Что-то кричал. Утихал, потом принимался снова.
Так было до самого вечера. Так было и ночью. Намучились с ним мальчишки. То по соседству загорелись дома. И страшный дым повалил в подвал. Хорошо, что дом, в котором сидели Тишка и Минька, был каменным. Уберегся он от пожарища.
Потом началось самое страшное. Малый Ярославец остался в руках французов. Какие-то солдаты заняли дом. И ребята боялись, что вот-вот доберутся они до подвала.
— Тише, ваше благородие, тише… — уговаривают они офицера.
Офицер словно понимал их, умолкал, а потом снова метался в жару и крике.
К счастью, все обошлось.
Среди ночи ребят свалил беспробудный сон. Очнулись они — солнце уже высоко. Кругом тихо. Подбежали к окошку — кругом безлюдье. Нет, нигде не видать французов.
А произошло вот что. Хоть и остался Малый Ярославец в руках у французов, да понял Наполеон, что на Калугу ему не прорваться. Впервые в своей жизни император не решился на новый бой. Отдал приказ отступить войскам.
Вылезли ребята из подвала, вышли наружу. Смотрят — в город вступают русские. А вместе с солдатами валят и жители. Вот и Тишкин и Минькин отец идет. Увидел он сыновей:
— Ах вы разбойники! Ах шелудивые!
Застыли Тишка и Минька. А отец недолго думая снял поясной ремень и тут же, прямо на улице, начал ребят стегать.
Терпят братья-двойняшки. Отец у них строгий. Другого нечего ждать. Наконец родитель устал, остановился, переводит дух.
— Тять, — полез Тишка, — а там раненый, — указал он рукой на торчащее из-под земли оконце.
— Офицер, — прогнусавил Минька.
Спустился отец в подвал. Верно, не врут ребята. Присмотрелся — лежит молодой полковник.
— Ого!
Побежал отец, доложил кому следует. Пришли санитары, забрали полковника.
А отец снова свернул ремень и продолжил свою расправу. Правда, теперь бил уже не так больно и не столько ругался, сколько ворчал:
— Мать бы хотя пожалели… Ироды вы окаянные!..
Прошло несколько дней. И вдруг отец был вызван в городскую управу, и там ему вручили медаль. К медали был приложен приказ, в котором значилось, что житель города Малого Ярославца Кудинов Иван Михайлович, то есть отец Тишки и Миньки, награждается медалью за спасение жизни русского офицера.
Опешил отец. Стал было объяснять, что тут-то он и ни при чем, что это спас офицера не он, а Тишка и Минька. Однако в управе слушать его не стали.
— Кто там спас, разбирайтесь сами. Получил медаль и ступай, не задерживай.
Вернулся отец домой. Не знает, что с медалью ему и делать. На две доли, что ли, ее рубить.
— Тут вам медаль. Одна на двоих, — заявил он ребятам.
Смотрят Тишка и Минька на медаль. Глазенки горят. Руки к ней сами собой тянутся. Вот бы такую на грудь надеть!
Однако отец у них строгий. Взял и спрятал медаль в ларец.
— Не для баловства подобные штуки, — заявил он сурово.
В ларце медаль и лежала.
Однако дважды в году, в рождество и на пасху, когда всей семьей Кудиновы отправлялись в церковь, отец доставал медаль.
В церковь шел при медали Тишка. Возвращался домой при медали Минька.
СЛУЧАЙ, КОГДА НЕ НАДО БЫЛО КРИЧАТЬ «УРА»
— И зачем кричали «ура»? И как оно вырвалось? — сокрушались донские казаки.
— Это Нечипор, Нечипор… Он за это в ответе.
Молодой казак Нечипор Худояк и вправду первым победное крикнул.
На следующий день после битвы у Малого Ярославца Наполеон с небольшой группой офицеров и генералов ехал из штаба к своим войскам. Едет Наполеон, не торопится. Думы разные в голове. В это время на соседнем холме появился разъезд казацкий. Увидели офицеры и генералы конных, решили, что свой отряд.
А казаки сразу узнали французов. Вскинули пики, галопом летят к генералам.
— Ура! — кричит Худояк.
— Ура-а! — голосят другие.
Наполеон вздрогнул. Свита пришла в замешательство. Кто-то открыл стрельбу.
Все ближе и ближе лихие донцы. Кони, почуяв удачу, словно не мчат, а летят над полем. Режет утренний воздух тяжелый храп.
У Наполеона мурашки прошли по телу.
— Вот он, конец бесславный…
Сгрудилась, окружила императора свита. Каждый последний момент считает. Худо пришлось бы французам, да только тут, заслышав пальбу и крики, вдруг на помощь своим явились кирасирские эскадроны. Отогнали они казаков.
Долго не мог Наполеон позабыть об опасной встрече. Белость долго держалась в лице. Наконец успокоился, вызвал походного лекаря. Приказал он военному эскулапу немедля же изготовить смертельный яд. Не хотел император живым попадаться в плен. Стал носить в пузырьке отраву.
Стали теперь более осторожными офицеры и генералы.
Но больше всех неудачу этого дня переживали русские казаки.
— Упустили… Эхма, упустили!.. И чего кричали «ура»?.. И как оно только вырвалось!
ЗЛАЯ ВОДИЧКА
Как-то еще во время Бородинской битвы какой-то полковник, бывший в кутузовской свите, потянулся к фляге и выпил глоток, второй. Заметил Кутузов, и ему захотелось.
— Э-ей, голубчик, подай-ка сюда водицу.
Растерялся полковник. Во фляге была не водица, а чистый спирт. Не нашелся полковник, как же ему ответить, отдал покорно флягу. Поднес Кутузов флягу к губам, сделал глоток и чуть-чуть не задохнулся.
— Ух ты! — с трудом переводит дух. — Водичка какая злая.
— Так точно! — гаркнул полковник. — Пьем и терпим, ваша светлость.
Хотел фельдмаршал разгневаться на офицера. Однако полковник так ловко ответил, что вдруг остыл, рассмеялся Кутузов. Вернул он владельцу флягу и только пальцем ему погрозил.
Узнали другие офицеры, что Кутузов простил полковника. А у многих во флягах вместо воды было вино или спирт. Осмелели. Заметил это Кутузов.
И вот снова такой же случай. Теперь уже у Малого Ярославца.
Смотрит Кутузов на поле боя. Рядом крутится свита. И снова полковник, не тот, а другой, потянулся к армейской фляге. И снова Кутузов:
— Э-ей, голубчик, подай-ка сюда водицу.
Подбежал полковник, смело тянет фельдмаршалу флягу. Знает, что нужно ему ответить.
Поднес Кутузов флягу, однако не к губам на сей раз, а к носу. Понюхал:
— Спирт?
— Так точно! — гаркнул полковник. — Пьем и терпим, ваша светлость.
Отбросил Кутузов флягу. Подошел, взял офицера за ухо.
— Э, чужим умишком живешь! Слова повторяешь. Кто разрешил? — Пальцем сунул на флягу. — Что тут, питейный дом?!
Строг оказался Кутузов. Для острастки другим тут же приказал уволить полковника в тыл. К тому же без пенсии.
Струсили офицеры. Ты смотри, она и вправду водичка злая.
ДЕЛИКАТЕСНОЕ БЛЮДО
Отступает французская армия. Полк за полком, полк за полком. Бесславно идут к Смоленску. Самым последним отходит Мюрат.
Мюрат не только маршал французский, но еще и король. Было в Италии королевство — Неаполитанское. Захватили его французы. Отдал Наполеон королевство своему любимцу — Мюрату. Стал Мюрат королем. Ночевал Мюрат со своими полками у Можайска, в городе Верее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Так было до самого вечера. Так было и ночью. Намучились с ним мальчишки. То по соседству загорелись дома. И страшный дым повалил в подвал. Хорошо, что дом, в котором сидели Тишка и Минька, был каменным. Уберегся он от пожарища.
Потом началось самое страшное. Малый Ярославец остался в руках французов. Какие-то солдаты заняли дом. И ребята боялись, что вот-вот доберутся они до подвала.
— Тише, ваше благородие, тише… — уговаривают они офицера.
Офицер словно понимал их, умолкал, а потом снова метался в жару и крике.
К счастью, все обошлось.
Среди ночи ребят свалил беспробудный сон. Очнулись они — солнце уже высоко. Кругом тихо. Подбежали к окошку — кругом безлюдье. Нет, нигде не видать французов.
А произошло вот что. Хоть и остался Малый Ярославец в руках у французов, да понял Наполеон, что на Калугу ему не прорваться. Впервые в своей жизни император не решился на новый бой. Отдал приказ отступить войскам.
Вылезли ребята из подвала, вышли наружу. Смотрят — в город вступают русские. А вместе с солдатами валят и жители. Вот и Тишкин и Минькин отец идет. Увидел он сыновей:
— Ах вы разбойники! Ах шелудивые!
Застыли Тишка и Минька. А отец недолго думая снял поясной ремень и тут же, прямо на улице, начал ребят стегать.
Терпят братья-двойняшки. Отец у них строгий. Другого нечего ждать. Наконец родитель устал, остановился, переводит дух.
— Тять, — полез Тишка, — а там раненый, — указал он рукой на торчащее из-под земли оконце.
— Офицер, — прогнусавил Минька.
Спустился отец в подвал. Верно, не врут ребята. Присмотрелся — лежит молодой полковник.
— Ого!
Побежал отец, доложил кому следует. Пришли санитары, забрали полковника.
А отец снова свернул ремень и продолжил свою расправу. Правда, теперь бил уже не так больно и не столько ругался, сколько ворчал:
— Мать бы хотя пожалели… Ироды вы окаянные!..
Прошло несколько дней. И вдруг отец был вызван в городскую управу, и там ему вручили медаль. К медали был приложен приказ, в котором значилось, что житель города Малого Ярославца Кудинов Иван Михайлович, то есть отец Тишки и Миньки, награждается медалью за спасение жизни русского офицера.
Опешил отец. Стал было объяснять, что тут-то он и ни при чем, что это спас офицера не он, а Тишка и Минька. Однако в управе слушать его не стали.
— Кто там спас, разбирайтесь сами. Получил медаль и ступай, не задерживай.
Вернулся отец домой. Не знает, что с медалью ему и делать. На две доли, что ли, ее рубить.
— Тут вам медаль. Одна на двоих, — заявил он ребятам.
Смотрят Тишка и Минька на медаль. Глазенки горят. Руки к ней сами собой тянутся. Вот бы такую на грудь надеть!
Однако отец у них строгий. Взял и спрятал медаль в ларец.
— Не для баловства подобные штуки, — заявил он сурово.
В ларце медаль и лежала.
Однако дважды в году, в рождество и на пасху, когда всей семьей Кудиновы отправлялись в церковь, отец доставал медаль.
В церковь шел при медали Тишка. Возвращался домой при медали Минька.
СЛУЧАЙ, КОГДА НЕ НАДО БЫЛО КРИЧАТЬ «УРА»
— И зачем кричали «ура»? И как оно вырвалось? — сокрушались донские казаки.
— Это Нечипор, Нечипор… Он за это в ответе.
Молодой казак Нечипор Худояк и вправду первым победное крикнул.
На следующий день после битвы у Малого Ярославца Наполеон с небольшой группой офицеров и генералов ехал из штаба к своим войскам. Едет Наполеон, не торопится. Думы разные в голове. В это время на соседнем холме появился разъезд казацкий. Увидели офицеры и генералы конных, решили, что свой отряд.
А казаки сразу узнали французов. Вскинули пики, галопом летят к генералам.
— Ура! — кричит Худояк.
— Ура-а! — голосят другие.
Наполеон вздрогнул. Свита пришла в замешательство. Кто-то открыл стрельбу.
Все ближе и ближе лихие донцы. Кони, почуяв удачу, словно не мчат, а летят над полем. Режет утренний воздух тяжелый храп.
У Наполеона мурашки прошли по телу.
— Вот он, конец бесславный…
Сгрудилась, окружила императора свита. Каждый последний момент считает. Худо пришлось бы французам, да только тут, заслышав пальбу и крики, вдруг на помощь своим явились кирасирские эскадроны. Отогнали они казаков.
Долго не мог Наполеон позабыть об опасной встрече. Белость долго держалась в лице. Наконец успокоился, вызвал походного лекаря. Приказал он военному эскулапу немедля же изготовить смертельный яд. Не хотел император живым попадаться в плен. Стал носить в пузырьке отраву.
Стали теперь более осторожными офицеры и генералы.
Но больше всех неудачу этого дня переживали русские казаки.
— Упустили… Эхма, упустили!.. И чего кричали «ура»?.. И как оно только вырвалось!
ЗЛАЯ ВОДИЧКА
Как-то еще во время Бородинской битвы какой-то полковник, бывший в кутузовской свите, потянулся к фляге и выпил глоток, второй. Заметил Кутузов, и ему захотелось.
— Э-ей, голубчик, подай-ка сюда водицу.
Растерялся полковник. Во фляге была не водица, а чистый спирт. Не нашелся полковник, как же ему ответить, отдал покорно флягу. Поднес Кутузов флягу к губам, сделал глоток и чуть-чуть не задохнулся.
— Ух ты! — с трудом переводит дух. — Водичка какая злая.
— Так точно! — гаркнул полковник. — Пьем и терпим, ваша светлость.
Хотел фельдмаршал разгневаться на офицера. Однако полковник так ловко ответил, что вдруг остыл, рассмеялся Кутузов. Вернул он владельцу флягу и только пальцем ему погрозил.
Узнали другие офицеры, что Кутузов простил полковника. А у многих во флягах вместо воды было вино или спирт. Осмелели. Заметил это Кутузов.
И вот снова такой же случай. Теперь уже у Малого Ярославца.
Смотрит Кутузов на поле боя. Рядом крутится свита. И снова полковник, не тот, а другой, потянулся к армейской фляге. И снова Кутузов:
— Э-ей, голубчик, подай-ка сюда водицу.
Подбежал полковник, смело тянет фельдмаршалу флягу. Знает, что нужно ему ответить.
Поднес Кутузов флягу, однако не к губам на сей раз, а к носу. Понюхал:
— Спирт?
— Так точно! — гаркнул полковник. — Пьем и терпим, ваша светлость.
Отбросил Кутузов флягу. Подошел, взял офицера за ухо.
— Э, чужим умишком живешь! Слова повторяешь. Кто разрешил? — Пальцем сунул на флягу. — Что тут, питейный дом?!
Строг оказался Кутузов. Для острастки другим тут же приказал уволить полковника в тыл. К тому же без пенсии.
Струсили офицеры. Ты смотри, она и вправду водичка злая.
ДЕЛИКАТЕСНОЕ БЛЮДО
Отступает французская армия. Полк за полком, полк за полком. Бесславно идут к Смоленску. Самым последним отходит Мюрат.
Мюрат не только маршал французский, но еще и король. Было в Италии королевство — Неаполитанское. Захватили его французы. Отдал Наполеон королевство своему любимцу — Мюрату. Стал Мюрат королем. Ночевал Мюрат со своими полками у Можайска, в городе Верее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113