Теперь позволю себе разъяснить классика. Что Алексей Алексеевич имеет в виду? Первый мерин, когда он был еще жеребцом «со всеми делами», испытывал в присутствии готовых к спариванию кобыл странное напряжение, вызванное воздействием на него соответствующих запахов, от них исходящих и побуждавших в нем легкое гормональное торнадо. Эти гормоны требовали от нашего жеребца каких-то действий, каких — он еще не знал, потому что не имел соответствующего опыта, а уроков по сексуальному просвещению жеребцам не устраивают. Однако же природа взяла свое, и, в конце концов, он сообразил, что от него требуется: залез на кобылу, удовлетворился и отвалил, а удовлетворение свое запомнил.
Даже божественные удовольствия не погасят страстей. Удовлетворение лежит лишь в разрушении желания.
Дхаммапада
В коре у него образовалось нечто, что, с определенными оговорками, можно было бы сформулировать следующим образом: так, мол, и так, залезаешь на кобылу, ерзаешь, получаешь заветную разрядку и будь здоров. Теперь, хотя в организме этого мерина нет половых гормонов — он, памятуя о былой сексуальной радости, разжигается от одного вида кобыл. И возбуждение его возникает не потому, что «организм требует», а потому, что его кора, его «сознание» (если позволительно говорить о сознании применительно к лошади) возбуждает прежнее воспоминание и запускает поиск возможных вариантов получения удовольствия. Толку от такого поведения нет никакого, потомства этот мерин, как и любой другой в его положении, конечно, более не оставит, но его кора продолжает действовать в сформированном некогда направлении.
С другим нашим персонажем — мерином без сексуального опыта — дело обстоит иначе. Он, может быть, и не прочь позабавиться, но в его коре не хранится информации насчет возможности «сексуальных развлечений», не знает он, как и что следует для своей забавы делать. Нет информации — нет и потуги, нет этой потуги — нет бессмысленной траты времени и сил. Итак, кора, как оказывается, может все испортить, создавая то, что в нашем, уже человеческом, опыте называется иллюзией. Львиная доля нашей с вами активности, как у того мерина с опытом, но без «мужского достоинства», основана не на наших возможностях, а на нашем сознательном мечтании об этих возможностях, что, согласитесь, далеко не одно и то же! И часто желание — это только привычка, и не более того.
Конский опыт
С другой стороны, в этом механизме работы психического аппарата есть, конечно, и здоровое, может быть, зерно. Здоровое, доброе, вечное. Именно благодаря этой своей способности возбуждаться «по корковым механизмам» (развитой у человека непомерно выше, нежели у меринов), по воспоминанию или по знанию, зачастую догадке о том, что удовлетворение возможно, мы способны совершать огромное количество действий, которые не детерминированы нашим собственным опытом непосредственно. Например, ученый не знает еще, что какое-то его открытие может дать какой-то искомый эффект. Однако же он ведет себя так, словно бы необходимый опыт у него существует. Он движим уверенностью, которая определяется его сознанием, его выкладками, его расчетами, его прогнозом.
Хорошо если так, но ведь в подавляющем большинстве случаев дело обстоит далеко не так оптимистично! В бесконечном множестве ситуаций мы ведем себя так, словно бы знаем о возможности некоего события, тогда как мы не знаем (не имеем непосредственного опыта), а только предполагаем, что это возможно. Зачастую эта игра сознания выливается в сущее сумасшествие! Полагая, например, что некто может меня любить (а гипотетически это, конечно, возможно), я рассчитываю, что он/она меня полюбит, должен/должна полюбить. На чем основано это убеждение, это требование? Чего оно стоит, в конце концов?! Надежда, питаемая иллюзией, иллюзия, питаемая надеждой, — вот что это такое!
Выражаясь с научной строгостью, можно сказать, что всякий поступок оставляет в нервной системе неизгладимый след. Разумеется, это имеет хорошую и дурную стороны. Ряд последовательных выпивок делает нас постоянными пьяницами, но такой же ряд благих дел и часов труда делает нас святыми в нравственном отношении или авторитетами и специалистами в практической и научной областях.
Уильям Джеймс
Мое собственное желание полагается на допущения, осуществляемые сознанием, которые в сочетании друг с другом подобны взрывчатой смеси. Я одолеваю потенциальный объект своими нападками, своим ожиданием, но что толку? У меня нет возможности возбудить желание другого человека: он или воспаляется ко мне страстью, или нет. Чем я отличаюсь в этом случае от того мерина, который, не имея возможности оплодотворить самку, продолжает усердствовать?
Я помню некое переживание, я помню, что был любим (может быть, мамой или папой), я пытаюсь теперь «по корковым механизмам» воспроизвести прошлую ситуацию, но ведь это уже другая ситуация! Меня любил кто-то другой, кто-то другой испытывал ко мне нежность, страсть, сочувствие, а данный объект сделан совсем из другого теста, рассчитывать на его чувство к себе у меня нет никаких оснований. Однако же как могу я заметить эту ошибку, желая его любви на уровне подсознания (подкорки) и сдабривая попутно и весьма усердно это свое желание своими же соображениями, родящимися-роящимися в сознании? Нет, я не замечу ошибки, я буду усердствовать, но в данной ситуации — я мерин, а не жеребец, жеребцом я был где-то там, «в другой жизни».
Эх раз, еще раз, еще много-много раз!
Впрочем, разжигаться по корковым механизмам далеко не всегда так приятно, как в случае с мерином Алексея Алексеевича. Разнообразные навязчивые мысли и действия, от которых страдают многие приличные люди, функционируют все по тем же «корковым механизмам»! Характерным примером является так называемый навязчивый счет: человек смотрит на цифры номера автомобиля, видит, соответственно, цифры и, поскольку это цифры, начинает их складывать. Доходит до смешного: он начинает чувствовать острую необходимость сложить, вычесть и перемножить номера всех автомашин, которые ему встречаются! Да, было бы смешно, если бы не было так грустно.
Иногда такие навязчивые мысли и действия приобретают оттенок настоящих ритуалов, когда человек, движимый страхом, вынужден совершать целую последовательность действий, прежде чем сможет, например, выйти из квартиры или войти в подъезд.
Впрочем, мы уже затрагивали этот вопрос, когда шла речь о приметах. Мы не преминем трижды плюнуть через левое плечо, если дорогу нам перебежала черная кошка; посмотреться в зеркало, если мы были вынуждены вернуться в квартиру; постучать по дереву, «чтобы не сглазить» и т.п. Во всех этих случаях мы оказываемся заложниками усвоенных нами в процессе воспитания страхов — несчастья, сглаза, того, что «дороги не будет» и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Даже божественные удовольствия не погасят страстей. Удовлетворение лежит лишь в разрушении желания.
Дхаммапада
В коре у него образовалось нечто, что, с определенными оговорками, можно было бы сформулировать следующим образом: так, мол, и так, залезаешь на кобылу, ерзаешь, получаешь заветную разрядку и будь здоров. Теперь, хотя в организме этого мерина нет половых гормонов — он, памятуя о былой сексуальной радости, разжигается от одного вида кобыл. И возбуждение его возникает не потому, что «организм требует», а потому, что его кора, его «сознание» (если позволительно говорить о сознании применительно к лошади) возбуждает прежнее воспоминание и запускает поиск возможных вариантов получения удовольствия. Толку от такого поведения нет никакого, потомства этот мерин, как и любой другой в его положении, конечно, более не оставит, но его кора продолжает действовать в сформированном некогда направлении.
С другим нашим персонажем — мерином без сексуального опыта — дело обстоит иначе. Он, может быть, и не прочь позабавиться, но в его коре не хранится информации насчет возможности «сексуальных развлечений», не знает он, как и что следует для своей забавы делать. Нет информации — нет и потуги, нет этой потуги — нет бессмысленной траты времени и сил. Итак, кора, как оказывается, может все испортить, создавая то, что в нашем, уже человеческом, опыте называется иллюзией. Львиная доля нашей с вами активности, как у того мерина с опытом, но без «мужского достоинства», основана не на наших возможностях, а на нашем сознательном мечтании об этих возможностях, что, согласитесь, далеко не одно и то же! И часто желание — это только привычка, и не более того.
Конский опыт
С другой стороны, в этом механизме работы психического аппарата есть, конечно, и здоровое, может быть, зерно. Здоровое, доброе, вечное. Именно благодаря этой своей способности возбуждаться «по корковым механизмам» (развитой у человека непомерно выше, нежели у меринов), по воспоминанию или по знанию, зачастую догадке о том, что удовлетворение возможно, мы способны совершать огромное количество действий, которые не детерминированы нашим собственным опытом непосредственно. Например, ученый не знает еще, что какое-то его открытие может дать какой-то искомый эффект. Однако же он ведет себя так, словно бы необходимый опыт у него существует. Он движим уверенностью, которая определяется его сознанием, его выкладками, его расчетами, его прогнозом.
Хорошо если так, но ведь в подавляющем большинстве случаев дело обстоит далеко не так оптимистично! В бесконечном множестве ситуаций мы ведем себя так, словно бы знаем о возможности некоего события, тогда как мы не знаем (не имеем непосредственного опыта), а только предполагаем, что это возможно. Зачастую эта игра сознания выливается в сущее сумасшествие! Полагая, например, что некто может меня любить (а гипотетически это, конечно, возможно), я рассчитываю, что он/она меня полюбит, должен/должна полюбить. На чем основано это убеждение, это требование? Чего оно стоит, в конце концов?! Надежда, питаемая иллюзией, иллюзия, питаемая надеждой, — вот что это такое!
Выражаясь с научной строгостью, можно сказать, что всякий поступок оставляет в нервной системе неизгладимый след. Разумеется, это имеет хорошую и дурную стороны. Ряд последовательных выпивок делает нас постоянными пьяницами, но такой же ряд благих дел и часов труда делает нас святыми в нравственном отношении или авторитетами и специалистами в практической и научной областях.
Уильям Джеймс
Мое собственное желание полагается на допущения, осуществляемые сознанием, которые в сочетании друг с другом подобны взрывчатой смеси. Я одолеваю потенциальный объект своими нападками, своим ожиданием, но что толку? У меня нет возможности возбудить желание другого человека: он или воспаляется ко мне страстью, или нет. Чем я отличаюсь в этом случае от того мерина, который, не имея возможности оплодотворить самку, продолжает усердствовать?
Я помню некое переживание, я помню, что был любим (может быть, мамой или папой), я пытаюсь теперь «по корковым механизмам» воспроизвести прошлую ситуацию, но ведь это уже другая ситуация! Меня любил кто-то другой, кто-то другой испытывал ко мне нежность, страсть, сочувствие, а данный объект сделан совсем из другого теста, рассчитывать на его чувство к себе у меня нет никаких оснований. Однако же как могу я заметить эту ошибку, желая его любви на уровне подсознания (подкорки) и сдабривая попутно и весьма усердно это свое желание своими же соображениями, родящимися-роящимися в сознании? Нет, я не замечу ошибки, я буду усердствовать, но в данной ситуации — я мерин, а не жеребец, жеребцом я был где-то там, «в другой жизни».
Эх раз, еще раз, еще много-много раз!
Впрочем, разжигаться по корковым механизмам далеко не всегда так приятно, как в случае с мерином Алексея Алексеевича. Разнообразные навязчивые мысли и действия, от которых страдают многие приличные люди, функционируют все по тем же «корковым механизмам»! Характерным примером является так называемый навязчивый счет: человек смотрит на цифры номера автомобиля, видит, соответственно, цифры и, поскольку это цифры, начинает их складывать. Доходит до смешного: он начинает чувствовать острую необходимость сложить, вычесть и перемножить номера всех автомашин, которые ему встречаются! Да, было бы смешно, если бы не было так грустно.
Иногда такие навязчивые мысли и действия приобретают оттенок настоящих ритуалов, когда человек, движимый страхом, вынужден совершать целую последовательность действий, прежде чем сможет, например, выйти из квартиры или войти в подъезд.
Впрочем, мы уже затрагивали этот вопрос, когда шла речь о приметах. Мы не преминем трижды плюнуть через левое плечо, если дорогу нам перебежала черная кошка; посмотреться в зеркало, если мы были вынуждены вернуться в квартиру; постучать по дереву, «чтобы не сглазить» и т.п. Во всех этих случаях мы оказываемся заложниками усвоенных нами в процессе воспитания страхов — несчастья, сглаза, того, что «дороги не будет» и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61