Что могло послужить причиной чудовищного
преступления?
Я припомнил все беседы Анн с инспектором Твинкером. Он ей задал сотни
самых разнообразных вопросов. Анн вразумительно ответила на все,
касающиеся ее жизни с мужем. Но были вопросы, на которые она всегда
реагировала одинаково:
- На этот вопрос я не могу ответить, - спокойно и просто говорила
она.
Она окружила себя стеной, которую инспектор не сумел пробить. Тщетно
пытался он менять темы разговора, задавать вопросы, не имеющие отношения к
несчастью. Анн отвечала любезно и спокойно, не проявляя признаков
нервозности, но, как только инспектор пробовал заговорить с ней о
несчастном случае, он натыкался на непробиваемую стену: "На этот вопрос я
не могу ответить".
Инспектор уловил в ее ответах лишь одну-единственную ложь. Анн
утверждала, что привела молот в движение только раз, тогда как ночной
сторож слышал два удара и счетчик показывал цифру два.
Инспектор Твинкер не раз пытался использовать эту ее ошибку для того,
чтобы разрушить несокрушимую стену молчания. Но Анн однажды невозмутимо
заткнула и эту единственную щель.
- Да, - проронила она. - Я солгала, но почему, не могу сказать.
- Это ваша единственная ложь? - в упор посмотрел на нее инспектор в
надежде повергнуть женщину в смятение и взять инициативу в свои руки. Но
вместо привычного ответа услыхал короткое:
- Да. Первая и последняя.
Анн, понял он, тщательно заделала единственную щель в своей стене.
В душе у меня поднималось чувство отвращения и даже ненависти к
невестке: если она не безумна, как мы думаем, значит, она ловко
притворяется безумной, чтобы избежать заслуженного наказания. Да,
инспектор, пожалуй, прав: мухи как-то связаны с трагическим событием, если
только, конечно, и они не помогают ей симулировать безумие.
Но как объяснить пассивность жертвы?
Мой брат был из тех ученых, которые придерживаются принципа "Семь раз
примерь - один раз отрежь". Не признавал интуиции и гениев. Не был похож
на рассеянного профессора, разгуливающего под дождем с закрытым зонтиком в
руках. Он вел себя совсем обыкновенно, обожал животных и детей и без
колебаний бросал работу, чтобы пойти с соседскими ребятами в цирк. Игры
предпочитал логические, точные: биллиард, теннис, шахматы, бридж.
Чем же тогда объяснить его смерть? Зачем он полез под молот? О пари
для проверки смелости не могло быть и речи - брат никогда не заключал пари
и частенько смеялся над людьми, которые этим занимались. С риском вызвать
неудовольствие знакомых он утверждал, что пари - это сделка между глупцом
и вором.
Оставалось два предположения: или он внезапно сошел с ума, или у него
были какие-то причины просить свою жену убить его таким необычным
способом.
Я долго ломал себе голову и решил не сообщать инспектору о нашем
странном разговоре с Гарри, а самому побеседовать с Анн.
Была суббота, приемный день. Анн мгновенно спустилась в холл - должно
быть, ждала меня. Пока я думал, с чего начать этот тягостный разговор и
как перейти к трагическому случаю, Анн заговорила первая.
- Артур, я хочу задать вам вопрос.
- Я вас слушаю, Анн. Пожалуйста.
- Как долго живут мухи?
В смятении вскинув на нее глаза, я чуть было не проговорился, что сын
ее несколько часов назад задал мне тот же самый вопрос, но вовремя
прикусил язык. Мне пришло в голову использовать этот факт для того, чтобы,
наконец, пробить ее сознательную или подсознательную оборону.
Не спуская с невестки глаз, я ответил:
- Точно не знаю... Но муха, которую вы ищите, Анн, была вечером в
моем кабинете.
Удар, видимо, пришелся в цель. Анн резко повернула голову. Рот ее
исказился в безмолвном крике, широко раскрытые глаза кричали.
Я успел придать себе равнодушный вид. Преимущество, которое, я
чувствовал, было сейчас на моей стороне, я мог удержать, лишь сделав вид,
что мне уже все известно.
- Вы убили ее? - прошептала она.
- Нет.
- Но вы ее поймали! - вскинула она голову. - Она у вас! Дайте ее мне.
- Нет, у меня ее нет с собой.
- Но вы ведь догадались, правда?
- Ни о чем я не догадался, Анн. Знаю только, что вы здоровы. Вы или
должны мне все сказать, чтобы вместе решить, что делать, или...
- Или что Артур?
- Или инспектор Твинкер получит муху в течении двадцати четырех
часов.
Невестка долго сидела неподвижно, уставясь взглядом на кисти тонких
рук, бессильно лежавших на коленях. Потом промолвила, не поднимая глаз:
- Если я все расскажу, вы обещаете, ничего не предпринимая,
уничтожить муху?
- Нет, Анн. Пока я ничего не знаю, я ничего не могу обещать.
- Артур! Поймите, я обещала Бобу, что эта муха будет уничтожена. Я
обязана выполнить обещание. До этого я ничего не могу сказать.
Анн взяла себя в руки, и я себя почувствовал, что вновь тону в
трясине безысходности.
Отчаявшись, я бросил наобум:
- Анн! Вам должно быть ясно, что с того момента, как муху исследуют в
лаборатории полиции, у них будут доказательства того, что вы здоровы. И
тогда...
- Нет, Артур! Умоляю вас не делать этого ради Гарри...
- Тогда расскажите мне все, Анн. Поймите - это в интересах Гарри. Так
я сумею лучше защитить его.
- От кого его защищать? Неужели вы не понимаете, что если я здесь, в
сумасшедшем доме, то только в интересах сына: он не должен знать, что его
мать приговорили к смертной казни за убийство его отца.
- Анн, интересы вашего сына так же дороги мне, как вам. Клянусь, если
вы расскажете подробности, я сделаю все от меня зависящее, чтобы уберечь и
защитить его! Но если вы откажетесь говорить, муха попадет к инспектору.
- Но зачем вам это нужно знать? - подняла она на меня глаза, в
которых застыла ненависть.
- Анн! Послушайте! Речь идет о судьбе вашего сына.
- Идемте! У меня готов рассказ о смерти моего несчастного Боба.
Анн поднялась к себе и тотчас же вернулась с пухлым желтым конвертом
в руках.
Протянув его мне, она вышла из холла, не попрощавшись.
Только дома я увидел надпись: "Тому, кому это полагается по праву.
Инспектору Твинкеру, наверное".
Налив себе чашку чая, я пробежал глазами первую страницу:
"Это не исповедь, так как я, хоть и убила собственного мужа, чего,
кстати, никогда не скрывала, преступницей себя не считаю. Я исполнила его
волю, его последнее желание".
Забыв про чай, я перевернул страницу.
"Не задолго до смерти муж познакомил меня со своими опытами. Он был
уверен, что эксперты Министерства запретят эти опыты как вредные и все же,
прежде чем познакомить их с сутью своих исследований, добивался
положительного результата.
1 2 3 4 5 6
преступления?
Я припомнил все беседы Анн с инспектором Твинкером. Он ей задал сотни
самых разнообразных вопросов. Анн вразумительно ответила на все,
касающиеся ее жизни с мужем. Но были вопросы, на которые она всегда
реагировала одинаково:
- На этот вопрос я не могу ответить, - спокойно и просто говорила
она.
Она окружила себя стеной, которую инспектор не сумел пробить. Тщетно
пытался он менять темы разговора, задавать вопросы, не имеющие отношения к
несчастью. Анн отвечала любезно и спокойно, не проявляя признаков
нервозности, но, как только инспектор пробовал заговорить с ней о
несчастном случае, он натыкался на непробиваемую стену: "На этот вопрос я
не могу ответить".
Инспектор уловил в ее ответах лишь одну-единственную ложь. Анн
утверждала, что привела молот в движение только раз, тогда как ночной
сторож слышал два удара и счетчик показывал цифру два.
Инспектор Твинкер не раз пытался использовать эту ее ошибку для того,
чтобы разрушить несокрушимую стену молчания. Но Анн однажды невозмутимо
заткнула и эту единственную щель.
- Да, - проронила она. - Я солгала, но почему, не могу сказать.
- Это ваша единственная ложь? - в упор посмотрел на нее инспектор в
надежде повергнуть женщину в смятение и взять инициативу в свои руки. Но
вместо привычного ответа услыхал короткое:
- Да. Первая и последняя.
Анн, понял он, тщательно заделала единственную щель в своей стене.
В душе у меня поднималось чувство отвращения и даже ненависти к
невестке: если она не безумна, как мы думаем, значит, она ловко
притворяется безумной, чтобы избежать заслуженного наказания. Да,
инспектор, пожалуй, прав: мухи как-то связаны с трагическим событием, если
только, конечно, и они не помогают ей симулировать безумие.
Но как объяснить пассивность жертвы?
Мой брат был из тех ученых, которые придерживаются принципа "Семь раз
примерь - один раз отрежь". Не признавал интуиции и гениев. Не был похож
на рассеянного профессора, разгуливающего под дождем с закрытым зонтиком в
руках. Он вел себя совсем обыкновенно, обожал животных и детей и без
колебаний бросал работу, чтобы пойти с соседскими ребятами в цирк. Игры
предпочитал логические, точные: биллиард, теннис, шахматы, бридж.
Чем же тогда объяснить его смерть? Зачем он полез под молот? О пари
для проверки смелости не могло быть и речи - брат никогда не заключал пари
и частенько смеялся над людьми, которые этим занимались. С риском вызвать
неудовольствие знакомых он утверждал, что пари - это сделка между глупцом
и вором.
Оставалось два предположения: или он внезапно сошел с ума, или у него
были какие-то причины просить свою жену убить его таким необычным
способом.
Я долго ломал себе голову и решил не сообщать инспектору о нашем
странном разговоре с Гарри, а самому побеседовать с Анн.
Была суббота, приемный день. Анн мгновенно спустилась в холл - должно
быть, ждала меня. Пока я думал, с чего начать этот тягостный разговор и
как перейти к трагическому случаю, Анн заговорила первая.
- Артур, я хочу задать вам вопрос.
- Я вас слушаю, Анн. Пожалуйста.
- Как долго живут мухи?
В смятении вскинув на нее глаза, я чуть было не проговорился, что сын
ее несколько часов назад задал мне тот же самый вопрос, но вовремя
прикусил язык. Мне пришло в голову использовать этот факт для того, чтобы,
наконец, пробить ее сознательную или подсознательную оборону.
Не спуская с невестки глаз, я ответил:
- Точно не знаю... Но муха, которую вы ищите, Анн, была вечером в
моем кабинете.
Удар, видимо, пришелся в цель. Анн резко повернула голову. Рот ее
исказился в безмолвном крике, широко раскрытые глаза кричали.
Я успел придать себе равнодушный вид. Преимущество, которое, я
чувствовал, было сейчас на моей стороне, я мог удержать, лишь сделав вид,
что мне уже все известно.
- Вы убили ее? - прошептала она.
- Нет.
- Но вы ее поймали! - вскинула она голову. - Она у вас! Дайте ее мне.
- Нет, у меня ее нет с собой.
- Но вы ведь догадались, правда?
- Ни о чем я не догадался, Анн. Знаю только, что вы здоровы. Вы или
должны мне все сказать, чтобы вместе решить, что делать, или...
- Или что Артур?
- Или инспектор Твинкер получит муху в течении двадцати четырех
часов.
Невестка долго сидела неподвижно, уставясь взглядом на кисти тонких
рук, бессильно лежавших на коленях. Потом промолвила, не поднимая глаз:
- Если я все расскажу, вы обещаете, ничего не предпринимая,
уничтожить муху?
- Нет, Анн. Пока я ничего не знаю, я ничего не могу обещать.
- Артур! Поймите, я обещала Бобу, что эта муха будет уничтожена. Я
обязана выполнить обещание. До этого я ничего не могу сказать.
Анн взяла себя в руки, и я себя почувствовал, что вновь тону в
трясине безысходности.
Отчаявшись, я бросил наобум:
- Анн! Вам должно быть ясно, что с того момента, как муху исследуют в
лаборатории полиции, у них будут доказательства того, что вы здоровы. И
тогда...
- Нет, Артур! Умоляю вас не делать этого ради Гарри...
- Тогда расскажите мне все, Анн. Поймите - это в интересах Гарри. Так
я сумею лучше защитить его.
- От кого его защищать? Неужели вы не понимаете, что если я здесь, в
сумасшедшем доме, то только в интересах сына: он не должен знать, что его
мать приговорили к смертной казни за убийство его отца.
- Анн, интересы вашего сына так же дороги мне, как вам. Клянусь, если
вы расскажете подробности, я сделаю все от меня зависящее, чтобы уберечь и
защитить его! Но если вы откажетесь говорить, муха попадет к инспектору.
- Но зачем вам это нужно знать? - подняла она на меня глаза, в
которых застыла ненависть.
- Анн! Послушайте! Речь идет о судьбе вашего сына.
- Идемте! У меня готов рассказ о смерти моего несчастного Боба.
Анн поднялась к себе и тотчас же вернулась с пухлым желтым конвертом
в руках.
Протянув его мне, она вышла из холла, не попрощавшись.
Только дома я увидел надпись: "Тому, кому это полагается по праву.
Инспектору Твинкеру, наверное".
Налив себе чашку чая, я пробежал глазами первую страницу:
"Это не исповедь, так как я, хоть и убила собственного мужа, чего,
кстати, никогда не скрывала, преступницей себя не считаю. Я исполнила его
волю, его последнее желание".
Забыв про чай, я перевернул страницу.
"Не задолго до смерти муж познакомил меня со своими опытами. Он был
уверен, что эксперты Министерства запретят эти опыты как вредные и все же,
прежде чем познакомить их с сутью своих исследований, добивался
положительного результата.
1 2 3 4 5 6