— Ну уж это ты врешь, — засмеялась лаборантка из отдела питания.
— Ночью мне приснились беляши…
— продолжалось пение.
Мне было непонятно все это, и Федор Дмитриевич просто объяснил:
— Иссякли впечатления в камере. Вот он и ищет новых впечатлений. Поет, как казах, обо всем, что видит…
Кто провел в изолированной камере длительное время, начинает понимать, почему кочевник поет среди степи свою долгую песню обо всем — и о том, что корявый куст на пути стоит, и о том, что конь пошел ходче, и о том, что солнце склоняется за горизонт… Когда предметов мало, каждый представляет особую ценность, привлекает особое внимание.
В маленькой комнатке — глухой изолированной камере — проверялась большая воля, острый ум, умение не остаться одиноким наедине с самим собой. Юрий Гагарин выдержал эту проверку.
Вот передо мной два журнала. Один — рабочий дневник, который вел Юрий в камере. Скупые точные записи — цифры, проценты, градусы, часы, минуты… И в конце почти каждой записи короткая приписка: «Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. Все идет нормально».
Другая тетрадь — журнал дежурного по камере. В нем тоже скучные, на первый взгляд, обязательные записи. Но, листая его, невольно обращаешь внимание на одно слово, которое повторяется почти на каждой странице. Сколько было дежурных, столько раз и записали это слово: «Спокойно». «Испытуемый спит спокойно». «Сидит спокойно и читает книгу». «Сон спокойный, ровный».
«Работал с таблицей хорошо. Были даны помехи. Реагировал на них спокойно».
В конце — запись ответственного за эксперимент врача. Она тоже о многом говорит:
«По окончании эксперимента осмотрен невропатологом, физическое состояние хорошее, самочувствие хорошее. Внешний вид и поведение обычное. Признаков эмоциональной возбудимости или подавленности нет. Спокоен, общителен».
А еще лучше сказал обо всем сам Юрий Гагарин, когда врач спросил его:
— Ну, как вы чувствовали себя в камере? — Он спокойно ответил:
— Ничего… Как дома.
СБОРНАЯ КОСМОНАВТОВ — «СБОРНАЯ СССР»
КОСМОНАВТЫ торопились: они опаздывали на матч со своими тренерами. И как на зло, не успели отъехать и пяти метров — шофер Федя вогнал заднее колесо в глубокую яму. Новенький голубой автобус круто накренился, словно присел на задние лапы.
Старший преподаватель физической подготовки Федор Михайлович с легкостью акробата выскочил из машины и быстро осмотрел ее.
— Засчитают поражение за неявку на соревнования, — озабоченно проговорил он, — тут без хорошего тягача не обойтись.
Вдруг — глазам не поверил — машина чуть покачнулась. Шофер дал газ, и она медленно стала подниматься из ямы. Физрук обошел ее кругом: один из космонавтов стоял, широко расставив ноги, подпирая плечами тяжелую стенку машины. Он был похож сейчас на героя греческой мифологии Атланта, держащего на своих плечах небесный свод. В секунду подскочили другие космонавты и буквально на руках вынесли машину из ямы.
— Давай еще, Федя! — озорно засмеялись парни: им самим, видно, очень понравилось, с какой легкостью у них это получилось.
— Сильные ребята, — заговорила я с Федором Михайловичем.
— Сейчас — да, а приехали к нам сюда все-таки не такими… Приходите на матч — я вам расскажу.
Автобус подкатил прямо к площадке. Команда космонавтов вышла одетая в синие спортивные костюмы. Сетку привязали за деревья. Очистили площадку от сухих листьев и начали разминку. А листья летят и летят, медленно кружась в воздухе, словно птицы. Мяч носится, сбивая их на лету. Пришли спортивные тренеры космонавтов — их несколько, руководителей занятий, — и тоже стали разминаться.
— Интересный сегодня будет матч, — говорил Федор Михайлович, — встречаются ученики и учителя.
Но перед самым началом ученики вдруг куда-то исчезли. Физрук уже забеспокоился, кинулся искать. Вот идут, весело переговариваются, смеются. На синей майке у каждого появилась эмблема: «СССР». Только внимательно присмотревшись, можно различить, что она нарисована мелом. Забравшись в раздевалку, они, как мальчишки, малевали на майках надпись — из озорства.
— Проиграем партию — сотрем эмблему, — предлагает один из них.
— Нечего настраиваться на проигрыш, — говорит Юрий. — Выиграть надо.
По праву капитана команды он журит друга-космонавта.
— Рано, рано в мастера записались, — посмеиваются тренеры над самодельными эмблемами. — Стирайте лучше, пока не поздно.
Матч начался энергично. Космонавтам было бы очень лестно обыграть своих тренеров, а опытным игрокам, из которых кое-кто не раз выступал на всесоюзных соревнованиях, самолюбие не позволяет проиграть. Борьба идет за каждый мяч.
— Три — ноль в пользу тренеров! — объявляет судья. Слышатся колкие реплики:
— «Сборная СССР» сегодня не в форме!
— Не пора ли стереть громкие эмблемы?
На площадке космонавтов небольшое замешательство.
— Точней пасовку, точней! — подбадривает друзей Юрий.
Трудно выдержать атаку мастеров, еще трудней перейти в наступление на них — ведь кое-кто из команды космонавтов еще полгода назад не брал в руки волейбольного мяча. Но, может быть, это неравенство команд и придало сил товарищам Юрия. Они перешли в наступление.
— Пять — четыре в пользу космонавтов! — торжествующе кричит судья: он болеет за молодых игроков.
Еще несколько минут напряженной игры.
— Шесть — четыре!
Тренеры заволновались, стали переговариваться.
— Семь — четыре!
Мастера быстро сделали перестановку и стали, как кордон, непробиваемо. А потом мячи посыпались на площадку космонавтов, как яблоки:
— Десять — семь… — уныло объявил судья.
— Одиннадцать — семь… — едва слышно произносил он.
— Ребята! Ну что же вы делаете, нельзя проигрывать, — упрекал всех друг Юрия, как будто сам не был к этому причастен, потом принимался уговаривать: — Мальчишки! Давайте соберемся, ну давайте спокойней… Вот так, во…
— Двенадцать — семь… — уже безразлично считал судья.
Юрий молчал, никого не упрекал, никого не уговаривал. У него у самого что-то не ладилось сегодня — он проигрывал подачу за подачей.
— Тринадцать — семь, — безнадежно подал свисток судья.
— Отказывайтесь от эмблемы, пока не поздно! — кричали с площадки тренеров.
— Не откажемся! — слышали они в ответ. Космонавты проиграли, но эмблемы так и не стерли.
Старший преподаватель Федор Михайлович подошел после матча ко мне.
— Хоть вы и болели за них, а они все же проиграли… — сказал он с некоторым торжеством. — Надо было, чтоб проиграли — рано им еще зазнаваться.
— Но ведь вы же их тренировали, — пытаюсь вступиться за ребят.
— Э-э… Если б вы видели, как они играли месяцев пять назад… А теперь, смотрите, даже нам, тренерам, туго пришлось. Если по-честному — нелегко нам дался этот выигрыш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19