Его черные глаза сосредоточились на ней, и в них было все, что она помнила: красота, сила и прозрачность. Та чистота, которая сама по себе является силой.
Девушка, стоящая перед очагом с цветами, протянула ему руку ладонью вверх. На белоснежной ладони лежал треугольник матового металла.
— Монета, которую твой отец оставил твоей матери, — сказала она. — Дрэк, который ты дал мне для считывания. Мое доказательство на случай, если оно понадобится.
— Доказательство чего? — переспросил он.
— Того, что я жива.
— О, госпожа, мне известно, что ты жива, — произнес он, стоя в золотой тени.
— Так же, как и то, что я умерла?
— Да. Ты умерла и проснулась, и вот ты здесь. Богиня Аз’тира.
Она продолжала протягивать ему дрэк Йеннефа. Но он не подошел ближе, чтобы принять его.
— Я взяла его с собой в могилу, чтобы утешиться, — сказала она, но ее рука упала, сомкнувшись на монете.
— Подобные тебе живут вечно, — проговорил он. — Зачем тебе понадобилось утешение?
— Потому что я была там без тебя, — ответила она.
Он промолчал. Теперь он стоял совершенно тихо, как до того она, и как сам город.
— Выслушай и поверь в услышанное, — заговорила Аз’тира. — Я предвидела свою смерть, но и только. Я предсказала убийство и свой конец. Я умоляла тебя прийти на мои похороны, поскольку посчитала, что гробница выдержит землетрясение и напор воды. Для меня это был единственный возможный выход. Но, умирая, я радовалась, веря, что ты выживешь.
— Спасибо тебе за это, госпожа. Но ты не дождешься благодарности от Саардсинмеи.
— Я не склонюсь и не буду унижаться перед тобой, — резко отозвалась она. — Если я чего-то стыжусь, это мое дело. Если это зло и мой грех, то они опять же мои и не касаются того, что между нами. Я думала, что умру — о да, душа бессмертна. Но тело и душа — чужие друг другу. Я… От меня не должно было ничего остаться. Ты думаешь, вернуться из телесного разложения так просто? Ты сказал, что я проснулась. Нет, Регер. Это был не сон. Я надеюсь рассказать тебе об этом, но не сейчас.
— Возможно, этого никогда не случится. Ты позвала меня сюда каким-то колдовством?
— Не магией и не силой воли или разума. Только моей памятью о тебе. Тем, что порой плакала о тебе. Но я вижу, ты не намерен слушать.
— Мне было приказано помнить о тебе. Я так и делал. С тех пор, как я оставил Элисаар, не было дня или ночи, когда я не думал о тебе. Ты стояла рядом, Аз’тира, как зловоние исковерканной плоти и морской грязи, как сотни битых камней.
— Хватит, — сказала она. — Ты не можешь убить меня, чтобы отплатить за преступление моего народа.
— Видимо, не могу.
— Тогда что ты намерен делать?
— В мыслях, госпожа, я жестоко убивал тебя множество раз, — ответил он. — Так, как Висы топчут змей. Ломал тебе шею. Это картина снова и снова приходила ко мне.
— А в этих мыслях тебе никогда не виделось, что я восстаю из мертвых и убиваю тебя молнией? — она повысила голос. Теперь она словно горела ледяным огнем, ее белизна стала мертвенной. Внезапно она перевела глаза на очаг, слегка подняв руку. На камнях, но не на цветах, вспыхнуло пламя, выстрелило вверх, устремившись лучом света в трубу, и озарило кровавым светом ее бледность и серебро змеи.
Он почувствовал жар огня на своем теле, но тут снова стало прохладно. Цветы все так же лежали на очаге, и лишь свет висящих ламп золотил все вокруг.
— Ты никогда не сможешь убить меня, Регер, и, очевидно, я пожалею тебя. Что дальше?
— В Вар-Закорисе и Дорфаре люди спорят о том, существует ли этот город, — ответил он. — Им понравится, если кто-то сумеет вернуться и рассказать о нем.
— Платный шпион. Как и твой отец.
— Это ты тоже считала с монеты?
— Другим путем. У меня нет времени рассказывать тебе обо всем, чему я училась. Но ты встретился со своим отцом.
— Именно эта встреча направила меня на дорогу в Ашнезию.
— Сожалею, что ты не смог получить от нее большего, — Аз’тира повернулась, подошла к стене, украшенной изображением дерева с бледными красноватыми листьями, и коснулась одной из его ветвей. Слабый шепот пронесся вдоль стен и пола. В тот же миг в другом дверном проеме возникла фигура. Регер видел богиню этого города, пришло время встретиться с рабыней.
Вошла низенькая женщина с темно-коричневой кожей и гладко зачесанными волосами, в льняной рабочей одежде. Она поклонилась, согнувшись, словно засохшее растение.
— Вот господин, о котором я говорила тебе, — сказала Аз’тира. — Проводи его в отведенные покои и прислуживай, как тебе приказано.
Она говорила отстраненно, не как хозяйка с рабыней, а как лунатик с призраком. Хотя рабы и существовали, они не воспринимались как что-то реальное — лишь как частицы разума хозяина. Обратившись к Регеру, эманакир словно заговорила на другом языке.
— Ступай с ней. Тебе будет удобно. Завтра ты сможешь уйти той же тайной дорогой, какой пришел. Те двое, что привели тебя, или один из них, придут с первым светом. Приготовься. Ты видел, что Западный город существует. Возможно, в Вар-Закорисе тебя вознаградят за твое открытие. Или назовут лжецом. Или, возвращаясь, ты расплатишься с лесом. Пойми, Регер, что именно связь, которая существует между нами, привела тебя сюда сквозь все преграды. Не моя скорбь и не какая-то магия. Ты мечтал найти меня живой и убить, зная, что если я живу, убить меня вряд ли возможно. Ты встал на этот мрачный путь потому, что тебе ничего больше не оставалось.
Он стоял и пристально смотрел на нее, не говоря ни слова — статуя с темными задумчивыми глазами. Позади него, тень за тенью, склонив голову, ждала девушка-рабыня.
— Ты оплакиваешь Саардсинмею не только из-за ее разрушения, но и потому, что воспринял ее лживые цели. Гладиатор и король, твоя свобода пришла бы к тебе лишь со смертью. Ты погиб бы самое большее через пять лет.
— Я верил в это, — наконец выговорил он.
— Ты смирился с этим. Но твоя истинная жизнь, которую ты выбрал и начал в Иске, прервалась из-за человека, который увез тебя. Он уверял, что дает тебе блистательный дар и дни славы, этот Катемвал, охотник за рабами. Но на самом деле он обрезал нить твоей жизни, той, которой хотела твоя душа…
— Я не верю в жизнь души, Аз’тира. Ты знаешь, до какой степени.
— А в Мойхи было уже слишком поздно снова поймать призрак некогда начатого, — продолжала она, не обращая внимания на его возражение. — Или созидание вещей оказалось не единственным занятием, которое интересовало тебя. Поэтому ты так легко отказался от последней великой победы, которую одержал над камнем на Равнинах, во время ученичества, и вместо этого кинулся охотиться за призраком меня, — она медленно отвернулась к очагу, двигаясь так, словно была невесома, и приказала: — Иди с рабыней.
— Аз’тира, — позвал он.
— Что еще?
— Если люди твоей расы верят в множество жизней во плоти, неужели они не боятся однажды возродиться мужчиной из Элисаара или женщиной из черного Закориса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Девушка, стоящая перед очагом с цветами, протянула ему руку ладонью вверх. На белоснежной ладони лежал треугольник матового металла.
— Монета, которую твой отец оставил твоей матери, — сказала она. — Дрэк, который ты дал мне для считывания. Мое доказательство на случай, если оно понадобится.
— Доказательство чего? — переспросил он.
— Того, что я жива.
— О, госпожа, мне известно, что ты жива, — произнес он, стоя в золотой тени.
— Так же, как и то, что я умерла?
— Да. Ты умерла и проснулась, и вот ты здесь. Богиня Аз’тира.
Она продолжала протягивать ему дрэк Йеннефа. Но он не подошел ближе, чтобы принять его.
— Я взяла его с собой в могилу, чтобы утешиться, — сказала она, но ее рука упала, сомкнувшись на монете.
— Подобные тебе живут вечно, — проговорил он. — Зачем тебе понадобилось утешение?
— Потому что я была там без тебя, — ответила она.
Он промолчал. Теперь он стоял совершенно тихо, как до того она, и как сам город.
— Выслушай и поверь в услышанное, — заговорила Аз’тира. — Я предвидела свою смерть, но и только. Я предсказала убийство и свой конец. Я умоляла тебя прийти на мои похороны, поскольку посчитала, что гробница выдержит землетрясение и напор воды. Для меня это был единственный возможный выход. Но, умирая, я радовалась, веря, что ты выживешь.
— Спасибо тебе за это, госпожа. Но ты не дождешься благодарности от Саардсинмеи.
— Я не склонюсь и не буду унижаться перед тобой, — резко отозвалась она. — Если я чего-то стыжусь, это мое дело. Если это зло и мой грех, то они опять же мои и не касаются того, что между нами. Я думала, что умру — о да, душа бессмертна. Но тело и душа — чужие друг другу. Я… От меня не должно было ничего остаться. Ты думаешь, вернуться из телесного разложения так просто? Ты сказал, что я проснулась. Нет, Регер. Это был не сон. Я надеюсь рассказать тебе об этом, но не сейчас.
— Возможно, этого никогда не случится. Ты позвала меня сюда каким-то колдовством?
— Не магией и не силой воли или разума. Только моей памятью о тебе. Тем, что порой плакала о тебе. Но я вижу, ты не намерен слушать.
— Мне было приказано помнить о тебе. Я так и делал. С тех пор, как я оставил Элисаар, не было дня или ночи, когда я не думал о тебе. Ты стояла рядом, Аз’тира, как зловоние исковерканной плоти и морской грязи, как сотни битых камней.
— Хватит, — сказала она. — Ты не можешь убить меня, чтобы отплатить за преступление моего народа.
— Видимо, не могу.
— Тогда что ты намерен делать?
— В мыслях, госпожа, я жестоко убивал тебя множество раз, — ответил он. — Так, как Висы топчут змей. Ломал тебе шею. Это картина снова и снова приходила ко мне.
— А в этих мыслях тебе никогда не виделось, что я восстаю из мертвых и убиваю тебя молнией? — она повысила голос. Теперь она словно горела ледяным огнем, ее белизна стала мертвенной. Внезапно она перевела глаза на очаг, слегка подняв руку. На камнях, но не на цветах, вспыхнуло пламя, выстрелило вверх, устремившись лучом света в трубу, и озарило кровавым светом ее бледность и серебро змеи.
Он почувствовал жар огня на своем теле, но тут снова стало прохладно. Цветы все так же лежали на очаге, и лишь свет висящих ламп золотил все вокруг.
— Ты никогда не сможешь убить меня, Регер, и, очевидно, я пожалею тебя. Что дальше?
— В Вар-Закорисе и Дорфаре люди спорят о том, существует ли этот город, — ответил он. — Им понравится, если кто-то сумеет вернуться и рассказать о нем.
— Платный шпион. Как и твой отец.
— Это ты тоже считала с монеты?
— Другим путем. У меня нет времени рассказывать тебе обо всем, чему я училась. Но ты встретился со своим отцом.
— Именно эта встреча направила меня на дорогу в Ашнезию.
— Сожалею, что ты не смог получить от нее большего, — Аз’тира повернулась, подошла к стене, украшенной изображением дерева с бледными красноватыми листьями, и коснулась одной из его ветвей. Слабый шепот пронесся вдоль стен и пола. В тот же миг в другом дверном проеме возникла фигура. Регер видел богиню этого города, пришло время встретиться с рабыней.
Вошла низенькая женщина с темно-коричневой кожей и гладко зачесанными волосами, в льняной рабочей одежде. Она поклонилась, согнувшись, словно засохшее растение.
— Вот господин, о котором я говорила тебе, — сказала Аз’тира. — Проводи его в отведенные покои и прислуживай, как тебе приказано.
Она говорила отстраненно, не как хозяйка с рабыней, а как лунатик с призраком. Хотя рабы и существовали, они не воспринимались как что-то реальное — лишь как частицы разума хозяина. Обратившись к Регеру, эманакир словно заговорила на другом языке.
— Ступай с ней. Тебе будет удобно. Завтра ты сможешь уйти той же тайной дорогой, какой пришел. Те двое, что привели тебя, или один из них, придут с первым светом. Приготовься. Ты видел, что Западный город существует. Возможно, в Вар-Закорисе тебя вознаградят за твое открытие. Или назовут лжецом. Или, возвращаясь, ты расплатишься с лесом. Пойми, Регер, что именно связь, которая существует между нами, привела тебя сюда сквозь все преграды. Не моя скорбь и не какая-то магия. Ты мечтал найти меня живой и убить, зная, что если я живу, убить меня вряд ли возможно. Ты встал на этот мрачный путь потому, что тебе ничего больше не оставалось.
Он стоял и пристально смотрел на нее, не говоря ни слова — статуя с темными задумчивыми глазами. Позади него, тень за тенью, склонив голову, ждала девушка-рабыня.
— Ты оплакиваешь Саардсинмею не только из-за ее разрушения, но и потому, что воспринял ее лживые цели. Гладиатор и король, твоя свобода пришла бы к тебе лишь со смертью. Ты погиб бы самое большее через пять лет.
— Я верил в это, — наконец выговорил он.
— Ты смирился с этим. Но твоя истинная жизнь, которую ты выбрал и начал в Иске, прервалась из-за человека, который увез тебя. Он уверял, что дает тебе блистательный дар и дни славы, этот Катемвал, охотник за рабами. Но на самом деле он обрезал нить твоей жизни, той, которой хотела твоя душа…
— Я не верю в жизнь души, Аз’тира. Ты знаешь, до какой степени.
— А в Мойхи было уже слишком поздно снова поймать призрак некогда начатого, — продолжала она, не обращая внимания на его возражение. — Или созидание вещей оказалось не единственным занятием, которое интересовало тебя. Поэтому ты так легко отказался от последней великой победы, которую одержал над камнем на Равнинах, во время ученичества, и вместо этого кинулся охотиться за призраком меня, — она медленно отвернулась к очагу, двигаясь так, словно была невесома, и приказала: — Иди с рабыней.
— Аз’тира, — позвал он.
— Что еще?
— Если люди твоей расы верят в множество жизней во плоти, неужели они не боятся однажды возродиться мужчиной из Элисаара или женщиной из черного Закориса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105