Даже целуя свою любовницу, он не думал о ее вере. Пусть навыки скульптора придут к нему как медленное вспоминание, сказал Вэйнек, и разобьют стены памяти. И однажды во дворе, снимая «шкуру» с изъеденного ветрами мрамора, окруженный осколками, чувствуя во рту вкус мраморной пыли, забившейся даже в поры кожи и под ногти, он вспомнил — но совсем иное. Вспомнил, как, раздвигая груды обломков, пробился к дому Катемвала на улице Драгоценных Камней и нашел лишь водяную птицу со скрученной шеей, тело служанки и любимое кресло работорговца, чудом уцелевшее, но пустое, плавающее в луже, оставленной волной. И в этот миг, в Мойхи — точнее, вне времени и места — ему показалось, что прикосновение к мрамору не станет спасением, а вернет его в прошлое, гораздо более древнее, чем его тело, сердце и разум…
Но мгновение ушло. И он позволил ему уйти.
Йеннеф пересек двор «Ножки с браслетом» и подошел к столу под лозами. Уже настал полдень, но дорфарианец сидел здесь, как должен был сидеть прошлой ночью. Он вскинул глаза и усмехнулся уголками рта.
— Что задержало тебя, Йеннеф?
— Мой личный повод, — Йеннеф сел.
— В самом деле? Я пришел первым. Вылез из постели женщины с улицы Любви. Очень страстной, очень нежной и с очень светлыми волосами. Но несмотря на это, я вырвался из ее объятий и поспешил на нашу встречу, опоздав на каких-то полчаса. А ты обманул меня. Я не терял надежду до полуночи. Бесполезная трата времени.
— Я тоже собирался ждать до полуночи, — произнес Йеннеф, одновременно подзывая разносчика вина. — А потом меня похитили.
Дорфарианец изучал его, сощурив глаза цвета стали, резко выделяющиеся на бронзовом лице. Помимо небольшого роста, это было единственное доказательство Равнинной примеси в его крови. Когда люди Чакора брали сероглазого главаря степных разбойников, он напомнил Йеннефу Галутиэ эм Дорфара.
— Похитили? И кто же?
— Так ли важно? Свадебная процессия. Женихом был тот самый солдат-корл, который спас меня из когтей тирра. Я рассказывал тебе об этом.
— Ну а дальше?
— Ничего. Я пришел на свадьбу и не мог уйти оттуда, пока не встало солнце. Тогда я прикинул, когда ты придешь еще раз, и отправился спать. Полдень был вторым вариантом встречи, и вот я здесь.
— Ну ты и врун, Йеннеф, — Галутиэ отпил розового сладкого вина из Вардата. — Зачем ты притворяешься? От тебя прямо-таки пахнет молодым человеком. Никогда не думал, что у тебя такие вкусы, но что с того?
— Ты следил за мной.
— Я послал кое-кого следить за тобой.
— Значит, вот как ты веришь мне после стольких месяцев бок о бок.
— Все должно быть в разумных пределах.
— Позолоченные груди Анак! — выругался Йеннеф. — Это был мой сын.
Галутиэ посмотрел на него долгим нехорошим взглядом калинкса.
— Мой, мой. Правда, незаконный. Он друг жениха-корла, потому-то меня и поймали.
— Что, он хотел знать, зачем ты обесчестил его мать, где лежит его наследство или еще что-то в этом роде?
Йеннеф пожал плечами и отхлебнул вина. Сложив руки за головой, Галутиэ обратился к небу:
— Это я дурак или он? Или он думает, что я дурак? Или Сну богини слишком тесно у него в голове?
Йеннеф не ответил и на это. Галутиэ использовал его или, по крайней мере, пытался использовать.
— На пристани говорят о землетрясении в Вольном Закорисе, — попытался он сменить тему. — Эту новость принесли корабли из Тоса. Но, возможно, в разговорах преувеличивают его последствия.
— Я знаю об этом землетрясении, Йеннеф. Для жителей столицы Дорфара это не более чем ничтожная дрожь. Меня интересует другое — попытаешься ли ты защитить его, своего сына от любовницы?
Йеннеф снова подозвал разносчика, чтобы тот долил ему вина.
— Мои сыновья в Дорфаре. А с этим меня ничто не связывает, — уронил он.
— Ну да, поэтому ты ничего не знаешь о нем. Ты хотя бы выяснил, как его зовут?
— Да, я знаю его имя.
— И я знаю, Йеннеф. Регер Лидиец, раб, один из лучших бойцов Элисаара. Клинок Саардсинмеи. Один из немногих выживших.
— Ты должен понимать, что я не слишком-то занимался этими мнимыми случаями колдовства, — Йеннеф со стуком поставил чашу на стол. — Меня нанимали в качестве политической ищейки.
— В Дорфаре политика и магия эманакир всегда были тесно переплетены.
Йеннеф, который побывал в эманакирском Хамосе, прошел за стену льда и вышел оттуда, не приобретя особой мудрости, но изрядно остудив голову, заподозрил, что Галутиэ тоже таскался туда и вернулся со старыми суевериями в новой обертке.
— Выходки погоды, землетрясения, вулкан и волна в Саардсинмее — все это неизбежные опасности, — сказал Йеннеф успокаивающим тоном. — Я считаю их связь вымыслом, рожденным из всеобщего беспокойства. Людям свойственно видеть знамения в таких вещах.
— И ты гонишь от себя мысль, что Сила детей Анакир предъявляет права на власть. История показывает, что ты не прав.
Возражать Галутиэ с его фанатизмом было бесполезно. Именно близость этого человека удерживала Йеннефа от ухода с должности агента Дорфара. С какими бы честными намерениями ни пытался он выйти из игры, он рисковал обнаружить нож Галутиэ у своего горла. Уже больше двух лет они шли в одной упряжке, как преступники, скованные одной цепью. Ничто не объединяло сильнее. На юге Равнин это сочли бы странным, но здесь, в Мойхи… мало ли у кого какие деловые или родственные отношения? Свои тайны они тщательно скрывали даже друг от друга. А в такой твердыне, как Хамос, разве можно надеяться узнать что-то, не умея подслушивать вездесущую внутреннюю речь?
Галутиэ поднялся из-за стола с умильным и манерным видом. Не старше Регера, но не такого героического сложения и роста, он был ярым приверженцем богини, и из-за его пояса всегда торчал прутик с листьями из красной бумаги — подношение, принятое в храме Анакир. Галутиэ совершал такое приношение раз в девять дней, и не в благоговейном восторге, как считалось правильным в простой и естественной Мойхи, но с истовой преданностью. На диком просторе Галутиэ даже ловил крыс и змей и приносил жертвы кровью и огнем. Чисто дорфарианское поклонение.
— Идем со мной, мой дорогой Йеннеф. Я хочу показать тебе чудо.
Йеннеф понял, что возражения не должны доходить до крайностей. Он встал и последовал за Галутиэ.
— А пока мы идем, — добавил невысокий дорфарианец, — я расскажу тебе историю, которая ударит тебя на три пальца ниже спины.
Йеннеф путешествовал по Зарависсу и Равнинам, пользуясь личиной торгового посредника. Лишенный грабителями у Драконьих врат части своей маскировки, он снова набил фургон в Мойе и направился в Хамос. Во время этой короткой поездки его беспокойный слуга-заравиец исчез, и Йеннеф пока не знал, кем заменить его. Тем временем Галутиэ, прибыв в Мойхи на сезон позже Йеннефа, обзавелся целой сетью платных осведомителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Но мгновение ушло. И он позволил ему уйти.
Йеннеф пересек двор «Ножки с браслетом» и подошел к столу под лозами. Уже настал полдень, но дорфарианец сидел здесь, как должен был сидеть прошлой ночью. Он вскинул глаза и усмехнулся уголками рта.
— Что задержало тебя, Йеннеф?
— Мой личный повод, — Йеннеф сел.
— В самом деле? Я пришел первым. Вылез из постели женщины с улицы Любви. Очень страстной, очень нежной и с очень светлыми волосами. Но несмотря на это, я вырвался из ее объятий и поспешил на нашу встречу, опоздав на каких-то полчаса. А ты обманул меня. Я не терял надежду до полуночи. Бесполезная трата времени.
— Я тоже собирался ждать до полуночи, — произнес Йеннеф, одновременно подзывая разносчика вина. — А потом меня похитили.
Дорфарианец изучал его, сощурив глаза цвета стали, резко выделяющиеся на бронзовом лице. Помимо небольшого роста, это было единственное доказательство Равнинной примеси в его крови. Когда люди Чакора брали сероглазого главаря степных разбойников, он напомнил Йеннефу Галутиэ эм Дорфара.
— Похитили? И кто же?
— Так ли важно? Свадебная процессия. Женихом был тот самый солдат-корл, который спас меня из когтей тирра. Я рассказывал тебе об этом.
— Ну а дальше?
— Ничего. Я пришел на свадьбу и не мог уйти оттуда, пока не встало солнце. Тогда я прикинул, когда ты придешь еще раз, и отправился спать. Полдень был вторым вариантом встречи, и вот я здесь.
— Ну ты и врун, Йеннеф, — Галутиэ отпил розового сладкого вина из Вардата. — Зачем ты притворяешься? От тебя прямо-таки пахнет молодым человеком. Никогда не думал, что у тебя такие вкусы, но что с того?
— Ты следил за мной.
— Я послал кое-кого следить за тобой.
— Значит, вот как ты веришь мне после стольких месяцев бок о бок.
— Все должно быть в разумных пределах.
— Позолоченные груди Анак! — выругался Йеннеф. — Это был мой сын.
Галутиэ посмотрел на него долгим нехорошим взглядом калинкса.
— Мой, мой. Правда, незаконный. Он друг жениха-корла, потому-то меня и поймали.
— Что, он хотел знать, зачем ты обесчестил его мать, где лежит его наследство или еще что-то в этом роде?
Йеннеф пожал плечами и отхлебнул вина. Сложив руки за головой, Галутиэ обратился к небу:
— Это я дурак или он? Или он думает, что я дурак? Или Сну богини слишком тесно у него в голове?
Йеннеф не ответил и на это. Галутиэ использовал его или, по крайней мере, пытался использовать.
— На пристани говорят о землетрясении в Вольном Закорисе, — попытался он сменить тему. — Эту новость принесли корабли из Тоса. Но, возможно, в разговорах преувеличивают его последствия.
— Я знаю об этом землетрясении, Йеннеф. Для жителей столицы Дорфара это не более чем ничтожная дрожь. Меня интересует другое — попытаешься ли ты защитить его, своего сына от любовницы?
Йеннеф снова подозвал разносчика, чтобы тот долил ему вина.
— Мои сыновья в Дорфаре. А с этим меня ничто не связывает, — уронил он.
— Ну да, поэтому ты ничего не знаешь о нем. Ты хотя бы выяснил, как его зовут?
— Да, я знаю его имя.
— И я знаю, Йеннеф. Регер Лидиец, раб, один из лучших бойцов Элисаара. Клинок Саардсинмеи. Один из немногих выживших.
— Ты должен понимать, что я не слишком-то занимался этими мнимыми случаями колдовства, — Йеннеф со стуком поставил чашу на стол. — Меня нанимали в качестве политической ищейки.
— В Дорфаре политика и магия эманакир всегда были тесно переплетены.
Йеннеф, который побывал в эманакирском Хамосе, прошел за стену льда и вышел оттуда, не приобретя особой мудрости, но изрядно остудив голову, заподозрил, что Галутиэ тоже таскался туда и вернулся со старыми суевериями в новой обертке.
— Выходки погоды, землетрясения, вулкан и волна в Саардсинмее — все это неизбежные опасности, — сказал Йеннеф успокаивающим тоном. — Я считаю их связь вымыслом, рожденным из всеобщего беспокойства. Людям свойственно видеть знамения в таких вещах.
— И ты гонишь от себя мысль, что Сила детей Анакир предъявляет права на власть. История показывает, что ты не прав.
Возражать Галутиэ с его фанатизмом было бесполезно. Именно близость этого человека удерживала Йеннефа от ухода с должности агента Дорфара. С какими бы честными намерениями ни пытался он выйти из игры, он рисковал обнаружить нож Галутиэ у своего горла. Уже больше двух лет они шли в одной упряжке, как преступники, скованные одной цепью. Ничто не объединяло сильнее. На юге Равнин это сочли бы странным, но здесь, в Мойхи… мало ли у кого какие деловые или родственные отношения? Свои тайны они тщательно скрывали даже друг от друга. А в такой твердыне, как Хамос, разве можно надеяться узнать что-то, не умея подслушивать вездесущую внутреннюю речь?
Галутиэ поднялся из-за стола с умильным и манерным видом. Не старше Регера, но не такого героического сложения и роста, он был ярым приверженцем богини, и из-за его пояса всегда торчал прутик с листьями из красной бумаги — подношение, принятое в храме Анакир. Галутиэ совершал такое приношение раз в девять дней, и не в благоговейном восторге, как считалось правильным в простой и естественной Мойхи, но с истовой преданностью. На диком просторе Галутиэ даже ловил крыс и змей и приносил жертвы кровью и огнем. Чисто дорфарианское поклонение.
— Идем со мной, мой дорогой Йеннеф. Я хочу показать тебе чудо.
Йеннеф понял, что возражения не должны доходить до крайностей. Он встал и последовал за Галутиэ.
— А пока мы идем, — добавил невысокий дорфарианец, — я расскажу тебе историю, которая ударит тебя на три пальца ниже спины.
Йеннеф путешествовал по Зарависсу и Равнинам, пользуясь личиной торгового посредника. Лишенный грабителями у Драконьих врат части своей маскировки, он снова набил фургон в Мойе и направился в Хамос. Во время этой короткой поездки его беспокойный слуга-заравиец исчез, и Йеннеф пока не знал, кем заменить его. Тем временем Галутиэ, прибыв в Мойхи на сезон позже Йеннефа, обзавелся целой сетью платных осведомителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105