Море превратит его в коралловую статую. Таков наш единственный святой обычай, наш обет Вечности.
Один из придворных, менее высокомерный, нежели остальные, спросил:
— Зачем тебе нести с собой тело Хабзура? Мы и так пропустим тебя. Тебе нечего бояться, мы все равно не сможем причинить тебе вреда. Отпусти клетку.
Но Зайрем не обратил на эти слова никакого внимания, отчасти потому что не особенно доверял Людям Моря, но больше из злобы, насмехаясь над отчаянием своих противников.
Они еще долго преследовали его — за пределами города, среди рощ змееподобных пальм, где орхидеи отбрасывали на песок кровавые тени и засасывали неосторожных рыб, подплывавших к их цветкам. Но хоть придворные и продолжали преследование, они не могли помешать Зайрему и прекрасно знали это.
Вскоре они добрались до огромной раковины — ворот Сабла. Здесь Зайрем еще раз остановился. Он издевался над преследователями, предупреждая, что воды за воротами Сабла слишком унылы и поэтому почтенным господам лучше вернуться в город.
— Я хочу заключить с вами договор, — сказал Зайрем. — Когда я буду в безопасности на суше, я верну вам тело Хабзура. Но если вы решите и дальше надоедать мне, я уничтожу его. И чтобы скрепить этот договор, я милостиво позволяю вам заплатить выкуп за Хабзура прямо сейчас.
Смеясь над зловеще мрачными придворными, колдун потребовал золотые кольца, ожерелья из драгоценных камней, дорогие браслеты и еще кинжалы с янтарными рукоятками, выложенные изумрудами, в ножнах из темно-синей акульей кожи. Все это он бросил в свой плащ… Все это время память юноши бурлила, словно море. Перед ним проносились смутные видения, доставлявшие ему удовольствие своей невинностью: молодой жрец в желтых одеждах, лечивший больных, отказывался от их монет и отдавал хромому крестьянину серебряное ожерелье, полученное в храме; молодой жрец, вскоре ложно обвиненный в краже серебряной чаши, нужной ему якобы для того, чтобы заплатить блуднице…
Зайрем ударил по раковине и произнес заклинание.
Раковина сложилась, словно веер, и открыла путь в ледяную тьму морских пучин, лишенных света и тепла стеклянного солнца.
Зайрем прошел сквозь врата, держа в одной руке тяжелый узел плаща, а в другой — тяжелую клетку, он закрыл за собой ворота, поставив на них магическую печать, — чародеям Сабла придется потрудиться несколько дней, чтобы разгадать ее и снять заклятие.
В трех-четырех милях от городских ворот, в могильной тьме, Зайрем, пользуясь обретенной силой, зажег колдовской огонь. В его сиянии вызвал он ужасных подводных тварей.
Черные осьминоги откликнулись на его зов и понесли его к поверхности сквозь подводные леса, мимо затонувших крепостей. Разглядывая их, колдун смеялся: «Вам придется остаться здесь и терпеть дальше, а я поднимусь наверх». На обвалившейся мраморной колонне колдун заклинанием выжег свое имя, чтобы здесь, в море, осталось его клеймо — так часто делают несмышленые мальчишки. Сделав это, Зайрем вдруг увидел, что последняя буква его имени изменилась — так человек-чародей получил новое имя. Он не был больше Зайремом, его новое имя стало — Зайрек.
Когда же вода посветлела и стала зеленой, колдун отпустил осьминогов и призвал акул. Они понесли его вверх, к поверхности моря, и еще дальше, до самого берега.
Глава 7
В ту ночь Зайрек спал на холодном берегу, но не замерз. Он мог теперь вызывать не только колдовской, но и обычный огонь, который и согрел его этой ночью. Из ночной тьмы, словно из черного бархата, он сотворил шатер. У входа в шатер он поставил медную клетку с мертвым Хабзуром. Тело подводного короля уже смердело, вернее, смердело бы, если бы Зайрек-чародей не отгонял омерзительный запах, сжигая в пламени костра черные благовонные смолы. Вся эта колдовская роскошь была доступна ему — в те дни истинный маг мог исполнить почти любое из своих желаний.
В тот вечер Зайрек долго разглядывал Хабзура.
— У тебя есть то, чего нет у меня, — смерть, — сказал Зайрек. — Однако теперь я не жажду смерти.
Но застывшие глаза Хабзура, казалось, ответили ему: «Эту дверь тебе не дано взломать. Такая роскошь тебе недоступна. Смерть не повинуется Зайреку. Как бы ни изнывал Зайрек от жажды в пустыне жизни, прохладный напиток смерти будет не для него еще долгие века». И на это чародею нечего было возразить.
— Ты сгнил и воняешь, король, — огрызнулся Зайрек.
В мертвых глазах короля отражалось пламя костра: «А взгляда моего тебе все равно не выдержать».
Зайрек вытянулся на мягком бархате и уснул. В те давние дни, когда он был жрецом, он презрел бы такое роскошное ложе. В ту ночь чародею снились женщины, те самые запретные женщины, от которых его держали подальше, предостерегая от плотских удовольствий, — золотистые и бледные, шоколадные и янтарные. Они ласкали колдуна, но, стоило ему добраться до вершины наслаждений, кто-то шептал ему: «Любовь — это еще не все». Колдун беспокойно ворочался во сне и слышал: «Так же, как и жизнь». И уже ближе к рассвету в третий раз он услышал таинственный шепот: «Так же, как и колдовство». Но, будучи теперь просвещенным и мудрым, Зайрек вскоре забыл об этом сне.
Когда же он проснулся, солнце уже поднялось. Плоть отслаивалась с трупа короля, словно лазурные листья. Зайрек ударом кинжала отрубил с левой ноги мертвеца большой палец, ставший теперь голой костью.
Хоть небо и было ясным, неспокойное, сверкающее на солнце море кипело, накатываясь на берег.
Зайрек вошел в воду по колено и бросил в море кость.
— Я обещал вам вернуть тело короля, — пробормотал он, — но мы не условились, в каком виде.
Несколько дней колдун шел вдоль берега. Это оказалась не та страна, из которой он уплыл на пиратском судне. Зайрек шел босиком. С самого детства он никогда не носил обуви… Потом люди станут думать, что он делает это напоказ. Зайрек ведь так могуществен! Неужели он не может купить себе обувь? Колдун больше не тащил с собой клетку с гниющим королем — он снабдил ее ногами, и она сама шла за ним следом.
На пятый день Зайрек миновал три деревушки на берегу моря. Узкие рыбачьи лодки были вытащены на берег, потому что бурное и изменчивое море распугало всю рыбу, и она ушла в глубину.
В первой деревушке мужчины, сидевшие на покрытом галькой пляже, вскочили и сломя голову бросились прочь от человека, за которым шагала по песку медная клетка с мертвецом. Во второй деревушке к нему подошел один из рыбаков и умоляющим голосом произнес:
— Ты, верно, могущественный чародей, господин. Скажи, сколько еще времени погода не пустит нас в море? Наши женщины и дети голодают…
— Я приведу вам рыбу, — ответил Зайрек. Он что-то сказал, повернувшись к морю. Огромная волна накатила на берег и ушла, оставив десятка два бьющих хвостами, задыхающихся рыбин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Один из придворных, менее высокомерный, нежели остальные, спросил:
— Зачем тебе нести с собой тело Хабзура? Мы и так пропустим тебя. Тебе нечего бояться, мы все равно не сможем причинить тебе вреда. Отпусти клетку.
Но Зайрем не обратил на эти слова никакого внимания, отчасти потому что не особенно доверял Людям Моря, но больше из злобы, насмехаясь над отчаянием своих противников.
Они еще долго преследовали его — за пределами города, среди рощ змееподобных пальм, где орхидеи отбрасывали на песок кровавые тени и засасывали неосторожных рыб, подплывавших к их цветкам. Но хоть придворные и продолжали преследование, они не могли помешать Зайрему и прекрасно знали это.
Вскоре они добрались до огромной раковины — ворот Сабла. Здесь Зайрем еще раз остановился. Он издевался над преследователями, предупреждая, что воды за воротами Сабла слишком унылы и поэтому почтенным господам лучше вернуться в город.
— Я хочу заключить с вами договор, — сказал Зайрем. — Когда я буду в безопасности на суше, я верну вам тело Хабзура. Но если вы решите и дальше надоедать мне, я уничтожу его. И чтобы скрепить этот договор, я милостиво позволяю вам заплатить выкуп за Хабзура прямо сейчас.
Смеясь над зловеще мрачными придворными, колдун потребовал золотые кольца, ожерелья из драгоценных камней, дорогие браслеты и еще кинжалы с янтарными рукоятками, выложенные изумрудами, в ножнах из темно-синей акульей кожи. Все это он бросил в свой плащ… Все это время память юноши бурлила, словно море. Перед ним проносились смутные видения, доставлявшие ему удовольствие своей невинностью: молодой жрец в желтых одеждах, лечивший больных, отказывался от их монет и отдавал хромому крестьянину серебряное ожерелье, полученное в храме; молодой жрец, вскоре ложно обвиненный в краже серебряной чаши, нужной ему якобы для того, чтобы заплатить блуднице…
Зайрем ударил по раковине и произнес заклинание.
Раковина сложилась, словно веер, и открыла путь в ледяную тьму морских пучин, лишенных света и тепла стеклянного солнца.
Зайрем прошел сквозь врата, держа в одной руке тяжелый узел плаща, а в другой — тяжелую клетку, он закрыл за собой ворота, поставив на них магическую печать, — чародеям Сабла придется потрудиться несколько дней, чтобы разгадать ее и снять заклятие.
В трех-четырех милях от городских ворот, в могильной тьме, Зайрем, пользуясь обретенной силой, зажег колдовской огонь. В его сиянии вызвал он ужасных подводных тварей.
Черные осьминоги откликнулись на его зов и понесли его к поверхности сквозь подводные леса, мимо затонувших крепостей. Разглядывая их, колдун смеялся: «Вам придется остаться здесь и терпеть дальше, а я поднимусь наверх». На обвалившейся мраморной колонне колдун заклинанием выжег свое имя, чтобы здесь, в море, осталось его клеймо — так часто делают несмышленые мальчишки. Сделав это, Зайрем вдруг увидел, что последняя буква его имени изменилась — так человек-чародей получил новое имя. Он не был больше Зайремом, его новое имя стало — Зайрек.
Когда же вода посветлела и стала зеленой, колдун отпустил осьминогов и призвал акул. Они понесли его вверх, к поверхности моря, и еще дальше, до самого берега.
Глава 7
В ту ночь Зайрек спал на холодном берегу, но не замерз. Он мог теперь вызывать не только колдовской, но и обычный огонь, который и согрел его этой ночью. Из ночной тьмы, словно из черного бархата, он сотворил шатер. У входа в шатер он поставил медную клетку с мертвым Хабзуром. Тело подводного короля уже смердело, вернее, смердело бы, если бы Зайрек-чародей не отгонял омерзительный запах, сжигая в пламени костра черные благовонные смолы. Вся эта колдовская роскошь была доступна ему — в те дни истинный маг мог исполнить почти любое из своих желаний.
В тот вечер Зайрек долго разглядывал Хабзура.
— У тебя есть то, чего нет у меня, — смерть, — сказал Зайрек. — Однако теперь я не жажду смерти.
Но застывшие глаза Хабзура, казалось, ответили ему: «Эту дверь тебе не дано взломать. Такая роскошь тебе недоступна. Смерть не повинуется Зайреку. Как бы ни изнывал Зайрек от жажды в пустыне жизни, прохладный напиток смерти будет не для него еще долгие века». И на это чародею нечего было возразить.
— Ты сгнил и воняешь, король, — огрызнулся Зайрек.
В мертвых глазах короля отражалось пламя костра: «А взгляда моего тебе все равно не выдержать».
Зайрек вытянулся на мягком бархате и уснул. В те давние дни, когда он был жрецом, он презрел бы такое роскошное ложе. В ту ночь чародею снились женщины, те самые запретные женщины, от которых его держали подальше, предостерегая от плотских удовольствий, — золотистые и бледные, шоколадные и янтарные. Они ласкали колдуна, но, стоило ему добраться до вершины наслаждений, кто-то шептал ему: «Любовь — это еще не все». Колдун беспокойно ворочался во сне и слышал: «Так же, как и жизнь». И уже ближе к рассвету в третий раз он услышал таинственный шепот: «Так же, как и колдовство». Но, будучи теперь просвещенным и мудрым, Зайрек вскоре забыл об этом сне.
Когда же он проснулся, солнце уже поднялось. Плоть отслаивалась с трупа короля, словно лазурные листья. Зайрек ударом кинжала отрубил с левой ноги мертвеца большой палец, ставший теперь голой костью.
Хоть небо и было ясным, неспокойное, сверкающее на солнце море кипело, накатываясь на берег.
Зайрек вошел в воду по колено и бросил в море кость.
— Я обещал вам вернуть тело короля, — пробормотал он, — но мы не условились, в каком виде.
Несколько дней колдун шел вдоль берега. Это оказалась не та страна, из которой он уплыл на пиратском судне. Зайрек шел босиком. С самого детства он никогда не носил обуви… Потом люди станут думать, что он делает это напоказ. Зайрек ведь так могуществен! Неужели он не может купить себе обувь? Колдун больше не тащил с собой клетку с гниющим королем — он снабдил ее ногами, и она сама шла за ним следом.
На пятый день Зайрек миновал три деревушки на берегу моря. Узкие рыбачьи лодки были вытащены на берег, потому что бурное и изменчивое море распугало всю рыбу, и она ушла в глубину.
В первой деревушке мужчины, сидевшие на покрытом галькой пляже, вскочили и сломя голову бросились прочь от человека, за которым шагала по песку медная клетка с мертвецом. Во второй деревушке к нему подошел один из рыбаков и умоляющим голосом произнес:
— Ты, верно, могущественный чародей, господин. Скажи, сколько еще времени погода не пустит нас в море? Наши женщины и дети голодают…
— Я приведу вам рыбу, — ответил Зайрек. Он что-то сказал, повернувшись к морю. Огромная волна накатила на берег и ушла, оставив десятка два бьющих хвостами, задыхающихся рыбин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112