А когда серый котенок, которого она подарила Эми Тейлор, в третий раз вернулся домой, наотрез отказываясь жить у Эми, Нэнни поняла, что Бог ее не простил. Нет, он простит ее только тогда, когда она сходит ночью на кладбище, а бедная девочка уже поняла, что это выше ее сил. Она просто трусиха и обманщица. Только обманщики, говорит Джим, отказываются выполнять уговор.
Глава двадцать третья
Энн уже могла сидеть в постели. Скоро она совсем выздоровеет и опять сможет вести хозяйство… читать книги… есть все, что захочется… сидеть у камина… смотреть на сад… видеться с друзьями… выслушивать свежие сплетни… радоваться каждому дню… — скоро она опять станет частью красочного праздника жизни.
Энн пообедала фаршированной бараньей ножкой, которая у Сьюзен получилась просто замечательно. Как приятно опять есть с аппетитом! Она лежала, оглядывая свою комнату. Надо купить новые шторы — что-нибудь в желто-зеленой гамме. А этот новый комод надо переставить в ванную. Потом Энн глянула в окно. Сквозь ветви кленов ей была видна сверкающая поверхность бухты; береза на лужайке была словно облита золотым дождем. Как прекрасна осень, со своими яркими красками, мягким светом и длинными тенями! Вон Робин раскачивается на самой верхушке ели; дети смеются в саду, собирая яблоки. Опять в Инглсайде звучит смех. Нет, жизнь все-таки не просто «тонко сбалансированный химический процесс», со светлой улыбкой подумала Энн.
И тут в дверях появилась Нэнни с распухшими от слез глазами и носом.
— Мамочка, я должна тебе рассказать… я больше не могу. Мамочка, я обманула Бога.
Какое счастье! Опять за нее цепляется детская ручонка, опять ее ребенку нужны помощь и утешение. Ни разу не улыбнувшись, Энн выслушала прерывавшийся рыданиями рассказ Нэнни. Миссис Блайт всегда умела сохранять на лице серьезность, когда ее дети сообщали ей о чем-то важном для них, хотя потом они с Джильбертом иногда хохотали до упаду. Она понимала, что Нэнни действительно в отчаянии, и также поняла, что ей надо вмешаться в отношения дочери с Богом.
— Ты все перепутала, детка. С Богом нельзя заключать уговор. Он помогает людям и ничего не просит взамен, кроме любви. Ведь когда ты просишь нас с папой о чем-нибудь, мы не требуем ничего взамен, правда? Неужели Бог менее добр, чем мы? Он лучше нас знает, что кому нужно.
— Мама, а Он не сделает так, чтобы ты умерла, потому что я не сдержала обещание?
— Ну конечно же нет, милая.
— Мамочка, если даже я поступала неправильно… разве мне все равно не нужно выполнить обещание, раз уж я его дала? Я же сказала, что пойду на кладбище! Папа говорит, что слово всегда надо держать. Это же стыдно — нарушить слово!
— Детка, когда я совсем выздоровею, мы с тобой сходим ночью на кладбище. Я останусь за воротами… и тогда тебе, наверное, будет совсем не страшно пройти по кладбищу. Твоя совесть будет чиста, но, надеюсь, больше ты не будешь заключать глупых сделок с Господом Богом.
— Не буду, мамочка, — пообещала Нэнни, в глубине души сожалея, что отказывается от чего-то, что при всех недостатках делало жизнь интереснее. Но глаза ее больше не были тусклыми от горя, и голос опять зазвенел радостью.
— Я пойду умоюсь, а потом приду опять и поцелую тебя, мамочка. И нарву тебе букетик львиного зева — в саду еще есть немножко. Как нам было без тебя плохо, мамочка!
— О, Сью, — сказала Энн, когда та принесла ей ужин, — чего только не творится в этом мире! Но жить все равно очень интересно, правда, Сью?
— Ну, я, пожалуй, готова признать, — сказала Сьюзен, вспомнив румяные пирожки, которые она испекла к ужину, — что жизнь не так уж плоха.
Глава двадцать четвертая
В тот год октябрь прошел в Инглсайде очень радостно. Детям так и хотелось все время бегать и петь. Мама встала на ноги и не желала, чтобы с ней больше нянчились. Она обсуждала с детьми, что посадить в саду весной, она опять смеялась. Джим всегда считал, что мама замечательно весело смеется, отвечая на их бесчисленные вопросы: «Мама, а до того места, куда заходит солнце, далеко идти?»… «Мама, а почему нельзя собрать лунный свет в кружку?»… «Мама, а что причиняет причину?»… «Мама, правда, лучше умереть от укуса гремучей змеи, чем чтоб тебя растерзал тигр?»… «Мама, Уол-ли Тейлор говорит, что вдова — это женщина, мечты которой наконец осуществились. Зто правда?»… «Мама, а где прячутся птички, когда идет очень сильный дождь?»… «Мама, а это верно, что у нас чересчур романтичная семья?»…
Этот последний вопрос задал Джим, которому ребята в школе передали слова миссис Дэвис. Джим не любил миссис Дэвис, потому что, встретив его с мамой или папой, она всегда указывала на него костлявым пальцем и спрашивала: «Ну, как, Джимми, ты хорошо ведешь себя в школе?» Джимми, фу! Может, они все, и правда, немного романтичны… Мисс Бейкер уж точно так подумала, когда нашла на дорожке к сараю маслянистые капли красной краски. «Но мы же играли в сражение, Сьюзен, — объяснил ей Джим, — а это кровь. Какой же бой без крови?»
Вечером в лунном небе иногда пролетали стаи диких гусей. При виде них у Джима появлялось неизъяснимое желание улететь вместе с ними к далеким теплым берегам и привезти оттуда обезьян… леопардов… попугаев… или отправиться путешествовать по Южной Америке. Слова «Южная Америка» имели для мальчика особую прелесть — так же как и «тайны моря». Попасть в холодные объятия питона, сражаться с раненым носорогом — для Джима это было настоящим приключением. А слово «дракон» вызывало у него сладкую дрожь. Любимая картинка, которая была приколота к стене в ногах его кровати, изображала рыцаря в сверкающих доспехах на красивом белом коне, пронзающего копьем змея со свитым кольцами и раздвоенным на конце хвостом. А на заднем плане спокойно стоит на коленях, стиснув руки на груди, красивая женщина в розовых одеждах. Женщина эта была очень похожа на девятилетнюю Мейбл Риз, за внимание которой в школе уже скрещивались мечи. Даже Сьюзен заметила это сходство и дразнила им густо краснеющего Джима. Но вообще-то чудовище на этой картинке, пожалуй, маловато и не производит особого впечатления по сравнению с огромным конем. Невелика честь убить такого никудышного дракона. Драконы, от которых Джим в мечтах спасал Мейбл, были куда дра-конистее. А в прошлый понедельник он по-правдашнему спас Мейбл от злобного гусака Сары Палмер. Неужто она не заметила, как решительно и мужественно он схватил эту шипящую тварь за шею и перебросил через забор? Хотя гусак, конечно, не такое романтичное животное, как дракон.
У детей было полно дел: надо было выкапывать морковь, собирать яблоки. Весь Глен пропах дымом от сжигаемых опавших листьев. В сарае лежала целая гора огромных желтых тыкв, а Сьюзен в первый раз в этом году нажарила пирожков с клюквой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Глава двадцать третья
Энн уже могла сидеть в постели. Скоро она совсем выздоровеет и опять сможет вести хозяйство… читать книги… есть все, что захочется… сидеть у камина… смотреть на сад… видеться с друзьями… выслушивать свежие сплетни… радоваться каждому дню… — скоро она опять станет частью красочного праздника жизни.
Энн пообедала фаршированной бараньей ножкой, которая у Сьюзен получилась просто замечательно. Как приятно опять есть с аппетитом! Она лежала, оглядывая свою комнату. Надо купить новые шторы — что-нибудь в желто-зеленой гамме. А этот новый комод надо переставить в ванную. Потом Энн глянула в окно. Сквозь ветви кленов ей была видна сверкающая поверхность бухты; береза на лужайке была словно облита золотым дождем. Как прекрасна осень, со своими яркими красками, мягким светом и длинными тенями! Вон Робин раскачивается на самой верхушке ели; дети смеются в саду, собирая яблоки. Опять в Инглсайде звучит смех. Нет, жизнь все-таки не просто «тонко сбалансированный химический процесс», со светлой улыбкой подумала Энн.
И тут в дверях появилась Нэнни с распухшими от слез глазами и носом.
— Мамочка, я должна тебе рассказать… я больше не могу. Мамочка, я обманула Бога.
Какое счастье! Опять за нее цепляется детская ручонка, опять ее ребенку нужны помощь и утешение. Ни разу не улыбнувшись, Энн выслушала прерывавшийся рыданиями рассказ Нэнни. Миссис Блайт всегда умела сохранять на лице серьезность, когда ее дети сообщали ей о чем-то важном для них, хотя потом они с Джильбертом иногда хохотали до упаду. Она понимала, что Нэнни действительно в отчаянии, и также поняла, что ей надо вмешаться в отношения дочери с Богом.
— Ты все перепутала, детка. С Богом нельзя заключать уговор. Он помогает людям и ничего не просит взамен, кроме любви. Ведь когда ты просишь нас с папой о чем-нибудь, мы не требуем ничего взамен, правда? Неужели Бог менее добр, чем мы? Он лучше нас знает, что кому нужно.
— Мама, а Он не сделает так, чтобы ты умерла, потому что я не сдержала обещание?
— Ну конечно же нет, милая.
— Мамочка, если даже я поступала неправильно… разве мне все равно не нужно выполнить обещание, раз уж я его дала? Я же сказала, что пойду на кладбище! Папа говорит, что слово всегда надо держать. Это же стыдно — нарушить слово!
— Детка, когда я совсем выздоровею, мы с тобой сходим ночью на кладбище. Я останусь за воротами… и тогда тебе, наверное, будет совсем не страшно пройти по кладбищу. Твоя совесть будет чиста, но, надеюсь, больше ты не будешь заключать глупых сделок с Господом Богом.
— Не буду, мамочка, — пообещала Нэнни, в глубине души сожалея, что отказывается от чего-то, что при всех недостатках делало жизнь интереснее. Но глаза ее больше не были тусклыми от горя, и голос опять зазвенел радостью.
— Я пойду умоюсь, а потом приду опять и поцелую тебя, мамочка. И нарву тебе букетик львиного зева — в саду еще есть немножко. Как нам было без тебя плохо, мамочка!
— О, Сью, — сказала Энн, когда та принесла ей ужин, — чего только не творится в этом мире! Но жить все равно очень интересно, правда, Сью?
— Ну, я, пожалуй, готова признать, — сказала Сьюзен, вспомнив румяные пирожки, которые она испекла к ужину, — что жизнь не так уж плоха.
Глава двадцать четвертая
В тот год октябрь прошел в Инглсайде очень радостно. Детям так и хотелось все время бегать и петь. Мама встала на ноги и не желала, чтобы с ней больше нянчились. Она обсуждала с детьми, что посадить в саду весной, она опять смеялась. Джим всегда считал, что мама замечательно весело смеется, отвечая на их бесчисленные вопросы: «Мама, а до того места, куда заходит солнце, далеко идти?»… «Мама, а почему нельзя собрать лунный свет в кружку?»… «Мама, а что причиняет причину?»… «Мама, правда, лучше умереть от укуса гремучей змеи, чем чтоб тебя растерзал тигр?»… «Мама, Уол-ли Тейлор говорит, что вдова — это женщина, мечты которой наконец осуществились. Зто правда?»… «Мама, а где прячутся птички, когда идет очень сильный дождь?»… «Мама, а это верно, что у нас чересчур романтичная семья?»…
Этот последний вопрос задал Джим, которому ребята в школе передали слова миссис Дэвис. Джим не любил миссис Дэвис, потому что, встретив его с мамой или папой, она всегда указывала на него костлявым пальцем и спрашивала: «Ну, как, Джимми, ты хорошо ведешь себя в школе?» Джимми, фу! Может, они все, и правда, немного романтичны… Мисс Бейкер уж точно так подумала, когда нашла на дорожке к сараю маслянистые капли красной краски. «Но мы же играли в сражение, Сьюзен, — объяснил ей Джим, — а это кровь. Какой же бой без крови?»
Вечером в лунном небе иногда пролетали стаи диких гусей. При виде них у Джима появлялось неизъяснимое желание улететь вместе с ними к далеким теплым берегам и привезти оттуда обезьян… леопардов… попугаев… или отправиться путешествовать по Южной Америке. Слова «Южная Америка» имели для мальчика особую прелесть — так же как и «тайны моря». Попасть в холодные объятия питона, сражаться с раненым носорогом — для Джима это было настоящим приключением. А слово «дракон» вызывало у него сладкую дрожь. Любимая картинка, которая была приколота к стене в ногах его кровати, изображала рыцаря в сверкающих доспехах на красивом белом коне, пронзающего копьем змея со свитым кольцами и раздвоенным на конце хвостом. А на заднем плане спокойно стоит на коленях, стиснув руки на груди, красивая женщина в розовых одеждах. Женщина эта была очень похожа на девятилетнюю Мейбл Риз, за внимание которой в школе уже скрещивались мечи. Даже Сьюзен заметила это сходство и дразнила им густо краснеющего Джима. Но вообще-то чудовище на этой картинке, пожалуй, маловато и не производит особого впечатления по сравнению с огромным конем. Невелика честь убить такого никудышного дракона. Драконы, от которых Джим в мечтах спасал Мейбл, были куда дра-конистее. А в прошлый понедельник он по-правдашнему спас Мейбл от злобного гусака Сары Палмер. Неужто она не заметила, как решительно и мужественно он схватил эту шипящую тварь за шею и перебросил через забор? Хотя гусак, конечно, не такое романтичное животное, как дракон.
У детей было полно дел: надо было выкапывать морковь, собирать яблоки. Весь Глен пропах дымом от сжигаемых опавших листьев. В сарае лежала целая гора огромных желтых тыкв, а Сьюзен в первый раз в этом году нажарила пирожков с клюквой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52