Ну а нетерпимость к животным и постоянная готовность выяснять отношения – это закрепленное свойство ее породы, и с этим ничего не поделаешь. Они – такие…
И еще я не могла избавиться от впечатлений по поводу ее внешности. Страшна, уродлива, даже несуразна – все вместе и по отдельности крутилось у меня в голове, и я наконец не выдержала.
– Если я когда-нибудь буду держать у себя в доме такую образину, я положу свой диплом на стол. Характер мне симпатичен, но внешность?! Прямо-таки «Квазимодо» в собачьем обличье, – задумавшись, произнесла я.
Все присутствующие без исключения понимающе заулыбались. Беседа тем временем постепенно перешла на другую, не менее интересную тему, мы загостились до вечера. Наконец, распрощавшись с хозяевами, мы с Артуром тронулись в обратный путь.
– И все-таки в ней что-то есть, – произнес Артур, имея в виду Аришу.
Я пожала плечами и в тон ему изрекла:
– Может быть, но я этого не вижу.
Смеркалось. Жара спадала, уступая место вечерней тишине, прохладе и слегка усталому умиротворению. Впечатлений было много, но говорить не хотелось. На том мы с Артуром и расстались около моего дома.
Я еще не знала, что всего через полгода Арина прочно и навсегда войдет в мой дом и в мою душу. Не знала, что она будет терпеливо помогать мне выскребаться из последствий жесточайшего гепатита. Не знала, что она станет родоначальницей всех московских бультерьеров и с нее начнется отсчет булей в моей жизни и будет продолжаться семь поколений. Я еще ничего не знала, а тем временем стемнело, и только на западе блекло розовело небо, и тихо, уже по-ночному, шелестела листва.
Арина
Как-то случайно и без всякого повода (без повода – это значит, что никто не заболел) у меня в доме собралась бультерьерская компания. Это опять-таки не значит, что моими гостями стала свора бультерьеров. Любителям этой породы даже в страшном сне не приснится подобное сборище. Плачевен был бы результат для всех, начиная от самих собак, квартиры, мебели, кончая несчастными владельцами. Меньше всех пострадали бы владельцы, хотя бы потому, что собаки этой грозной породы, по счастью, не имеют намерений испытывать силу своих челюстей на людях. Нет! Бойцовые собаки – это бойцовые собаки, и нет ничего хуже навязывать им общество себе подобных. А с людьми их отношения – совсем другая песня.
Мы – это компания старых любителей этой милейшей породы. И, как обычно бывает в таких случаях, до кофе, во время кофе и после него разговор крутился вокруг предмета нашей общей страсти, постепенно уходя в область воспоминаний…
И то сказать, прошло двадцать лет с тех пор, как первые представители этой породы появились на улицах, в домах и в наших душах. А большинство из собравшихся стояли у истоков.
Мы уютно расположились на кухне, обычном в то время месте для душещипательных бесед, с чашками и с сигаретами… Почти сразу же последовал ставший уже ритуальным вопрос:
– А почему на доме до сих пор нет мемориальной доски?
– Всему свое время! Доживем когда-нибудь и до этого! – привычно заулыбалась я, потому что приятно, приятно, что помнят. Помню и я…
Как-то так повелось, что точка отсчета начала бультерьерской истории в Советском Союзе имеет очень конкретную дату – день рождения первого щенка от привезенных из-за границы родителей. А это знаменательное событие состоялось, если можно так сказать, в феврале 1981 года, почти на День Советской Армии. Оригинальное совпадение, правда?
Итак, предстояли роды! А что такое первые роды у стареющей собаки, да еще не известной своими особенностями породы? Собака-то была моя, но легче от этого отнюдь не было. По мере приближения ожидаемого события мои нервы начали потихоньку вибрировать. И достигли пика, которого я подсознательно боялась. Теперь я точно знаю, что нет ничего хуже, когда эмоции начинают брать верх над профессионализмом! У меня много друзей среди медиков, и я с раскаянием вспоминала их рассказы о похожих ситуациях при лечении своих родственников. Какая же я была дура, когда снисходительно подтрунивала над врачами, думая, что истории нарочно приукрашиваются для красного словца! И вот настал день возмездия, которое я заслужила…
Но и этого было мало, потому что с Аришей я предстояла в трех лицах одновременно: ветеринарный врач, кинолог-племенник и хозяйка. Так что эмоций получалось в три раза больше, и поделом мне!
Невозмутимая, покрытая боевыми шрамами, морда Арины не раз вопросительно останавливала на мне взгляд. Собака чувствовала, что хозяйку что-то тревожит, и она ненавязчиво пыталась мне показать, что она рядом и все понимает. Аришка немолода, и я очень волновалась и не раз по мере приближения родов про себя взвывала: «Самой рожать гораздо легче!» Ровно через минуту я осознавала свое лицемерие, от этого становилось еще хуже. Дальше во мне просыпался кинолог, который менторским и сухим тоном возобновлял увещевания о том, что именно потому, что собака немолода, надо обязательно получить от нее потомство. А щенки нужны, тем более что порода интересная, ну и так далее. Ветеринарный врач во мне тоже не безмолвствовал и, похоже, был наиболее объективен: что трепать нервы раньше времени, вот начнутся роды, и все сразу станет ясно…
Приблизительно в таком состоянии, раздираемая противоречивыми мыслями, я пребывала в ожидании давно просчитанных сроков. Ох, господи, ну хоть бы скорее все кончилось или хотя бы – началось!
В отличие от меня, Арина была – само спокойствие. Лениво и с укоризненными взглядами (как можно так мучить беременную особу!) она ходила на прогулки. Ходила – это громко сказано! Она изо всех сил играла роль старой собаки в интересном положении, плелась сзади, испуская время от времени тяжелые вздохи, впрочем, больше похожие на свинячье хрюканье. Через каждые двадцать метров она останавливалась и выразительно вела мордой в сторону дома, ей явно больше хотелось понежиться на диване, чем пробираться по заснеженным дорожкам, по пузо утопая в снегу. Но хоть в этом я была тверда – не хватало еще получить в родах атонию матки, как это бывает у малодвигающихся животных. И наше шествие по заснеженным улицам продолжалось, причем Арина (вот же хитрая морда!) пристраивалась сзади, стараясь попадать в мои следы, чтобы хоть чуть-чуть сделать свой обязательный моцион легче. И только в двух случаях Арина становилась булем и мгновенно выходила из усердно играемой роли беременной: когда наступало время ее кормления и когда в поле зрения появлялся объект о четырех ногах – кошка или собака. Преображение было настолько мгновенным и полным, что я тут же начинала сомневаться, а беременная ли она вообще? Уж, казалось, чего проще: взять и прощупать ее как следует? Но в том и сложность – могучая мускулатура, свойственная этим собакам, делала в общем-то неплохой способ определения беременности невозможным – мешала броня мышц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
И еще я не могла избавиться от впечатлений по поводу ее внешности. Страшна, уродлива, даже несуразна – все вместе и по отдельности крутилось у меня в голове, и я наконец не выдержала.
– Если я когда-нибудь буду держать у себя в доме такую образину, я положу свой диплом на стол. Характер мне симпатичен, но внешность?! Прямо-таки «Квазимодо» в собачьем обличье, – задумавшись, произнесла я.
Все присутствующие без исключения понимающе заулыбались. Беседа тем временем постепенно перешла на другую, не менее интересную тему, мы загостились до вечера. Наконец, распрощавшись с хозяевами, мы с Артуром тронулись в обратный путь.
– И все-таки в ней что-то есть, – произнес Артур, имея в виду Аришу.
Я пожала плечами и в тон ему изрекла:
– Может быть, но я этого не вижу.
Смеркалось. Жара спадала, уступая место вечерней тишине, прохладе и слегка усталому умиротворению. Впечатлений было много, но говорить не хотелось. На том мы с Артуром и расстались около моего дома.
Я еще не знала, что всего через полгода Арина прочно и навсегда войдет в мой дом и в мою душу. Не знала, что она будет терпеливо помогать мне выскребаться из последствий жесточайшего гепатита. Не знала, что она станет родоначальницей всех московских бультерьеров и с нее начнется отсчет булей в моей жизни и будет продолжаться семь поколений. Я еще ничего не знала, а тем временем стемнело, и только на западе блекло розовело небо, и тихо, уже по-ночному, шелестела листва.
Арина
Как-то случайно и без всякого повода (без повода – это значит, что никто не заболел) у меня в доме собралась бультерьерская компания. Это опять-таки не значит, что моими гостями стала свора бультерьеров. Любителям этой породы даже в страшном сне не приснится подобное сборище. Плачевен был бы результат для всех, начиная от самих собак, квартиры, мебели, кончая несчастными владельцами. Меньше всех пострадали бы владельцы, хотя бы потому, что собаки этой грозной породы, по счастью, не имеют намерений испытывать силу своих челюстей на людях. Нет! Бойцовые собаки – это бойцовые собаки, и нет ничего хуже навязывать им общество себе подобных. А с людьми их отношения – совсем другая песня.
Мы – это компания старых любителей этой милейшей породы. И, как обычно бывает в таких случаях, до кофе, во время кофе и после него разговор крутился вокруг предмета нашей общей страсти, постепенно уходя в область воспоминаний…
И то сказать, прошло двадцать лет с тех пор, как первые представители этой породы появились на улицах, в домах и в наших душах. А большинство из собравшихся стояли у истоков.
Мы уютно расположились на кухне, обычном в то время месте для душещипательных бесед, с чашками и с сигаретами… Почти сразу же последовал ставший уже ритуальным вопрос:
– А почему на доме до сих пор нет мемориальной доски?
– Всему свое время! Доживем когда-нибудь и до этого! – привычно заулыбалась я, потому что приятно, приятно, что помнят. Помню и я…
Как-то так повелось, что точка отсчета начала бультерьерской истории в Советском Союзе имеет очень конкретную дату – день рождения первого щенка от привезенных из-за границы родителей. А это знаменательное событие состоялось, если можно так сказать, в феврале 1981 года, почти на День Советской Армии. Оригинальное совпадение, правда?
Итак, предстояли роды! А что такое первые роды у стареющей собаки, да еще не известной своими особенностями породы? Собака-то была моя, но легче от этого отнюдь не было. По мере приближения ожидаемого события мои нервы начали потихоньку вибрировать. И достигли пика, которого я подсознательно боялась. Теперь я точно знаю, что нет ничего хуже, когда эмоции начинают брать верх над профессионализмом! У меня много друзей среди медиков, и я с раскаянием вспоминала их рассказы о похожих ситуациях при лечении своих родственников. Какая же я была дура, когда снисходительно подтрунивала над врачами, думая, что истории нарочно приукрашиваются для красного словца! И вот настал день возмездия, которое я заслужила…
Но и этого было мало, потому что с Аришей я предстояла в трех лицах одновременно: ветеринарный врач, кинолог-племенник и хозяйка. Так что эмоций получалось в три раза больше, и поделом мне!
Невозмутимая, покрытая боевыми шрамами, морда Арины не раз вопросительно останавливала на мне взгляд. Собака чувствовала, что хозяйку что-то тревожит, и она ненавязчиво пыталась мне показать, что она рядом и все понимает. Аришка немолода, и я очень волновалась и не раз по мере приближения родов про себя взвывала: «Самой рожать гораздо легче!» Ровно через минуту я осознавала свое лицемерие, от этого становилось еще хуже. Дальше во мне просыпался кинолог, который менторским и сухим тоном возобновлял увещевания о том, что именно потому, что собака немолода, надо обязательно получить от нее потомство. А щенки нужны, тем более что порода интересная, ну и так далее. Ветеринарный врач во мне тоже не безмолвствовал и, похоже, был наиболее объективен: что трепать нервы раньше времени, вот начнутся роды, и все сразу станет ясно…
Приблизительно в таком состоянии, раздираемая противоречивыми мыслями, я пребывала в ожидании давно просчитанных сроков. Ох, господи, ну хоть бы скорее все кончилось или хотя бы – началось!
В отличие от меня, Арина была – само спокойствие. Лениво и с укоризненными взглядами (как можно так мучить беременную особу!) она ходила на прогулки. Ходила – это громко сказано! Она изо всех сил играла роль старой собаки в интересном положении, плелась сзади, испуская время от времени тяжелые вздохи, впрочем, больше похожие на свинячье хрюканье. Через каждые двадцать метров она останавливалась и выразительно вела мордой в сторону дома, ей явно больше хотелось понежиться на диване, чем пробираться по заснеженным дорожкам, по пузо утопая в снегу. Но хоть в этом я была тверда – не хватало еще получить в родах атонию матки, как это бывает у малодвигающихся животных. И наше шествие по заснеженным улицам продолжалось, причем Арина (вот же хитрая морда!) пристраивалась сзади, стараясь попадать в мои следы, чтобы хоть чуть-чуть сделать свой обязательный моцион легче. И только в двух случаях Арина становилась булем и мгновенно выходила из усердно играемой роли беременной: когда наступало время ее кормления и когда в поле зрения появлялся объект о четырех ногах – кошка или собака. Преображение было настолько мгновенным и полным, что я тут же начинала сомневаться, а беременная ли она вообще? Уж, казалось, чего проще: взять и прощупать ее как следует? Но в том и сложность – могучая мускулатура, свойственная этим собакам, делала в общем-то неплохой способ определения беременности невозможным – мешала броня мышц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72