лягнуть его ногой, — отвечал Рыцарь без тени улыбки. — Тогда он, наконец, догадался снять шлем. Нелегко ему было вытащить меня оттуда, а ведь хватка у него крепкая, как… как… как… ром!
— Ну, это совсем другая крепость! — заметила Алиса.
— Уверяю тебя, тут были всякие крепости — и та, и эта!
В волнении Рыцарь воздел руки к небу — и тотчас вылетел из седла и шлепнулся головой в канаву. Алиса бросилась к нему. Падение было неожиданным — на этот раз ему удалось довольно долго продержаться в седле, и Алиса боялась, не ушибся ли он. Из канавы торчали одни лишь ноги, но, услышав, что он продолжает как ни в чем не бывало говорить, она успокоилась.
— Самые разные крепости, уверяю тебя! И все же с его стороны это было неосторожно — взять и надеть чужой шлем, да еще вместе с хозяином!
— Как это вы можете говорить вниз головой, да еще так спокойно? — спросила Алиса, вытаскивая его за ноги из канавы.
Рыцарь, казалось, очень удивился ее вопросу.
— Неважно, где находится мое тело, — сказал он. — Мой ум работает, не переставая. Чем ниже моя голова, тем глубже моя мысли! Да-да! Чем ниже — тем глубже!
Помолчав, он прибавил:
— Самым остроумным моим изобретением был новый пудинг! Я изобрел его, пока ел второе!
— И его успели приготовить на третье? — спросила Алиса. — Вот это быстрота !
— Нет , — протянул задумчиво Рыцарь, — на третье не успели! Не успели на третье !
— Значит, его приготовили на завтра? Вряд ли вам захотелось два пудинга в день?
— Нет, не на завтра ! — повторил Рыцарь все так же задумчиво. — На завтра не успели !
Он повесил голову и мрачно произнес:
— Боюсь, что его вообще не приготовили ! Боюсь, что его вообще никогда не приготовят! А какое это было остроумное изобретение!
— А из чего он делается? — спросила Алиса, желая хоть как-то его приободрить. Она увидела, что бедный Рыцарь совсем пал духом.
— В основном из промокашки, — отвечал Рыцарь со стоном.
— Боюсь, что это не очень-то вкусно…
— Одна промокашка, конечно, не очень вкусна, — прервал ее с волнением Рыцарь. — Но если смешать ее еще кое с чем — с порохом, например, или с сургучом — тогда совсем другое дело! Но здесь я должен тебя оставить…
Они вышли на опушку леса. Алиса вздрогнула от неожиданности — в эту минуту она думала только о пудинге.
— Ты загрустила? — огорчился Рыцарь. — Давай я спою тебе в утешение песню.
— А она очень длинная? — спросила Алиса. В этот день она слышала столько стихов!
— Она длинная, — ответил Рыцарь, — но очень, очень красивая! Когда я ее пою, все рыдают … или…
— Или что? — спросила Алиса, не понимая, почему Рыцарь вдруг остановился.
— Или… не рыдают 112. Заглавие этой песни называется «Пуговки для сюртуков» .
— Вы хотите сказать — песня так называется? — спросила Алиса, стараясь заинтересоваться песней.
— Нет, — ты не понимаешь, — ответил нетерпеливо Рыцарь. — Это заглавие так называется. А песня называется «Древний старичок» .
— Мне надо было спросить: это у песни такое заглавие ? — поправилась Алиса.
— Да нет! Заглавие совсем другое. «С горем пополам!» Но это она только так называется !
— А песня эта какая ? — спросила Алиса в полной растерянности.
— Я как раз собирался тебе об этом сказать. «Сидящий на стене» ! Вот какая это песня! Музыка собственного изобретения! 114
С этими словами он остановил Коня, отпустил поводья и, медленно отбивая такт рукой, запел с выражением блаженства на своем добром и глупом лице.
Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по Зазеркалью, яснее всего она запомнила это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ней, словно все это случилось только вчера: кроткие голубые глаза и мягкая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, ослепительный блеск доспехов, Конь, мирно щиплющий траву у ее ног, свесившиеся на шею Коня поводья и черная тень леса позади — она запомнила все, все до мельчайших подробностей, как запоминают поразившую воображение картину. Она прислонилась к дереву, глядя из-под руки на эту странную пару и слушая, словно в полусне, грустный напев 115.
— А музыка вовсе не его изобретения, — подумала Алиса. — Я эту музыку знаю. Это песня « Я все вам отдал, все, что мог …» 116.
Она стояла и внимательно слушала Рыцаря, но рыдать — не рыдала.
Я рассказать тебе бы мог,
Как повстречался мне
Какой-то древний старичок 118,
Сидящий на стене.
Спросил я: «Старый, старый дед.
Чем ты живешь? На что?»
Но проскочил его ответ
Как пыль сквозь решето.
— Ловлю я бабочек больших
На берегу реки,
Потом я делаю из них
Блины и пирожки
И продаю их морякам -
Три штуки на пятак.
И в общем, — с горем пополам,
Справляюсь кое-как.
Но я обдумывал свой план.
Как щеки мазать мелом,
А у лица носить экран.
Чтоб не казаться белым!
И я в раздумье старца тряс.
Держа за воротник:
— Скажи, прошу в последний раз,
Как ты живешь, старик?
И этот милый старичок
Сказал с улыбкой мне: -
Ловлю я воду на крючок
И жгу ее в огне,
И добываю из воды
Сыр под названьем бри.
Но получаю за труды
Всего монетки три.
А я раздумывал — как впредь
Питаться манной кашей.
Чтоб ежемесячно полнеть
И становиться краше.
Я все продумал, наконец,
И, дав ему пинка, -
Как поживаете, отец? -
Спросил я старика.
— В пруду ловлю я окуньков
В глухой полночный час
И пуговки для сюртуков
Я мастерю из глаз.
Но платят мне не серебром.
Хоть мой товар хорош.
За девять штук, и то с трудом,
Дают мне медный грош.
Бывает, выловлю в пруду
Коробочку конфет,
А то — среди холмов найду
Колеса для карет.
Путей немало в мире есть.
Чтоб как-нибудь прожить,
И мне позвольте в вашу честь
Стаканчик пропустить.
И только он закончил речь,
Пришла идея мне:
Как мост от ржавчины сберечь,
Сварив его в вине. -
За все, — сказал я, — старикан,
Тебя благодарю,
А главное — за тот стакан,
Что выпил в честь мою.
С тех пор, когда я тосковал.
Когда мне тяжко было.
Когда я пальцем попадал
Нечаянно в чернила.
Когда не с той ноги башмак
Пытался натянуть.
Когда отчаянье и мрак
Мне наполняли грудь,
Я плакал громко на весь дом
И вспоминался мне
Старик, с которым был знаком
Я некогда в краю родном,
Что был таким говоруном.
Таким умельцем и притом
Незаурядным знатоком -
Он говорил о том, о сем,
И взор его пылал огнем,
А кудри мягким серебром
Сияли над плешивым лбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Белый Рыцарь рассказывал все это так серьезно, что Алиса не посмела улыбнуться.
— Должно быть, шлем оказался ему до боли тесен, — проговорила она, едва сдерживая смех. — Ведь в нем сидели вы!
— Пришлось мне лягнуть его ногой, — отвечал Рыцарь без тени улыбки. — Тогда он, наконец, догадался снять шлем. Нелегко ему было вытащить меня оттуда, а ведь хватка у него крепкая, как… как… как… ром!
— Ну, это совсем другая крепость! — заметила Алиса.
— Уверяю тебя, тут были всякие крепости — и та, и эта!
В волнении Рыцарь воздел руки к небу — и тотчас вылетел из седла и шлепнулся головой в канаву. Алиса бросилась к нему. Падение было неожиданным — на этот раз ему удалось довольно долго продержаться в седле, и Алиса боялась, не ушибся ли он. Из канавы торчали одни лишь ноги, но, услышав, что он продолжает как ни в чем не бывало говорить, она успокоилась.
— Самые разные крепости, уверяю тебя! И все же с его стороны это было неосторожно — взять и надеть чужой шлем, да еще вместе с хозяином!
— Как это вы можете говорить вниз головой, да еще так спокойно? — спросила Алиса, вытаскивая его за ноги из канавы.
Рыцарь, казалось, очень удивился ее вопросу.
— Неважно, где находится мое тело, — сказал он. — Мой ум работает, не переставая. Чем ниже моя голова, тем глубже моя мысли! Да-да! Чем ниже — тем глубже!
Помолчав, он прибавил:
— Самым остроумным моим изобретением был новый пудинг! Я изобрел его, пока ел второе!
— И его успели приготовить на третье? — спросила Алиса. — Вот это быстрота !
— Нет , — протянул задумчиво Рыцарь, — на третье не успели! Не успели на третье !
— Значит, его приготовили на завтра? Вряд ли вам захотелось два пудинга в день?
— Нет, не на завтра ! — повторил Рыцарь все так же задумчиво. — На завтра не успели !
Он повесил голову и мрачно произнес:
— Боюсь, что его вообще не приготовили ! Боюсь, что его вообще никогда не приготовят! А какое это было остроумное изобретение!
— А из чего он делается? — спросила Алиса, желая хоть как-то его приободрить. Она увидела, что бедный Рыцарь совсем пал духом.
— В основном из промокашки, — отвечал Рыцарь со стоном.
— Боюсь, что это не очень-то вкусно…
— Одна промокашка, конечно, не очень вкусна, — прервал ее с волнением Рыцарь. — Но если смешать ее еще кое с чем — с порохом, например, или с сургучом — тогда совсем другое дело! Но здесь я должен тебя оставить…
Они вышли на опушку леса. Алиса вздрогнула от неожиданности — в эту минуту она думала только о пудинге.
— Ты загрустила? — огорчился Рыцарь. — Давай я спою тебе в утешение песню.
— А она очень длинная? — спросила Алиса. В этот день она слышала столько стихов!
— Она длинная, — ответил Рыцарь, — но очень, очень красивая! Когда я ее пою, все рыдают … или…
— Или что? — спросила Алиса, не понимая, почему Рыцарь вдруг остановился.
— Или… не рыдают 112. Заглавие этой песни называется «Пуговки для сюртуков» .
— Вы хотите сказать — песня так называется? — спросила Алиса, стараясь заинтересоваться песней.
— Нет, — ты не понимаешь, — ответил нетерпеливо Рыцарь. — Это заглавие так называется. А песня называется «Древний старичок» .
— Мне надо было спросить: это у песни такое заглавие ? — поправилась Алиса.
— Да нет! Заглавие совсем другое. «С горем пополам!» Но это она только так называется !
— А песня эта какая ? — спросила Алиса в полной растерянности.
— Я как раз собирался тебе об этом сказать. «Сидящий на стене» ! Вот какая это песня! Музыка собственного изобретения! 114
С этими словами он остановил Коня, отпустил поводья и, медленно отбивая такт рукой, запел с выражением блаженства на своем добром и глупом лице.
Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по Зазеркалью, яснее всего она запомнила это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ней, словно все это случилось только вчера: кроткие голубые глаза и мягкая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, ослепительный блеск доспехов, Конь, мирно щиплющий траву у ее ног, свесившиеся на шею Коня поводья и черная тень леса позади — она запомнила все, все до мельчайших подробностей, как запоминают поразившую воображение картину. Она прислонилась к дереву, глядя из-под руки на эту странную пару и слушая, словно в полусне, грустный напев 115.
— А музыка вовсе не его изобретения, — подумала Алиса. — Я эту музыку знаю. Это песня « Я все вам отдал, все, что мог …» 116.
Она стояла и внимательно слушала Рыцаря, но рыдать — не рыдала.
Я рассказать тебе бы мог,
Как повстречался мне
Какой-то древний старичок 118,
Сидящий на стене.
Спросил я: «Старый, старый дед.
Чем ты живешь? На что?»
Но проскочил его ответ
Как пыль сквозь решето.
— Ловлю я бабочек больших
На берегу реки,
Потом я делаю из них
Блины и пирожки
И продаю их морякам -
Три штуки на пятак.
И в общем, — с горем пополам,
Справляюсь кое-как.
Но я обдумывал свой план.
Как щеки мазать мелом,
А у лица носить экран.
Чтоб не казаться белым!
И я в раздумье старца тряс.
Держа за воротник:
— Скажи, прошу в последний раз,
Как ты живешь, старик?
И этот милый старичок
Сказал с улыбкой мне: -
Ловлю я воду на крючок
И жгу ее в огне,
И добываю из воды
Сыр под названьем бри.
Но получаю за труды
Всего монетки три.
А я раздумывал — как впредь
Питаться манной кашей.
Чтоб ежемесячно полнеть
И становиться краше.
Я все продумал, наконец,
И, дав ему пинка, -
Как поживаете, отец? -
Спросил я старика.
— В пруду ловлю я окуньков
В глухой полночный час
И пуговки для сюртуков
Я мастерю из глаз.
Но платят мне не серебром.
Хоть мой товар хорош.
За девять штук, и то с трудом,
Дают мне медный грош.
Бывает, выловлю в пруду
Коробочку конфет,
А то — среди холмов найду
Колеса для карет.
Путей немало в мире есть.
Чтоб как-нибудь прожить,
И мне позвольте в вашу честь
Стаканчик пропустить.
И только он закончил речь,
Пришла идея мне:
Как мост от ржавчины сберечь,
Сварив его в вине. -
За все, — сказал я, — старикан,
Тебя благодарю,
А главное — за тот стакан,
Что выпил в честь мою.
С тех пор, когда я тосковал.
Когда мне тяжко было.
Когда я пальцем попадал
Нечаянно в чернила.
Когда не с той ноги башмак
Пытался натянуть.
Когда отчаянье и мрак
Мне наполняли грудь,
Я плакал громко на весь дом
И вспоминался мне
Старик, с которым был знаком
Я некогда в краю родном,
Что был таким говоруном.
Таким умельцем и притом
Незаурядным знатоком -
Он говорил о том, о сем,
И взор его пылал огнем,
А кудри мягким серебром
Сияли над плешивым лбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38