Было настоящим счастьем помогать Мэрамэни собирать хрупкие сучья для огня в их лечебном вигваме. Он любил Мэрамэни, но иногда ее черные глаза смотрели слишком глубоко.
Однажды они лежали, обнявшись возле ямы с костром, когда она подняла голову и сказала:
– С каждым днем я все сильнее люблю тебя. Но ты…
Он поцеловал ее.
– Это все сны, – сказал он.
– Я думала, это все прошло. Я думала, ты больше не высматриваешь в небе странный вигвам.
Он отпустил ее.
– Знаешь, сны вернулись. Я опять видел лица. Даже в дневное время я их вижу. Они едва различимые, но я чувствую, что знаю их. Я чувствую, что мое место рядом с ними. Не здесь, не здесь. Я не имею права на все это счастье.
Она улыбнулась, глядя на его встревоженное лицо.
– У меня есть подарок для тебя. Я ношу твоего ребенка, Кирк.
Его охватило чувство невыразимой нежности. Лицо его просветлело. Он привлек ее к себе.
Снова без стука Мак-Кой вошел в каюту Спока.
– Мне казалось, что я велел тебе явиться в изолятор, – сказал он с раздражением.
Спок едва взглянул на него, оторвавшись от своего маленького компьютера.
– Не время, – сказал он. – Мне нужно расшифровать эти символы на обелиске. Мне кажется, что это высокопрогрессивная форма кодирования.
– Вы пытаетесь сделать это с тех самых пор как мы повернули обратно к планете. Это уже пятьдесят восемь дней!
Спок провел рукой по усталым глазам, словно для того, чтобы стереть туман перед ними. Он очень осунулся.
– Я знаю об этом, доктор. Я также знаю, что у нас есть не более четырех часов, чтобы провести поиски, когда мы достигнем планеты. Я чувствую, что эти символы – это ключ.
– Вы не расшифруете их, если будете так истязать себя! – Мак-Кой перешел на спокойный тон уговоров. – Спок, вы в последние недели едва ли ели и спали. Если вы не дадите себе отдыха, скорее всего, вы свалитесь.
– Я не голоден, доктор. А в стрессовом состоянии мы, вулканиты, можем обходиться без сна в течение нескольких недель.
Мак-Кой направил на него свой медицинский трикодер. Уставившись на него, он сказал:
– Ну, надо сказать, что ваш вулканический обмен веществ настолько низок, что его едва ли можно измерить. А что касается давления этой зеленой ледяной воды в ваших венах, которую вы называете кровью…
Чтобы выпрямиться, Споку пришлось опереться на консоль.
– Мое физическое состояние не имеет значения. Важен обелиск.
– Мой диагноз – истощение, вызванное усталостью и чувством вины. Да, вины. Вы вините себя за то, что корабль пострадал. – Мак-Кой потряс Спока за плечо. – Послушайте меня! Вы приняли решение! Джим принял бы то же решение. Я предписываю вам отдых. Мне нужно позвать охранников, чтобы силой заставить вас подчиниться.
Спок отрицательно покачал головой. Он нетвердой походкой направился к своей койке и лег на нее. Но не успел удовлетворенный Мак-Кой закрыть за собой дверь, как он снова встал и вернулся к компьютеру.
Кирк пытался улучшить освещение вигвама, сконструировав примитивную лампу. Но Мэрамэни никак не могла понять назначение фитиля.
– Она превратит ночь в день? – с удивлением спросила она. – И я смогу больше готовить и за… за…
– Заготавливать пищу, – сказал Кирк.
– На случай голода. – Они улыбнулись друг другу. – А, – сказала она, – вот зачем ты делаешь лампу: чтобы я вечно готовила.
Его смех внезапно оборвался. Лицо Мэрамэни напряглось от страха. Порыв ветра рванул дверь вигвама.
– Чего ты боишься? – спросил он. – Это просто ветер.
– Мэрамэни – глупая девчонка, – сказала она. – Нечего бояться. Ты рядом. – Но она подошла к двери вигвама и с опаской посмотрела на небо. Затем вернулась. – Пора идти в храм, Кирк. Люди будут там ждать тебя.
– Зачем?
– Чтобы ты спас их, – просто ответила она.
– Ветер не может причинить им вреда. – Но тревога на ее лице не проходила.
– Ветер – это только начало, – сказала она. – Скоро он превратится в ураган, и река вздуется. Затем небо потемнеет и земля затрясется. Только ты можешь спасти нас.
– Я ничего не могу сделать с ветром и небом.
Она выхватила у него лампу и, схватив его за руку, потянула к дверям.
– Идем, Кирк. Ты должен пойти.
Чувство опасности внезапно навалилось на него.
– Мэрамэни, подожди.
Она сильнее потянула его, ее страх нарастал.
– Мы должны успеть, пока не слишком поздно! Ты должен войти в храм и заставить сиять синее пламя.
Кирк уставился на нее, беспомощный и непонимающий.
– Но я не знаю, как попасть внутрь храма!
– Ты – Бог!
Он грубо схватил ее за плечи.
– Я не Бог. Я человек, просто человек!
Она отшатнулась от него.
– Нет! Нет! Ты – Бог, Кирк.
– Посмотри на меня, – сказал он, – и послушай. Я не Бог. Если ты можешь любить только Бога, ты не можешь любить меня. Я повторяю снова – я не Бог.
Она обхватила его шею руками, покрывая лицо страстными поцелуями.
– Тогда это нужно хранить в секрете! Если ты не Бог, люди убьют тебя!
Еще более яростный порыв ветра потряс стены вигвама. Мэрамэни закричала:
– Ты должен поговорить с людьми, или они скажут, что ты не Бог. Идем, Кирк, идем.
Племя собралось около центрального вигвама. Под порывами поднимающегося ветра щиты, копья, ножи были сброшены со стен. Женщины кричали, прижимая к себе детей, пряча их под груды шкур. Сэлиш пробился сквозь обезумевшую толпу и встал напротив Кирка.
– Почему ты не в храме, Кирк? Скоро земля начнет дрожать!
– Мы все пойдем в пещеры, – сказал Кирк.
– В пещеры! – закричал Сэлиш. – Это все, что Бог может сделать для своего народа?
Горо заговорил:
– Когда земля дрожит, даже самые глубокие пещеры небезопасны, Кирк. Ты должен пробудить дух храма, или мы все погибнем.
– Чего ты ждешь, Бог? – спросил Сэлиш.
Кирк освободился от Мэрамэни и сказал Горо:
– Позаботьтесь о ней. Я пойду в храм.
Снаружи штормовой ветер забил дыхание. Где-то слева от него рухнула сосна. Гром гремел над горизонтом, как непрерывная канонада. Небо быстро темнело. Сучья хлестали его по лицу, когда он, полуслепой, пробирался по стершейся тропинке к обелиску. Загадочная башня ничего не говорила ему. Таинственные надписи хранили свои секреты надежно, как всегда. Кирк ударил кулаком по твердому металлу, крича:
– Я – Кирк! Я пришел. Откройся мне!
Слова тонули в завываниях глухого ко всему ветра.
Мак-Кой резко остановился у входа в каюту Спока.
Порывы неземной музыки доносились из каюты. "Может, я спятил, – подумал Мак-Кой. – Или может быть, я мертв, попал в рай и слышу небесную музыку." Но то не была небесная музыка. Эта музыка исходила из странной сферы. Спок, склонившись над компьютером, бренчал на ней, его лицо было искажено от напряжения.
– Я прописал вам сон, – сказал Мак-Кой.
– Неверно, доктор. Вы прописали отдых. – Музыкант оторвался от своего инструмента. – Символы на обелиске – это не буквы.
1 2 3 4 5 6 7
Однажды они лежали, обнявшись возле ямы с костром, когда она подняла голову и сказала:
– С каждым днем я все сильнее люблю тебя. Но ты…
Он поцеловал ее.
– Это все сны, – сказал он.
– Я думала, это все прошло. Я думала, ты больше не высматриваешь в небе странный вигвам.
Он отпустил ее.
– Знаешь, сны вернулись. Я опять видел лица. Даже в дневное время я их вижу. Они едва различимые, но я чувствую, что знаю их. Я чувствую, что мое место рядом с ними. Не здесь, не здесь. Я не имею права на все это счастье.
Она улыбнулась, глядя на его встревоженное лицо.
– У меня есть подарок для тебя. Я ношу твоего ребенка, Кирк.
Его охватило чувство невыразимой нежности. Лицо его просветлело. Он привлек ее к себе.
Снова без стука Мак-Кой вошел в каюту Спока.
– Мне казалось, что я велел тебе явиться в изолятор, – сказал он с раздражением.
Спок едва взглянул на него, оторвавшись от своего маленького компьютера.
– Не время, – сказал он. – Мне нужно расшифровать эти символы на обелиске. Мне кажется, что это высокопрогрессивная форма кодирования.
– Вы пытаетесь сделать это с тех самых пор как мы повернули обратно к планете. Это уже пятьдесят восемь дней!
Спок провел рукой по усталым глазам, словно для того, чтобы стереть туман перед ними. Он очень осунулся.
– Я знаю об этом, доктор. Я также знаю, что у нас есть не более четырех часов, чтобы провести поиски, когда мы достигнем планеты. Я чувствую, что эти символы – это ключ.
– Вы не расшифруете их, если будете так истязать себя! – Мак-Кой перешел на спокойный тон уговоров. – Спок, вы в последние недели едва ли ели и спали. Если вы не дадите себе отдыха, скорее всего, вы свалитесь.
– Я не голоден, доктор. А в стрессовом состоянии мы, вулканиты, можем обходиться без сна в течение нескольких недель.
Мак-Кой направил на него свой медицинский трикодер. Уставившись на него, он сказал:
– Ну, надо сказать, что ваш вулканический обмен веществ настолько низок, что его едва ли можно измерить. А что касается давления этой зеленой ледяной воды в ваших венах, которую вы называете кровью…
Чтобы выпрямиться, Споку пришлось опереться на консоль.
– Мое физическое состояние не имеет значения. Важен обелиск.
– Мой диагноз – истощение, вызванное усталостью и чувством вины. Да, вины. Вы вините себя за то, что корабль пострадал. – Мак-Кой потряс Спока за плечо. – Послушайте меня! Вы приняли решение! Джим принял бы то же решение. Я предписываю вам отдых. Мне нужно позвать охранников, чтобы силой заставить вас подчиниться.
Спок отрицательно покачал головой. Он нетвердой походкой направился к своей койке и лег на нее. Но не успел удовлетворенный Мак-Кой закрыть за собой дверь, как он снова встал и вернулся к компьютеру.
Кирк пытался улучшить освещение вигвама, сконструировав примитивную лампу. Но Мэрамэни никак не могла понять назначение фитиля.
– Она превратит ночь в день? – с удивлением спросила она. – И я смогу больше готовить и за… за…
– Заготавливать пищу, – сказал Кирк.
– На случай голода. – Они улыбнулись друг другу. – А, – сказала она, – вот зачем ты делаешь лампу: чтобы я вечно готовила.
Его смех внезапно оборвался. Лицо Мэрамэни напряглось от страха. Порыв ветра рванул дверь вигвама.
– Чего ты боишься? – спросил он. – Это просто ветер.
– Мэрамэни – глупая девчонка, – сказала она. – Нечего бояться. Ты рядом. – Но она подошла к двери вигвама и с опаской посмотрела на небо. Затем вернулась. – Пора идти в храм, Кирк. Люди будут там ждать тебя.
– Зачем?
– Чтобы ты спас их, – просто ответила она.
– Ветер не может причинить им вреда. – Но тревога на ее лице не проходила.
– Ветер – это только начало, – сказала она. – Скоро он превратится в ураган, и река вздуется. Затем небо потемнеет и земля затрясется. Только ты можешь спасти нас.
– Я ничего не могу сделать с ветром и небом.
Она выхватила у него лампу и, схватив его за руку, потянула к дверям.
– Идем, Кирк. Ты должен пойти.
Чувство опасности внезапно навалилось на него.
– Мэрамэни, подожди.
Она сильнее потянула его, ее страх нарастал.
– Мы должны успеть, пока не слишком поздно! Ты должен войти в храм и заставить сиять синее пламя.
Кирк уставился на нее, беспомощный и непонимающий.
– Но я не знаю, как попасть внутрь храма!
– Ты – Бог!
Он грубо схватил ее за плечи.
– Я не Бог. Я человек, просто человек!
Она отшатнулась от него.
– Нет! Нет! Ты – Бог, Кирк.
– Посмотри на меня, – сказал он, – и послушай. Я не Бог. Если ты можешь любить только Бога, ты не можешь любить меня. Я повторяю снова – я не Бог.
Она обхватила его шею руками, покрывая лицо страстными поцелуями.
– Тогда это нужно хранить в секрете! Если ты не Бог, люди убьют тебя!
Еще более яростный порыв ветра потряс стены вигвама. Мэрамэни закричала:
– Ты должен поговорить с людьми, или они скажут, что ты не Бог. Идем, Кирк, идем.
Племя собралось около центрального вигвама. Под порывами поднимающегося ветра щиты, копья, ножи были сброшены со стен. Женщины кричали, прижимая к себе детей, пряча их под груды шкур. Сэлиш пробился сквозь обезумевшую толпу и встал напротив Кирка.
– Почему ты не в храме, Кирк? Скоро земля начнет дрожать!
– Мы все пойдем в пещеры, – сказал Кирк.
– В пещеры! – закричал Сэлиш. – Это все, что Бог может сделать для своего народа?
Горо заговорил:
– Когда земля дрожит, даже самые глубокие пещеры небезопасны, Кирк. Ты должен пробудить дух храма, или мы все погибнем.
– Чего ты ждешь, Бог? – спросил Сэлиш.
Кирк освободился от Мэрамэни и сказал Горо:
– Позаботьтесь о ней. Я пойду в храм.
Снаружи штормовой ветер забил дыхание. Где-то слева от него рухнула сосна. Гром гремел над горизонтом, как непрерывная канонада. Небо быстро темнело. Сучья хлестали его по лицу, когда он, полуслепой, пробирался по стершейся тропинке к обелиску. Загадочная башня ничего не говорила ему. Таинственные надписи хранили свои секреты надежно, как всегда. Кирк ударил кулаком по твердому металлу, крича:
– Я – Кирк! Я пришел. Откройся мне!
Слова тонули в завываниях глухого ко всему ветра.
Мак-Кой резко остановился у входа в каюту Спока.
Порывы неземной музыки доносились из каюты. "Может, я спятил, – подумал Мак-Кой. – Или может быть, я мертв, попал в рай и слышу небесную музыку." Но то не была небесная музыка. Эта музыка исходила из странной сферы. Спок, склонившись над компьютером, бренчал на ней, его лицо было искажено от напряжения.
– Я прописал вам сон, – сказал Мак-Кой.
– Неверно, доктор. Вы прописали отдых. – Музыкант оторвался от своего инструмента. – Символы на обелиске – это не буквы.
1 2 3 4 5 6 7