Стефа, охваченная благодарностью и удивительным приливом надежды, наклонилась и поцеловала руку старушки.
В глазах княгини появилось удивление. Улыбнувшись, она прикоснулась губами к волосам девушки, потом села и показала ей место рядом с собой.
Поведение майората и благожелательность к Стефе княгини произвели на присутствующих неожиданное впечатление. Гости удивленно переглядывались.
Княгиня Подгорецкая встала навстречу какой-то гувернантке и подала ей руку?! Мир рушится! Особенно недоумевали граф Трестка и графиня Чвилецкая. Глядя на княгиню, беседующую с учительницей, графиня пожимала плечами. Она сердилась, что Вальдемар не ей первой представил Стефу. До Стефы графине не было никакого дела — но как посмел майорат так пренебречь ею, графиней Чвилецкой? Как мог он забыться настолько, чтобы вести под руку эту гувернантку?!
Графиня, бросив на Стефу злой взгляд, принялась шептать что-то мужу, сидевшему, словно мумия. Пани Идалия расслышала только одно слово: «maоtresse», но притворилась, что не слышит, лишь нервно повела бровью, заканчивая разговор с соседом.
Тем временем панна Рита, пересказывавшая за малым столиком Михоровскому разговор с графом, услышала от майората похвалу ее коням. Граф стал беседовать с ним, а Рита подошла к княгине, и, энергично подав руку Стефе, с веселой улыбкой сказала:
— Поскольку нас никто не познакомил, я сама свершу церемонию, Вы обо мне наверняка еще не слышала, я долго гонялась за приключениями в Вене.
Стефа, вставши, пожала руку молодой панны:
— Отчего же, Люция мне о вас рассказывала.
— Да? Вижу, Люция. — наш маленький местный репортер, всех информирует. Итак, я вас забираю в нашу компанию. Здесь чересчур высокое общество, у нас проще и веселее. Тетя и дедушка ничего не будут иметь против, верно?
Княгиня вежливо и величественно склонила голову, а пан Мачей сказал:
— Ну, конечно, пани Рита, вы умеете развеселить, и тем смелее поручаем вам панну Стефанию.
Вскоре Стефа сидела за малым столиком и понемногу привыкала к компании. Ее раздражало блестящее пенсне графа Трестки, направленное на нее, и она с любопытством поглядывала на высокомерно державшуюся графиню Чвилецкую. Панна Рита легко втянула Стефу в разговор. Лицо ее разрумянилось, глаза весело блестели под пышными ресницами.
Панна Рита посматривала на нее благожелательно, большинство же остальных — довольно настороженно. Один граф Трестка присматривался с любопытством, словно пытался оценить ее достоинства и недостатки.
— Pas mal, pas mal, — бормотал он под нос, считая это из ряда вон выходящей похвалой. Изучив покрой платья, он покрутил головой, удивляясь, что домашняя учительница может одеваться с таким вкусом. Поглощенный этими наблюдениями, он напрочь забыл, что проиграл спор о лошадях. Но панна Рита тут же ему напомнила:
— Пан Вальдемар, как себя чувствуют ваши девять муз во главе с Аполлоном?
— Прекрасно, — сказал майорат, усаживаясь рядом со Стефой. — Резвость у них подлинно олимпийская.
— Что это за музы? — спросила Стефа.
— Подруги Аполлона, — вмешался граф Трестка. — Неужели вы не знаете?
— Hу что вы, пан граф. Мифологию я знаю, — и Стефа повернулась к Вальдемару: — Это ваши кони носят имена муз?
— Да, и вы с этими конями уже знакомы.
— Те, на которых вы сегодня приехали? Я их никак не могу отличить друг от друга. Они все черные…
Вальдемар усмехнулся:
— Меня сегодня привезли Клио, Мельпомена, Урания и Терпсихора.
— Правда, красиво звучат? — сказала Рита. — Во второй четверке — Талия, Каллиопа, Эвтерпа и Полигимния, а Эрато — верховая лошадь пана Михоровского.
— Последнюю я хорошо знаю, — сказала Стефа. — На ней пан Михоровский сюда приезжает.
— Правда, красивая?
— Очень.
— Вы еще не видели Аполлона. Я в него попросту влюблена! — воскликнула панна Рита.
Все рассмеялись.
— Придется перевести его в конюшню в Слодковцах — быть может, тогда ваши визиты сюда станут более частыми, — пошутил майорат.
— Вы должны подарить панне Рите его портрет.
— Или отлить его бронзовую скульптуру.
— Ну что вы! Статуя потеряет цвет оригинала!
— Смейтесь, господа, смейтесь, все равно и вы все им очарованы!
— Кроме меня, — сказал граф Трестка, поправляя пенсне.
— Потому что чувство прекрасного у вас лишь в зародыше, вам достаточно першеронов и этих ужасных мекленбургов. Аполлон в вашей конюшне выглядел бы непрошенным захватчиком, — вставила панна Рита.
— Как и ваши англичане — в моей.
И они с панной Ритой схватились не на шутку.
Глядя в глаза Стефе, Вальдемар весело сказал:
— Теперь Слодковцы могут взлететь на воздух — эти двое и тогда не прекратят спора. Как только они встретятся, ни о чем другом не говорят и вечно ссорится — в точности как вы со мной.
— Я с вами не ссорюсь.
— Вы меня тираните. Я просидел дома неделю — боялся сюда ехать.
— Ах, как вы пугливы!
— Что делать? Вы так энергично прогнали меня из леса, потом линчевали за обеденным столом и даже не попрощались. Все это не могло не испугать… Но я затосковал по своему тирану, и вот я здесь.
Стефа закусила губу. Она решила не отвечать на его шуточки, чтобы не услышали остальные. Однако в зале было шумно, а сидящая рядом Рита так увлеклась словесным фехтованием с графом, что оба были глухи к окружающему.
Заметив беспокойство Стефы и перехватив ее взгляд, искавший Люцию, Вальдемар сказал:
— Вы хотите использовать в качестве оружия против меня невинность, как Твардовский против Мефистофеля, но Люция, увы, уже слишком взрослая для роли, которую вы ей собираетесь отвести…
Губы Стефы задрожали от сдерживаемого смеха.
Вальдемар продолжал:
— Я тосковал по своему злому гению, но вы — вы наверняка молились, чтобы я не показывался подольше.
— Наоборот, я хотела, чтобы вы приехали поскорее. В глазах Вальдемара сверкнуло любопытство:
— Правда? О Боже, почему я не знал! Стефа посмотрела ему прямо в глаза:
— Я ждала вашего приезда, потому что ваш дедушка стал тосковать и начал уже впадать в меланхолию.
— Значит, вы жаждали моего приезда не ради себя, а ради дедушки?
— «Жаждала» — слишком сильно сказано. Попросту ожидала.
— О разочарование! Я думал, что попал в рай, но оказалось, передо мной — по-прежнему чистилище…
Стефа засмеялась. Он посмотрел на нее испытующе и, понизив голос, сказал:
— Вы сегодня выглядите чудесно. Я чувствую, как теряю голову.
— Пан майорат! — разгневалась девушка.
— К вашим услугам! — в его глазах и в его глазах играли шаловливые огоньки.
Стефа сжала губы. Какое-то время назад она ответила бы дерзостью, но теперь уже научилась относиться к его шуточкам спокойно.
— Я уже жалею, что молила Бога о вашем приезде. Из симпатии к старому пану Михоровскому я навредила себе…
— …навредила себе молодым Михоровским, словно горькой микстурой, — закончил он за Стефу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28