Чкалов продумывает и точно рассчитывает свои новые полеты. Только позавидовать можно такому знанию и искусству. Он сам учился в летных школах - изучал высший пилотаж, технику воздушного боя... И вот мы и вы будем теперь учиться на его экспериментах.
Так Чкалов стал для Серова идеалом летчика. Через десять лет он писал об этом:
"Факты из его жизни представали перед нами, неоперившимися птенцами, как подлинные чудеса... Его пример воспламенял нас, молодых авиаторов, открывал перед нами увлекательные перспективы, вызывал желание учиться у него, подражать ему... Величие и обаяние Чкалова давно уже пленили нас, молодых летчиков. Я и мои товарищи, летчики-истребители, росли и формировались под влиянием Чкалова. Не скрою, что желание подражать Чкалову когда-то овладело всем моим существом настолько, что одно время даже и ходить-то я начал по-чкаловски - медленно и слегка раскачиваясь..."
К изучению самолета Серов подходил с непередаваемым чувством острого, страстного интереса. Помня о Чкалове, которого он еще не видел, он понял уже, как важно точное и полное знание машины - материальной части, законов конструкции самолета, взаимодействия его составных частей, технических секретов управления летной машиной.
В специальном помещении, где курсанты изучали авиатехнику, Анатолий работал как заправский моторист. Попадались молодые курсанты, которые посмеивались над ним:
- На механика учишься? Наше дело летать, управлять самолетом.
- А Нестеров? Хотите быть настоящими пилотами, как он? Так вот он сам конструировал самолет. А Чкалов - его биография начинается с ремонтных работ в авиационном парке.
- Когда это было! Теперь эту работу производят техники и мотористы.
- И получится из тебя жалкий гробарь. Вот эта сталь варилась моими руками, в машину такой труд вложен! С какой стати мы будем ее гробить? Нет, аварийщикам я не подражаю. Вот, смотри.
Он показал свои записи, которые вел систематически, - о различных системах машин, разной степени их грузоподъемности, управляемости, скорости. Об этом, конечно, было в лекциях, учебниках, но была еще и живая мысль в словах лектора, моториста, авиатехника, инженера, которую талантливый юноша схватывал на лету.
Многие курсанты уважали Серова и следовали его примеру, перенимали его горячность в учебе и работе.
Он же радовался их успехам, помогал, подтягивал. Он уже тогда умел внушить товарищу чувство уверенности и локтя друга. У Серова был дар веры в человека, и присущий ему, и воспитанный в хорошей заводской школе.
На него уже находила тоска по полету. Да и остальные курсанты, освоившись с техникой, с нетерпением ждали испытаний и перевода в практическую школу пилотов. Анатолий негодовал, что так долго тянется "терка", бывал вспыльчив и несдержан, но только получал за это нарекания начальства. Друзья, полюбившие Серова, старались остудить его пыл, чтобы лишний раз не подвести под взыскание. Напоминали курсанту его собственные слова:
- Сколько школ прошел Чкалов, прежде чем вступить в строй! А тебе уже в "терке" не терпится. Это тебе не конек-горбунок, которого только хвать за гриву и полетел в поднебесье. Конечно, Иванушка-дурачок "терки" не проходил.
Анатолий смеялся. На шутку он не сердился, умел понимать юмор. Снова брался за учебник.
Выпускные экзамены прошли успешно. Было отмечено, что Серов хорошо усвоил военные и общественно-политические предметы, проявил самостоятельность в выполнении тактических задач, решения принимал быстро и правильно, при рулежке самолета на земле (один из видов практического ознакомления с самолетом в теоретической школе) не обнаружил ни растерянности, ни тормозности.
Несколько портила характеристику графа о взысканиях. Но они были уже в прошлом. Командование дало заключение, что курсант Серов переводится в практическую школу военных летчиков.
Толя получил отпуск и поехал домой.
Как стучит сердце в это раннее утро! Какими милыми и маленькими кажутся невзрачные улицы рабочего города. "Наверно, я уже вырос, - думает Анатолий, - раз они показались мне меньше, чем прежде!"
Рабочие идут на завод. Многие знают Тошку, приветливо окликают его, останавливаются, оглядывают его с головы до пят - ишь, изменился ведь, совсем другой! Выправка! Откуда у тебя эта военная косточка, а?
В окне родного дома показалось лицо матери. Она с самого рассвета поджидает его.
- Сын!..
- Толя приехал! Толя приехал!.. - бегут навстречу сестры и младший брат. Евгений тоже подрос, подтянулся - молодой сталевар!
Мать угощает Анатолия пышками. Уже готовы его любимые сибирские пельмени. Сестры - Ксения, Агния, Надя, Маргарита, узнав, что он еще даже и не летал, разочарованно и удивленно смотрят на него.
Где же отец? Ушел на завод? Анатолий срывается с места и убегает туда, в цех, походить по заводу, всех повидать.
Отец. Высокий, прямой, издали увидел сына. На ходу остановился, подождал его. И опять:
- А ну, покажись, сынку. Жирок-то поубавил? Вроде стал мускулистее.
- Правда? - вспыхнув, переспрашивает сын. - Мы там здорово налегали на физкультуру.
В мартеновском цехе у печи № 9 - у той же родимой старушки! - стоит все тот же светлоусый Иван Алексеевич. "Давай шуруй", - говорит он любимому ученику после горячего объятия. И Анатолий остается, помогает первому подручному. Сильным и точным ударом пробивает Летку и радостным восклицанием приветствует поток расплавленного металла. Как все это прекрасно, как близко его душе! Яркий свет пламени, темная глубина цеха, спокойные и уверенные движения рабочих - знакомая картина, врезавшаяся в душу на всю жизнь. Анатолий закрывает летку, ловко бросает магнезит с лопаты... Как будто снова стал подручным - все правильно...
Сталевар глядит на своих молодых помощников - смотрите, какого сокола я вырастил в мартеновском!
Толя побывал в ФЗУ, поговорил с новыми фабзайцами, и они с сожалением простились с ним - еще и еще просили их глаза рассказов о самолетах, о Валерии Чкалове. Вечером он встретился с товарищами на комсомольском собрании и там дал полный отчет об успехах и неудачах, о заслуженных взысканиях. Его пожурили, но в общем были рады высоким оценкам его учебы и на прощание дали наказ в следующий отпуск привезти еще более славные результаты. Звали на вечеринки, в новые молодежные походы. Но ему не сиделось в родном городе, и, едва дождавшись конца отпуска, он умчался к месту назначения - в Оренбургскую школу военных летчиков.
Готов к полету!
Раннее утро. Тихо в курсантской спальне. Крепок сон молодежи. Но в установленный час в дверях появляется фигура дежурного.
- Подъем!..
Через полминуты курсанты уже на ногах. Строем идут на аэродром.
В голубоватой мгле рассвета вырисовываются очертания ангаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Так Чкалов стал для Серова идеалом летчика. Через десять лет он писал об этом:
"Факты из его жизни представали перед нами, неоперившимися птенцами, как подлинные чудеса... Его пример воспламенял нас, молодых авиаторов, открывал перед нами увлекательные перспективы, вызывал желание учиться у него, подражать ему... Величие и обаяние Чкалова давно уже пленили нас, молодых летчиков. Я и мои товарищи, летчики-истребители, росли и формировались под влиянием Чкалова. Не скрою, что желание подражать Чкалову когда-то овладело всем моим существом настолько, что одно время даже и ходить-то я начал по-чкаловски - медленно и слегка раскачиваясь..."
К изучению самолета Серов подходил с непередаваемым чувством острого, страстного интереса. Помня о Чкалове, которого он еще не видел, он понял уже, как важно точное и полное знание машины - материальной части, законов конструкции самолета, взаимодействия его составных частей, технических секретов управления летной машиной.
В специальном помещении, где курсанты изучали авиатехнику, Анатолий работал как заправский моторист. Попадались молодые курсанты, которые посмеивались над ним:
- На механика учишься? Наше дело летать, управлять самолетом.
- А Нестеров? Хотите быть настоящими пилотами, как он? Так вот он сам конструировал самолет. А Чкалов - его биография начинается с ремонтных работ в авиационном парке.
- Когда это было! Теперь эту работу производят техники и мотористы.
- И получится из тебя жалкий гробарь. Вот эта сталь варилась моими руками, в машину такой труд вложен! С какой стати мы будем ее гробить? Нет, аварийщикам я не подражаю. Вот, смотри.
Он показал свои записи, которые вел систематически, - о различных системах машин, разной степени их грузоподъемности, управляемости, скорости. Об этом, конечно, было в лекциях, учебниках, но была еще и живая мысль в словах лектора, моториста, авиатехника, инженера, которую талантливый юноша схватывал на лету.
Многие курсанты уважали Серова и следовали его примеру, перенимали его горячность в учебе и работе.
Он же радовался их успехам, помогал, подтягивал. Он уже тогда умел внушить товарищу чувство уверенности и локтя друга. У Серова был дар веры в человека, и присущий ему, и воспитанный в хорошей заводской школе.
На него уже находила тоска по полету. Да и остальные курсанты, освоившись с техникой, с нетерпением ждали испытаний и перевода в практическую школу пилотов. Анатолий негодовал, что так долго тянется "терка", бывал вспыльчив и несдержан, но только получал за это нарекания начальства. Друзья, полюбившие Серова, старались остудить его пыл, чтобы лишний раз не подвести под взыскание. Напоминали курсанту его собственные слова:
- Сколько школ прошел Чкалов, прежде чем вступить в строй! А тебе уже в "терке" не терпится. Это тебе не конек-горбунок, которого только хвать за гриву и полетел в поднебесье. Конечно, Иванушка-дурачок "терки" не проходил.
Анатолий смеялся. На шутку он не сердился, умел понимать юмор. Снова брался за учебник.
Выпускные экзамены прошли успешно. Было отмечено, что Серов хорошо усвоил военные и общественно-политические предметы, проявил самостоятельность в выполнении тактических задач, решения принимал быстро и правильно, при рулежке самолета на земле (один из видов практического ознакомления с самолетом в теоретической школе) не обнаружил ни растерянности, ни тормозности.
Несколько портила характеристику графа о взысканиях. Но они были уже в прошлом. Командование дало заключение, что курсант Серов переводится в практическую школу военных летчиков.
Толя получил отпуск и поехал домой.
Как стучит сердце в это раннее утро! Какими милыми и маленькими кажутся невзрачные улицы рабочего города. "Наверно, я уже вырос, - думает Анатолий, - раз они показались мне меньше, чем прежде!"
Рабочие идут на завод. Многие знают Тошку, приветливо окликают его, останавливаются, оглядывают его с головы до пят - ишь, изменился ведь, совсем другой! Выправка! Откуда у тебя эта военная косточка, а?
В окне родного дома показалось лицо матери. Она с самого рассвета поджидает его.
- Сын!..
- Толя приехал! Толя приехал!.. - бегут навстречу сестры и младший брат. Евгений тоже подрос, подтянулся - молодой сталевар!
Мать угощает Анатолия пышками. Уже готовы его любимые сибирские пельмени. Сестры - Ксения, Агния, Надя, Маргарита, узнав, что он еще даже и не летал, разочарованно и удивленно смотрят на него.
Где же отец? Ушел на завод? Анатолий срывается с места и убегает туда, в цех, походить по заводу, всех повидать.
Отец. Высокий, прямой, издали увидел сына. На ходу остановился, подождал его. И опять:
- А ну, покажись, сынку. Жирок-то поубавил? Вроде стал мускулистее.
- Правда? - вспыхнув, переспрашивает сын. - Мы там здорово налегали на физкультуру.
В мартеновском цехе у печи № 9 - у той же родимой старушки! - стоит все тот же светлоусый Иван Алексеевич. "Давай шуруй", - говорит он любимому ученику после горячего объятия. И Анатолий остается, помогает первому подручному. Сильным и точным ударом пробивает Летку и радостным восклицанием приветствует поток расплавленного металла. Как все это прекрасно, как близко его душе! Яркий свет пламени, темная глубина цеха, спокойные и уверенные движения рабочих - знакомая картина, врезавшаяся в душу на всю жизнь. Анатолий закрывает летку, ловко бросает магнезит с лопаты... Как будто снова стал подручным - все правильно...
Сталевар глядит на своих молодых помощников - смотрите, какого сокола я вырастил в мартеновском!
Толя побывал в ФЗУ, поговорил с новыми фабзайцами, и они с сожалением простились с ним - еще и еще просили их глаза рассказов о самолетах, о Валерии Чкалове. Вечером он встретился с товарищами на комсомольском собрании и там дал полный отчет об успехах и неудачах, о заслуженных взысканиях. Его пожурили, но в общем были рады высоким оценкам его учебы и на прощание дали наказ в следующий отпуск привезти еще более славные результаты. Звали на вечеринки, в новые молодежные походы. Но ему не сиделось в родном городе, и, едва дождавшись конца отпуска, он умчался к месту назначения - в Оренбургскую школу военных летчиков.
Готов к полету!
Раннее утро. Тихо в курсантской спальне. Крепок сон молодежи. Но в установленный час в дверях появляется фигура дежурного.
- Подъем!..
Через полминуты курсанты уже на ногах. Строем идут на аэродром.
В голубоватой мгле рассвета вырисовываются очертания ангаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69