Как бы они смогли? Нет. Это лишь потому, что в конце концов еще никто не пришел попрощаться с ним.
Они оба были бледными, и глаза Ати были полны слез. Рядом с Шоном она не плакала, и он был благодарен ей за это; однако он не мог вымолвить ни слова. Ати тоже молчала. Она только смотрела на него. Не взглядом чужака, как остальные, но все же как будто искала в нем что-то, что погубило его жизнь. Впрочем, это ей удалось так же мало, как и самому Шону. Лорт, как и прежде, не хотел взглянуть на Шона, однако он произнес голосом, полным отчаяния.
— Мне жаль… Жаль…
Затем Лорт повернулся и помчался к ручью. Добежав до туда, он, очевидно, вспомнил об Ати и резко остановился, взмахнув, как безумный, руками в воздухе, чтобы не потерять равновесие.
В этом странном положении он оставался, пока ждал Ати.
Ати не заставила себя долго ждать. Она стояла и смотрела на Шона до тех пор, пока могла это вынести. Потом пошла за Лортом. Отвернувшись, она прижала руки к лицу и сдерживала слезы, пересекая поросшую травой поляну и ручей. Лорт помог ей перейти его по камням. Когда они вошли в Еловую Рощу, она опустила руки. Лорт обнял ее, и они исчезли.
Шон весь день оставался один, однако в ту секунду на него вдруг нашло новое, ужасное одиночество, как будто налетел сильный ветер. Оно скрючило его, сдавило и ослепило. Ему казалось, что это никогда не кончится, но, наконец, прошло.
Когда он снова увидел ели, где исчезли Лорт и Ати, там кто-то показался.
Шон вытаращил глаза от удивления, он надеялся, что это Лорт, что он вернулся, но это был не он. Человек был слишком приземистым, слишком большим и приближался большими прыжками.
Вскоре последние закатные лучи упали на бородатое лицо Джофа.
— Вот пришел один из тех, кто меня убьет, кто первый бросит в меня камень, — с горечью подумал Шон.
Однако руки Джофа были пусты.
Он прыгнул в траву и побежал, он не сомневался, как Лорт и Ати. И не останавливался. Он налетел на Шона, почти ударился о него. Шон, вертикально висевший на скале, заметил, что Джоф принес бронзовый нож, и этим ножом стал резать веревки, которыми Шон был привязан к кольцам. Все это время Джоф яростно ругался и дергал, и толкал Шона свободной рукой. Наконец, сеть отделилась от стены, и Шон упал в объятия Джофа. Продолжая ругаться, Джоф прижал Шона к себе. Это было объятие, достойное медведя.
— Моя вина, — бормотал медведь. — Во всем я виноват. Брат мой, я никогда не думал… Однако ты меня не слушай! Беги! Беги на север! Там, где начинаются холмы, они, может быть, не найдут тебя.
Ошеломленный Шон проговорил, запинаясь:
— Что с тобой? Они догадаются, что это ты сделал…
— Не думай об этом! — заорал Джоф Шону в ухо, массируя при этом его колени.
— Но я же одержимый — ты слышал, видел…
— Ты мой брат.
— Ты это не обдумал, Джоф. Ты никогда ничего не обдумывал, и когда к дереву меня привязывал…
— Я никогда этого не забуду, брат мой. Поэтому я здесь.
Джоф отпустил его, подтолкнув вперед. Спасая его, Джоф не позаботился о том, что он мог бы принести Шону еды. Впрочем, долина была плодородной. И ручей тек на протяжении двух миль на север.
— Иди, брат мой! — напирал Джоф, сжимая и разжимая кулаки. — Беги!
Шон, ослабевший и смущенный, весь дрожа, резко повернулся и послушно пошел, потому что у него не было другого выбора.
Он бежал довольно быстро, иногда спотыкаясь, и холодный вечерний воздух наполнял его легкие, а земля под ним уходила назад.
Он скользил между елями мимо скалы и притаившейся под деревьями деревни. Однако вскоре отвесная скала осталась позади и он оказался на плоскогорье. Ели уступили место высокой, до колен траве.
Слева, прежде чем он успел о нем подумать, зашумел невысокий водопад. Ему пришлось немного спуститься, чтобы напиться из ручья, который здесь делал изгиб, его дорога прерывалась и вновь продолжалась ниже водопада.
Напившись, Шон вброд перешел ручей и побежал дальше в наступающих вечерних сумерках.
Глава 4
ТОПОР ДИРНА
Они хотели убить его ночью, но не стали бы его ночью преследовать. Люди из деревень оставались вблизи своих домов во время темноты. И не было луны, которая помогла бы им в поисках, повела преследователей. Шон знал это. Сам он не боялся темноты, больше не боялся. Ночь означала для него свободу, а не смерть. Что было удивительно, так как смерть отметила его ночью в лесу.
Может быть, так и проявлялась одержимость. Стоило ему лишь вспомнить о случившимся на скале, чтобы покрыться потом и задрожать. Однако, пока он бежал, у него не было времени для воспоминаний.
Кроме того, вся его прошлая жизнь была отсечена одним единственным днем. Все ушло.
Он бежал на северо-запад по степи. Когда он больше не мог бежать, он свалился в папоротники и заснул. Потом проснулся и подумал о Джофе, но прежде чем им
овладело какое-либо чувство, он снова вскочил на ноги и побежал дальше.
Это было легко — бежать и ни о чем не думать. Казалось, звезды бежали вместе с ним, а все остальное — склоны, трава, деревья, рощи, скалы — как будто уносилось в противоположном направлении.
Начало светать. Солнце взобралось на небо и осветило окружающий пейзаж. В темноте Шон отмахал около десяти миль. Примерно в восьми милях возвышались массивные горы, они были продолжением гранитной скалы, пики которой терялись в тумане на севере и на востоке. Сам утес остался далеко, растаяв в серо-голубом свечении уходящей ночи. Холмы были ближе. Там, где они сливались с горами и отвесной скалой, были пещеры, утесы, потухшие вулканы. И, может быть, там открывался проход в неизвестный мир?
Это было то, что он искал, на что мог направить свою надежду. Цель.
Шон поднялся на пригорок и увидел у своих ног лощину с заводью, напоминавший жемчужину. На терновнике росли ягоды. Шон напился, поел ягод. Он все думал о том, как люди Еловой Рощи обошлись с Джофом.
Ему надо было изо всех сил бежать к холмам, чтобы избавиться от этих мыслей, но он слишком для этого устал. Неподалеку из чащи на пригорке выскочили три рыжеватые косули и помчались вниз по колышащейся волнами траве. На холмах трава была ниже, и белая скала просвечивала сквозь нее. Летние цветы пестрели среди камней и жесткой травы. Было жарко и цветы источали теплый аромат.
Не было никаких признаков погони. Перейдя вброд ручей, он, видимо, запутал собак.
А в степи и на холмах было бесконечное разнообразие запахов растений и зверей. Шон мог прибывать здесь в безопасности, наверное, неограниченное время.
Если бы был проход между скалами…
В полдень он остановился, чтобы прийти в себя, в широкой нише скалы, которая закрывала его с востока и юга. Здесь над цветами гудели пчелы.
Это было не так уж трудно — не замечать легкую тень боли, которая лежала на нем. Он не обращал внимания ни на страх, ни на боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Они оба были бледными, и глаза Ати были полны слез. Рядом с Шоном она не плакала, и он был благодарен ей за это; однако он не мог вымолвить ни слова. Ати тоже молчала. Она только смотрела на него. Не взглядом чужака, как остальные, но все же как будто искала в нем что-то, что погубило его жизнь. Впрочем, это ей удалось так же мало, как и самому Шону. Лорт, как и прежде, не хотел взглянуть на Шона, однако он произнес голосом, полным отчаяния.
— Мне жаль… Жаль…
Затем Лорт повернулся и помчался к ручью. Добежав до туда, он, очевидно, вспомнил об Ати и резко остановился, взмахнув, как безумный, руками в воздухе, чтобы не потерять равновесие.
В этом странном положении он оставался, пока ждал Ати.
Ати не заставила себя долго ждать. Она стояла и смотрела на Шона до тех пор, пока могла это вынести. Потом пошла за Лортом. Отвернувшись, она прижала руки к лицу и сдерживала слезы, пересекая поросшую травой поляну и ручей. Лорт помог ей перейти его по камням. Когда они вошли в Еловую Рощу, она опустила руки. Лорт обнял ее, и они исчезли.
Шон весь день оставался один, однако в ту секунду на него вдруг нашло новое, ужасное одиночество, как будто налетел сильный ветер. Оно скрючило его, сдавило и ослепило. Ему казалось, что это никогда не кончится, но, наконец, прошло.
Когда он снова увидел ели, где исчезли Лорт и Ати, там кто-то показался.
Шон вытаращил глаза от удивления, он надеялся, что это Лорт, что он вернулся, но это был не он. Человек был слишком приземистым, слишком большим и приближался большими прыжками.
Вскоре последние закатные лучи упали на бородатое лицо Джофа.
— Вот пришел один из тех, кто меня убьет, кто первый бросит в меня камень, — с горечью подумал Шон.
Однако руки Джофа были пусты.
Он прыгнул в траву и побежал, он не сомневался, как Лорт и Ати. И не останавливался. Он налетел на Шона, почти ударился о него. Шон, вертикально висевший на скале, заметил, что Джоф принес бронзовый нож, и этим ножом стал резать веревки, которыми Шон был привязан к кольцам. Все это время Джоф яростно ругался и дергал, и толкал Шона свободной рукой. Наконец, сеть отделилась от стены, и Шон упал в объятия Джофа. Продолжая ругаться, Джоф прижал Шона к себе. Это было объятие, достойное медведя.
— Моя вина, — бормотал медведь. — Во всем я виноват. Брат мой, я никогда не думал… Однако ты меня не слушай! Беги! Беги на север! Там, где начинаются холмы, они, может быть, не найдут тебя.
Ошеломленный Шон проговорил, запинаясь:
— Что с тобой? Они догадаются, что это ты сделал…
— Не думай об этом! — заорал Джоф Шону в ухо, массируя при этом его колени.
— Но я же одержимый — ты слышал, видел…
— Ты мой брат.
— Ты это не обдумал, Джоф. Ты никогда ничего не обдумывал, и когда к дереву меня привязывал…
— Я никогда этого не забуду, брат мой. Поэтому я здесь.
Джоф отпустил его, подтолкнув вперед. Спасая его, Джоф не позаботился о том, что он мог бы принести Шону еды. Впрочем, долина была плодородной. И ручей тек на протяжении двух миль на север.
— Иди, брат мой! — напирал Джоф, сжимая и разжимая кулаки. — Беги!
Шон, ослабевший и смущенный, весь дрожа, резко повернулся и послушно пошел, потому что у него не было другого выбора.
Он бежал довольно быстро, иногда спотыкаясь, и холодный вечерний воздух наполнял его легкие, а земля под ним уходила назад.
Он скользил между елями мимо скалы и притаившейся под деревьями деревни. Однако вскоре отвесная скала осталась позади и он оказался на плоскогорье. Ели уступили место высокой, до колен траве.
Слева, прежде чем он успел о нем подумать, зашумел невысокий водопад. Ему пришлось немного спуститься, чтобы напиться из ручья, который здесь делал изгиб, его дорога прерывалась и вновь продолжалась ниже водопада.
Напившись, Шон вброд перешел ручей и побежал дальше в наступающих вечерних сумерках.
Глава 4
ТОПОР ДИРНА
Они хотели убить его ночью, но не стали бы его ночью преследовать. Люди из деревень оставались вблизи своих домов во время темноты. И не было луны, которая помогла бы им в поисках, повела преследователей. Шон знал это. Сам он не боялся темноты, больше не боялся. Ночь означала для него свободу, а не смерть. Что было удивительно, так как смерть отметила его ночью в лесу.
Может быть, так и проявлялась одержимость. Стоило ему лишь вспомнить о случившимся на скале, чтобы покрыться потом и задрожать. Однако, пока он бежал, у него не было времени для воспоминаний.
Кроме того, вся его прошлая жизнь была отсечена одним единственным днем. Все ушло.
Он бежал на северо-запад по степи. Когда он больше не мог бежать, он свалился в папоротники и заснул. Потом проснулся и подумал о Джофе, но прежде чем им
овладело какое-либо чувство, он снова вскочил на ноги и побежал дальше.
Это было легко — бежать и ни о чем не думать. Казалось, звезды бежали вместе с ним, а все остальное — склоны, трава, деревья, рощи, скалы — как будто уносилось в противоположном направлении.
Начало светать. Солнце взобралось на небо и осветило окружающий пейзаж. В темноте Шон отмахал около десяти миль. Примерно в восьми милях возвышались массивные горы, они были продолжением гранитной скалы, пики которой терялись в тумане на севере и на востоке. Сам утес остался далеко, растаяв в серо-голубом свечении уходящей ночи. Холмы были ближе. Там, где они сливались с горами и отвесной скалой, были пещеры, утесы, потухшие вулканы. И, может быть, там открывался проход в неизвестный мир?
Это было то, что он искал, на что мог направить свою надежду. Цель.
Шон поднялся на пригорок и увидел у своих ног лощину с заводью, напоминавший жемчужину. На терновнике росли ягоды. Шон напился, поел ягод. Он все думал о том, как люди Еловой Рощи обошлись с Джофом.
Ему надо было изо всех сил бежать к холмам, чтобы избавиться от этих мыслей, но он слишком для этого устал. Неподалеку из чащи на пригорке выскочили три рыжеватые косули и помчались вниз по колышащейся волнами траве. На холмах трава была ниже, и белая скала просвечивала сквозь нее. Летние цветы пестрели среди камней и жесткой травы. Было жарко и цветы источали теплый аромат.
Не было никаких признаков погони. Перейдя вброд ручей, он, видимо, запутал собак.
А в степи и на холмах было бесконечное разнообразие запахов растений и зверей. Шон мог прибывать здесь в безопасности, наверное, неограниченное время.
Если бы был проход между скалами…
В полдень он остановился, чтобы прийти в себя, в широкой нише скалы, которая закрывала его с востока и юга. Здесь над цветами гудели пчелы.
Это было не так уж трудно — не замечать легкую тень боли, которая лежала на нем. Он не обращал внимания ни на страх, ни на боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31