из-за здоровенного забора,
метра два высотой, вылетает на улицу совершенно голый человек.
Понимаете, не перелезает через забор, а именно перелетает! И
совершенно голый! Я от изумления аж остолбенел. А он с
молниеносной быстротой пересек улицу - никогда бы не поверил,
что люди могут так быстро бегать - запросто перепрыгнул через
такой же двухметровый забор на другой стороне улицы, и исчез.
Все это - за какие-нибудь доли секунды! В этой быстроте, в этой
проворности, с какой он перемахивал через заборы, было что-то
нечеловеческое, что-то звериное, обезъянье. Я невольно вспомнил
кино про Тарзана. И действительно, слышу - кто-то вдали орет:
"Тарзан, Тарзан, ату его!". И по всей деревне собаки
лают-заливаются.
"Ну, это понятно." - сказал другой мужчина - "Видать этого
человека волки в своей стае вырастили, я где-то читал про такой
случай, а собаки, понятно, волчий дух за версту чуят, вот они и
лаяли!"
"Ну, тогда, значит, это не Тарзан, а Маугли." - сказала
женщина - "И кто бы мог подумать, что у нас в Белибердянской
области может завестись свой Маугли! Я думала это только в
джунглях!"
Я с таким интересом слушал их беседу, что не заметил, как
ветка подо мною прогнулась, затрещала, и я рухнул с дерева на
земь. Услышав треск, все подбежали к окну, распахнули занавеску,
и женщина, протянув руку в мою сторону закричала: "Смотрите!
Смотрите! Да ведь это же он! Тарзан! То есть Маугли!"
Я готов был сгореть от стыда! В таком виде! Перед дамой! Я
бросился бежать прочь.
Они побежали за мной, на ходу крича: "Тарзан! Тарзан!
Маугли! Маугли!"
По той готовности, с какой люди высыпали из домов на улицу
едва заслышав эти крики, можно было заключить, что всей деревне
было известно о моих вчерашних подвигах в роли Тарзана.
Оглянувшись, я увидел, что за мной бежит толпа, объятая
желанием поглядеть на легендарного сына волчьей стаи. Вскоре их
набралось человек двести, включая женщин, стариков и детей. Они
снова загнали меня в лес, где мне и пришлось переночевать еще
раз. На следующий день я опять плутал по лесу, не зная как из
него выбраться. Меня терзала мысль о том, что я уже третий день
не выхожу на работу без уважительной причины.
Наконец к вечеру я подошел к опушке леса, и был поражен
обилием туристов, которые там обосновались. Палатки стояли
плотным строем, вокруг суетились люди, в том числе и девушки. У
меня не было никаких шансов проскочить незамеченным.
Из обрывков разговоров, которые доносились до меня, я
понял, что все эти люди приехали сюда в надежде поймать дикого
лесного человека. Каждый из них хвастался, сколько он поставил
капканов и вырыл ям-ловушек, замаскированных ветками.
Возвращаясь обратно в лес, я старался ступать точно по
своим следам, чтобы не угодить в какую-нибудь западню. Так
начиналась моя жизнь в лесу.
Но только вы не подумайте, что я так сразу бросил попытки
вернуться в семью и на работу. Я делал все, что было в моих
силах. На четвертый день я решил написать послание туристам.
Выдрав на небольшом участке траву, я разровнял землю и написал
на ней прутиком: "Я - дикий лесной человек. Оставьте в полночь
на этом месте какие-нибудь штаны. Честное слово потом верну."
Разумеется, было мало надежды на то, что кто-нибудь заметит эту
надпись. Еще меньше надежды было, что на эту надпись
отреагируют. Ведь они считали, что я был воспитан волками, и
следовательно, не могу быть грамотным. И все же я решил
попробовать. С замиранием сердца пришел я в полночь к этому
месту.
В голубом лунном свете я различил свисающие с дерева на
веревке брюки. Очевидно, туристы приняли мою надпись за шутку и
решили эту шутку поддержать. Иного объяснения я предложить не
могу. Так или иначе, но я подошел к этому дереву, ухватился за
брюки руками и слегка потянул их вниз.
Тут же сработала электрическая сигнализация, завыла сирена,
из-за кустов с гиканьем выскочила целая орава фотографов и
начала щелкать лампами-вспышками.
Они долго гнались за мной. Я слышал за спиной топот ног,
щелчки фотоаппаратов. То и дело лес на мгновенье, словно
молнией, озарялся ослепительным голубым светом и снова быстро
погружался во тьму. Наконец я оторвался от них и заснул.
Проснувшись утром пятого дня, я понял, что мне надо как-то
приспосабливаться к жизни в лесу.
К этому моменту я уже знал в лесу места, где есть ягоды,
грибы, орехи. Кроме того, мне удалось метко брошенным камнем
убить какую-то птицу. Я хотел поджарить ее на костре, и чтобы
добыть огонь, долго тер палочки друг о друга, но из этого ничего
не вышло. К счастью, какие-то туристы оставили после себя
незатушенный костер, и этот огонь я потом поддерживал в течение
долгих месяцев, оберегая его от ветра и дождя. В пустой
консервной банке, которую оставили после себя туристы, я варил
суп из лесных трав. Из веток какого-то кустарника с мелкими
зелеными листочками я сплел себе нечто вроде панциря, и надевал
его на себя в прохладные дни. Издали эти маленькие листочки были
похожи на зеленую шерсть.
Короче говоря, меня беспокоили не столько физические
неудобства моего положения, сколько душевные. Всею душою рвался
я к людям, мечтал взять в руки сегодняшнюю газету, а не газеты
недельной давности, которые туристы, использовав их как обертку,
оставляли в лесу, и которые я бережно собирал, изучал, и готовил
по ним политинформацию.
Приблизительно на двадцатый день я наконец нашел способ
быть ближе к людям. Блуждая по лесу я вышел к реке, вошел в нее,
и поплыл вниз по течению. Вскоре я достиг района городского
пляжа. Стараясь держаться в воде вертикально, поскольку в таком
положении нижняя часть моего тела была неразличима с
поверхности, я приблизился к одному из надувных матрасов. Стекла
моих очков были забрызганы водой, и потому видел я очень плохо,
однако смог различить, что на матрасе лежит человек, и читает
газету.
В тех обрывках газет, которые у меня имелись, я никак не
мог найти сообщений из Португалии, поэтому я подплыл к нему и
спросил, как развивались события в Португалии на протяжении
последних двадцати дней. Спросил очень вежливо, тихо. Он же в
ответ почему-то стал кричать нечто нечленораздельное и хлестать
меня газетой по лицу. Мне пришлось нырнуть. Если б я знал, что
этот человек будет так бурно реагировать на мой вопрос, я бы не
стал его задавать.
Вот так мне и пришлось все эти три месяца жить в лесу в
полном единении с природой.
Однако стала приближаться осень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
метра два высотой, вылетает на улицу совершенно голый человек.
Понимаете, не перелезает через забор, а именно перелетает! И
совершенно голый! Я от изумления аж остолбенел. А он с
молниеносной быстротой пересек улицу - никогда бы не поверил,
что люди могут так быстро бегать - запросто перепрыгнул через
такой же двухметровый забор на другой стороне улицы, и исчез.
Все это - за какие-нибудь доли секунды! В этой быстроте, в этой
проворности, с какой он перемахивал через заборы, было что-то
нечеловеческое, что-то звериное, обезъянье. Я невольно вспомнил
кино про Тарзана. И действительно, слышу - кто-то вдали орет:
"Тарзан, Тарзан, ату его!". И по всей деревне собаки
лают-заливаются.
"Ну, это понятно." - сказал другой мужчина - "Видать этого
человека волки в своей стае вырастили, я где-то читал про такой
случай, а собаки, понятно, волчий дух за версту чуят, вот они и
лаяли!"
"Ну, тогда, значит, это не Тарзан, а Маугли." - сказала
женщина - "И кто бы мог подумать, что у нас в Белибердянской
области может завестись свой Маугли! Я думала это только в
джунглях!"
Я с таким интересом слушал их беседу, что не заметил, как
ветка подо мною прогнулась, затрещала, и я рухнул с дерева на
земь. Услышав треск, все подбежали к окну, распахнули занавеску,
и женщина, протянув руку в мою сторону закричала: "Смотрите!
Смотрите! Да ведь это же он! Тарзан! То есть Маугли!"
Я готов был сгореть от стыда! В таком виде! Перед дамой! Я
бросился бежать прочь.
Они побежали за мной, на ходу крича: "Тарзан! Тарзан!
Маугли! Маугли!"
По той готовности, с какой люди высыпали из домов на улицу
едва заслышав эти крики, можно было заключить, что всей деревне
было известно о моих вчерашних подвигах в роли Тарзана.
Оглянувшись, я увидел, что за мной бежит толпа, объятая
желанием поглядеть на легендарного сына волчьей стаи. Вскоре их
набралось человек двести, включая женщин, стариков и детей. Они
снова загнали меня в лес, где мне и пришлось переночевать еще
раз. На следующий день я опять плутал по лесу, не зная как из
него выбраться. Меня терзала мысль о том, что я уже третий день
не выхожу на работу без уважительной причины.
Наконец к вечеру я подошел к опушке леса, и был поражен
обилием туристов, которые там обосновались. Палатки стояли
плотным строем, вокруг суетились люди, в том числе и девушки. У
меня не было никаких шансов проскочить незамеченным.
Из обрывков разговоров, которые доносились до меня, я
понял, что все эти люди приехали сюда в надежде поймать дикого
лесного человека. Каждый из них хвастался, сколько он поставил
капканов и вырыл ям-ловушек, замаскированных ветками.
Возвращаясь обратно в лес, я старался ступать точно по
своим следам, чтобы не угодить в какую-нибудь западню. Так
начиналась моя жизнь в лесу.
Но только вы не подумайте, что я так сразу бросил попытки
вернуться в семью и на работу. Я делал все, что было в моих
силах. На четвертый день я решил написать послание туристам.
Выдрав на небольшом участке траву, я разровнял землю и написал
на ней прутиком: "Я - дикий лесной человек. Оставьте в полночь
на этом месте какие-нибудь штаны. Честное слово потом верну."
Разумеется, было мало надежды на то, что кто-нибудь заметит эту
надпись. Еще меньше надежды было, что на эту надпись
отреагируют. Ведь они считали, что я был воспитан волками, и
следовательно, не могу быть грамотным. И все же я решил
попробовать. С замиранием сердца пришел я в полночь к этому
месту.
В голубом лунном свете я различил свисающие с дерева на
веревке брюки. Очевидно, туристы приняли мою надпись за шутку и
решили эту шутку поддержать. Иного объяснения я предложить не
могу. Так или иначе, но я подошел к этому дереву, ухватился за
брюки руками и слегка потянул их вниз.
Тут же сработала электрическая сигнализация, завыла сирена,
из-за кустов с гиканьем выскочила целая орава фотографов и
начала щелкать лампами-вспышками.
Они долго гнались за мной. Я слышал за спиной топот ног,
щелчки фотоаппаратов. То и дело лес на мгновенье, словно
молнией, озарялся ослепительным голубым светом и снова быстро
погружался во тьму. Наконец я оторвался от них и заснул.
Проснувшись утром пятого дня, я понял, что мне надо как-то
приспосабливаться к жизни в лесу.
К этому моменту я уже знал в лесу места, где есть ягоды,
грибы, орехи. Кроме того, мне удалось метко брошенным камнем
убить какую-то птицу. Я хотел поджарить ее на костре, и чтобы
добыть огонь, долго тер палочки друг о друга, но из этого ничего
не вышло. К счастью, какие-то туристы оставили после себя
незатушенный костер, и этот огонь я потом поддерживал в течение
долгих месяцев, оберегая его от ветра и дождя. В пустой
консервной банке, которую оставили после себя туристы, я варил
суп из лесных трав. Из веток какого-то кустарника с мелкими
зелеными листочками я сплел себе нечто вроде панциря, и надевал
его на себя в прохладные дни. Издали эти маленькие листочки были
похожи на зеленую шерсть.
Короче говоря, меня беспокоили не столько физические
неудобства моего положения, сколько душевные. Всею душою рвался
я к людям, мечтал взять в руки сегодняшнюю газету, а не газеты
недельной давности, которые туристы, использовав их как обертку,
оставляли в лесу, и которые я бережно собирал, изучал, и готовил
по ним политинформацию.
Приблизительно на двадцатый день я наконец нашел способ
быть ближе к людям. Блуждая по лесу я вышел к реке, вошел в нее,
и поплыл вниз по течению. Вскоре я достиг района городского
пляжа. Стараясь держаться в воде вертикально, поскольку в таком
положении нижняя часть моего тела была неразличима с
поверхности, я приблизился к одному из надувных матрасов. Стекла
моих очков были забрызганы водой, и потому видел я очень плохо,
однако смог различить, что на матрасе лежит человек, и читает
газету.
В тех обрывках газет, которые у меня имелись, я никак не
мог найти сообщений из Португалии, поэтому я подплыл к нему и
спросил, как развивались события в Португалии на протяжении
последних двадцати дней. Спросил очень вежливо, тихо. Он же в
ответ почему-то стал кричать нечто нечленораздельное и хлестать
меня газетой по лицу. Мне пришлось нырнуть. Если б я знал, что
этот человек будет так бурно реагировать на мой вопрос, я бы не
стал его задавать.
Вот так мне и пришлось все эти три месяца жить в лесу в
полном единении с природой.
Однако стала приближаться осень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21