Но сильнее всего меня потрясло описание похорон Эзафа Пибоди,
ибо я знал то, что не было известно редактору, а именно - что тело
действительно было положено в гроб лицом вниз. Более того, я знал, что
покой его был нарушен, хотя, конечно, этого делать не следовало. И
последнее - я имел все основания подозревать, что кто-то еще, кроме меня,
обитает в усадьбе Пибоди, выходя из моих снов и перемещаясь по комнатам
дома, по окружающей местности и по воздуху над ней!
4
Этой ночью опять пришли сны, и вновь они сопровождались голосами,
звучавшими столь близко и пронзительно, словно они проникали в меня
одновременно как изнутри, так и снаружи. Вновь мой прадед был занят своим
страшным делом, а спутник его, черный кот, время от времени останавливался,
поворачивал голову и смотрел как будто в упор на меня, при этом на морде го
каждый раз возникало выражение злобного торжества. Я видел, как старик в
своей островерхой шляпе и длинных черных одеждах появился со стороны леса
и, пройдя сквозь стену дома и через темную комнату, очутился перед мрачным
алтарем, за которым, ожидая жертвоприношения, стоял Черный Человек. Видеть
весь дальнейший ужас было невыносимо, но я не мог уклониться от зрелища,
как не мог избавиться и от дьявольских звуков, ибо весь был во власти сна.
Потом я увидел его, кота и Черного Человека уже среди густого леса далеко
от Уилбрэхема, где в обществе прочих бесовских тварей они справляли Черную
Мессу у алтаря под открытым небом; за этим последовала дикая оргия. На сей
раз изображение было не столь четким; лишь иногда отдельные сцены
прорывались мгновенными вспышками сквозь плотную пелену цветного тумана и
жуткую какофонию звуков. Помню странное ощущение зыбкости и чужеродности
окружавшего меня мира, который я воспринимал на подсознательном уровне,
слыша и видя вещи, непереносимые для нормального человеческого рассудка. До
меня постоянно доносились леденящие кровь песнопения, крики умирающего
ребенка, нестройное завывание труб, читаемые задом наперед молитвы, визг и
хохот пирующих, которых я мог наблюдать лишь урывками. Также урывками до
сознания моего доходили куски разговоров, короткие фразы, ничего не
значившие каждая в отдельности, но все вместе создававшие смутную смысловую
картину происходящего.
- Достоин ли он избрания?
- Именем Велиала, именем Вельзевула, именем Сатаны...
- От плоти и крови Джедедии, от плети и крови Эзафа, прибывший сюда
вместе с Бэлором...
- Подведите его к книге!
В следующем проблеске сновидений я увидел самого себя приближающимся в
сопровождении моего прадеда и кота к огромной черной книге, со страниц
которой мерцали начертанные горящими буквами имена, и под каждым стояла
кровавая роспись. Я тоже был принужден расписаться, причем рукой моей водил
Эзаф Пибоди, а кот, которого он называл Бэлором, полоснул острыми когтями
по моему запястью; хлынула кровь, в которую и обмакнули перо, кот же при
этом начал подпрыгивать и приплясывать, выделывая в воздухе дикие антраша.
В этом сне была одна подробность, особенно смутившая меня по
пробуждении. Когда мы шли через лес к месту дьявольского шабаша, я хорошо
запомнил тропу, проложенную краем болота; с одной стороны от нее
поднимались заросли осоки, а с другой - тянулась зловонная трясина, над
которой тяжелым туманом плыли гнилостные испарения. Ноги мои при каждом
шаге погружались в черную вязкую жижу, тогда как мои спутники, казалось,
плавно летели над самой землей, не оставляя на ней ни малейших отпечатков.
И вот поутру, когда я очнулся - а это случилось много позднее обычного
часа - я обнаружил, что моя обувь, еще накануне вечером сиявшая чистотой,
была теперь вся облеплена едва подсохшей черной грязью - несомненно той
самой, что составляла лишь часть моего сна! Вскочив с кровати, я двинулся в
обратном направлении по грязным следам собственных ботинок, поднялся по
лестнице на второй этаж, вошел в потайную комнату и - следы обрывались все
в том же неестественной формы углу, откуда вели в комнату столь озадачившие
меня прежде отпечатки босых ног и кошачьих лап! Я долго отказывался верить
собственным глазам, но безумный ночной кошмар упрямо оборачивался
действительностью. Еще одним подтверждением тому были глубокие царапины,
оставшиеся на моем запястье.
Пошатываясь и спотыкаясь, я выбрался из страшной комнаты. Только теперь
я начал понимать своего отца, не пожелавшего продавать поместье Пибоди; он
мог узнать что-то от моего деда, который, скорее всего, собственноручно
уложил Эзафа в гроб лицом вниз. Как бы они оба не презирали все эти
суеверные легенды и предания, ни у кого из них не хватило духу открыто
пренебречь доставшимся им жутким наследством. Я понял также, почему отсюда
так поспешно съезжали все арендаторы - вероятно, на этом доме
фокусировались какие-то таинственные и недобрые силы, находящиеся за
пределами знаний и власти человека, равно как и любого другого живого
существа; и еще я понял, что сам уже попал в сферу притяжения этих
неведомых сил, сделавшись таким образом пленником старого дома и его
зловещего прошлого.
Только теперь я обратился к последнему еще не изученному мной
свидетельству - рукописи, которая, как оказалось, представляла собой
дневник моего прадеда. Не медля более ни секунды, я бросился к столу,
раскрыл лежавший на нем манускрипт и углубился в чтение. Записи, сделанные
беглым почерком Эзафа Пибоди, перемежались многочисленными вырезками из
писем, газет, журналов и даже книг, не имевшими между собой
непосредственной связи и интересовавшие его постольку, поскольку все они
касались необъяснимых и сверхъестественных событий, отражая общепринятые
представления о черной магии и колдовстве. Его собственные записи,
нерегулярные и отрывистые, были, однако, на редкость красноречивы.
"Сегодня сделал то, что должен был сделать гораздо раньше. Дж. начал
обрастать плотью - невероятно. Однако это только часть наследства.
Перевернутый в гробу, он возвращается к жизни. Снова приходит его младший
бес, с каждой новой жертвой тело все более набирает плоти. Переворачивать
его обратно теперь уже бессмысленно. Остается только огонь."
Далее: "Кто-то все время присутствует в доме. Кот? Я его часто вижу,
однако поймать не могу."
"Да, это черный кот. Не пойму, откуда он взялся. Беспокойная ночь.
Дважды снилась Черная Месса."
"Видел во сне кота. Он подвел меня к Черной Книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
ибо я знал то, что не было известно редактору, а именно - что тело
действительно было положено в гроб лицом вниз. Более того, я знал, что
покой его был нарушен, хотя, конечно, этого делать не следовало. И
последнее - я имел все основания подозревать, что кто-то еще, кроме меня,
обитает в усадьбе Пибоди, выходя из моих снов и перемещаясь по комнатам
дома, по окружающей местности и по воздуху над ней!
4
Этой ночью опять пришли сны, и вновь они сопровождались голосами,
звучавшими столь близко и пронзительно, словно они проникали в меня
одновременно как изнутри, так и снаружи. Вновь мой прадед был занят своим
страшным делом, а спутник его, черный кот, время от времени останавливался,
поворачивал голову и смотрел как будто в упор на меня, при этом на морде го
каждый раз возникало выражение злобного торжества. Я видел, как старик в
своей островерхой шляпе и длинных черных одеждах появился со стороны леса
и, пройдя сквозь стену дома и через темную комнату, очутился перед мрачным
алтарем, за которым, ожидая жертвоприношения, стоял Черный Человек. Видеть
весь дальнейший ужас было невыносимо, но я не мог уклониться от зрелища,
как не мог избавиться и от дьявольских звуков, ибо весь был во власти сна.
Потом я увидел его, кота и Черного Человека уже среди густого леса далеко
от Уилбрэхема, где в обществе прочих бесовских тварей они справляли Черную
Мессу у алтаря под открытым небом; за этим последовала дикая оргия. На сей
раз изображение было не столь четким; лишь иногда отдельные сцены
прорывались мгновенными вспышками сквозь плотную пелену цветного тумана и
жуткую какофонию звуков. Помню странное ощущение зыбкости и чужеродности
окружавшего меня мира, который я воспринимал на подсознательном уровне,
слыша и видя вещи, непереносимые для нормального человеческого рассудка. До
меня постоянно доносились леденящие кровь песнопения, крики умирающего
ребенка, нестройное завывание труб, читаемые задом наперед молитвы, визг и
хохот пирующих, которых я мог наблюдать лишь урывками. Также урывками до
сознания моего доходили куски разговоров, короткие фразы, ничего не
значившие каждая в отдельности, но все вместе создававшие смутную смысловую
картину происходящего.
- Достоин ли он избрания?
- Именем Велиала, именем Вельзевула, именем Сатаны...
- От плоти и крови Джедедии, от плети и крови Эзафа, прибывший сюда
вместе с Бэлором...
- Подведите его к книге!
В следующем проблеске сновидений я увидел самого себя приближающимся в
сопровождении моего прадеда и кота к огромной черной книге, со страниц
которой мерцали начертанные горящими буквами имена, и под каждым стояла
кровавая роспись. Я тоже был принужден расписаться, причем рукой моей водил
Эзаф Пибоди, а кот, которого он называл Бэлором, полоснул острыми когтями
по моему запястью; хлынула кровь, в которую и обмакнули перо, кот же при
этом начал подпрыгивать и приплясывать, выделывая в воздухе дикие антраша.
В этом сне была одна подробность, особенно смутившая меня по
пробуждении. Когда мы шли через лес к месту дьявольского шабаша, я хорошо
запомнил тропу, проложенную краем болота; с одной стороны от нее
поднимались заросли осоки, а с другой - тянулась зловонная трясина, над
которой тяжелым туманом плыли гнилостные испарения. Ноги мои при каждом
шаге погружались в черную вязкую жижу, тогда как мои спутники, казалось,
плавно летели над самой землей, не оставляя на ней ни малейших отпечатков.
И вот поутру, когда я очнулся - а это случилось много позднее обычного
часа - я обнаружил, что моя обувь, еще накануне вечером сиявшая чистотой,
была теперь вся облеплена едва подсохшей черной грязью - несомненно той
самой, что составляла лишь часть моего сна! Вскочив с кровати, я двинулся в
обратном направлении по грязным следам собственных ботинок, поднялся по
лестнице на второй этаж, вошел в потайную комнату и - следы обрывались все
в том же неестественной формы углу, откуда вели в комнату столь озадачившие
меня прежде отпечатки босых ног и кошачьих лап! Я долго отказывался верить
собственным глазам, но безумный ночной кошмар упрямо оборачивался
действительностью. Еще одним подтверждением тому были глубокие царапины,
оставшиеся на моем запястье.
Пошатываясь и спотыкаясь, я выбрался из страшной комнаты. Только теперь
я начал понимать своего отца, не пожелавшего продавать поместье Пибоди; он
мог узнать что-то от моего деда, который, скорее всего, собственноручно
уложил Эзафа в гроб лицом вниз. Как бы они оба не презирали все эти
суеверные легенды и предания, ни у кого из них не хватило духу открыто
пренебречь доставшимся им жутким наследством. Я понял также, почему отсюда
так поспешно съезжали все арендаторы - вероятно, на этом доме
фокусировались какие-то таинственные и недобрые силы, находящиеся за
пределами знаний и власти человека, равно как и любого другого живого
существа; и еще я понял, что сам уже попал в сферу притяжения этих
неведомых сил, сделавшись таким образом пленником старого дома и его
зловещего прошлого.
Только теперь я обратился к последнему еще не изученному мной
свидетельству - рукописи, которая, как оказалось, представляла собой
дневник моего прадеда. Не медля более ни секунды, я бросился к столу,
раскрыл лежавший на нем манускрипт и углубился в чтение. Записи, сделанные
беглым почерком Эзафа Пибоди, перемежались многочисленными вырезками из
писем, газет, журналов и даже книг, не имевшими между собой
непосредственной связи и интересовавшие его постольку, поскольку все они
касались необъяснимых и сверхъестественных событий, отражая общепринятые
представления о черной магии и колдовстве. Его собственные записи,
нерегулярные и отрывистые, были, однако, на редкость красноречивы.
"Сегодня сделал то, что должен был сделать гораздо раньше. Дж. начал
обрастать плотью - невероятно. Однако это только часть наследства.
Перевернутый в гробу, он возвращается к жизни. Снова приходит его младший
бес, с каждой новой жертвой тело все более набирает плоти. Переворачивать
его обратно теперь уже бессмысленно. Остается только огонь."
Далее: "Кто-то все время присутствует в доме. Кот? Я его часто вижу,
однако поймать не могу."
"Да, это черный кот. Не пойму, откуда он взялся. Беспокойная ночь.
Дважды снилась Черная Месса."
"Видел во сне кота. Он подвел меня к Черной Книге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10