Даже гуляки, горланившие песни где-то ближе к очагу, над которым неуклюже поворачивались вертела с мясом, продолжали вопить как ни в чем не бывало.
Дро не стал придерживать дверь, и она с грохотом захлопнулась за его спиной. Он постоял немного, чтобы любопытствующие могли вдоволь наглядеться на него, потом медленно, почти не хромая, прошел к одному из длинных столов. Когда он опустился на лавку, у него вырвался тихий, едва слышный вздох облегчения - адская мука ушла из искалеченной ноги, осталась лишь обычная боль.
Сидевшие за столом зашевелились, как трава под ветром, и снова притихли, переглядываясь поверх мисок и кружек, карт и игральных костей. К Дро подошел немолодой слуга в кожаном переднике, с мясницким ножом за поясом. В руках он держал бутыль и кружку.
- Чего изволите?
- Что найдется.
- Найдется вот это, - он грохнул на стол кружку и плеснул в нее мутного пойла из бутыли. - И вон то, - он указал на вертела с мясом, сковороду и противни, на которых поверх горячих караваев запекались цельные луковицы.
- Зря стараешься, - сказал один из игроков. - Этот не ест, - и показал одну из карт, которые ему только что сдали. Король Мечей. Четыре острия, а меж ними - погруженный в раздумья монарх в высокой короне поверх капюшона. Карта смерти. Неудача.
- Он имел в виду, - объяснил слуга, - что ты смахиваешь на Смерть.
- Я и чувствую себя почти так же, - ответил Дро, откинул капюшон, подхватил со стола кружку и разом осушил ее. - Вон тот хлеб, - указал он слуге, - и пару ломтей барана, который жарится на вертеле.
- Мы всегда их жарим, прежде чем подавать на стол, - сострил слуга, - чтобы убедиться, что баран на самом деле помер.
Кто-то засмеялся, еще один принялся изображать, будто горбушка, от которой он откусывает - живая. Слуга снова наполнил кружку Дро и стал протискиваться к очагу через поющую компанию, угрожающе размахивая огромным ножом. Когда сиплый хор ненадолго умолк, Дро удалось расслышать пару тактов чудесной мелодии, чистой и прекрасной - словно золотая рыбка мелькнула в мутной реке. Сперва прозвучали струны, мелодия взлетела до небес, потом флейта вступила еще выше. Дро чуть наклонил голову, ожидая услышать еще один изысканный такт, но хриплая песня грянула вновь, и мелодия потонула в ней.
Слуга вернулся и брякнул на стол поднос.
- Ткни в него вилкой. Если скажет «бе-е», я его снова на вертел насажу - пусть еще малость пожарится.
Дро тронул баранину вилкой, и дюжина глоток за столом заблеяла на все лады.
- Надо бы пастуха кликнуть, пока волк не пришел за своей долей, - уронил Дро и стал есть - не спеша, маленькими кусочками.
Повисло недолгое молчание. Потом кто-то сказал:
- Этот волк хромой будет - так, что ли?
Сосед ткнул весельчака локтем.
- Тихо ты, идиот! Я понял, кто это такой.
- Да, - сказал еще кто-то. - Я тоже. Я-то думал, это просто сказки.
Дро продолжал неторопливо есть. Один из сидевших за столом сказал ему:
- Мы догадались, кто ты.
Дро оторвался от еды и загадочно усмехнулся:
- Выходит, я единственный, кто остается в неведении?
Они заерзали. Кто-то, как обычно и бывало, заявил: «Не стану я с ним за одним столом сидеть, вот еще!» - но никто не тронулся с места, чтобы уйти. Даже наоборот, несколько человек как бы ненароком пересели поближе. Их тянуло к Убийце Призраков, как притягивает зевак место жестокого преступления. Дро продолжал есть и пить - отстраненно, не обращая внимания на переполох, который сам же и вызвал. Он привык к этому, как привык ночевать на голой земле, как привык к боли, сопровождающей каждый шаг. Привык и научился сплошь и рядом оборачивать это в свою пользу.
Говорили негромко, опасливо. Реплики перекатывались в спертом воздухе таверны, словно рябь на луже.
- Что ты сам-то о себе думаешь, с твоим занятием?
- Как спится по ночам?
- Да спокойно он спит. Тех, кому есть за что поблагодарить его, найдется немало.
- А еще больше найдется тех, кто его вовсе не благодарит.
- Тех, кто проклинает. Верно, Убийца Призраков? Сколько проклятий таскаешь ты за собой по дорогам? Не потому ли ты так молод на вид?
- Ты охромел из-за проклятья, верно?
- Не-а, не так все было. Это один из призраков успел воткнуть в него коготь перед тем, как отправиться за грань. С тех пор он и не старится.
Чем больше предположений и выпадов оставались без ответа, тем тише становилось в таверне. Пение тоже заглохло, но и музыка смолкла. Дро не смотрел по сторонам - просто ждал. Он доел все, что было на его тарелке, и уже допивал последние глотки, когда кто-то озвучил неизбежное:
- Ты зря проделал долгий путь, Парл Дро. У нас тут нет неупокоенных.
- О, вы заблуждаетесь, - возразил он, и многие вздрогнули, после долгого молчания вновь услышав его безукоризненный голос. - Полмили отсюда, вверх по дороге. Покосившийся дом с каменной башней.
Тишина, повисшая после его слов, была такой плотной, что он мог бы нарезать ее мясницким ножом слуги. Селяне знали, что в доме нечисто, и пытались скрыть от него. Парл Дро подтвердил их подозрениями это повергло людей в трепет. Конечно, он не стал объяснять им, что на самом деле направляется совсем в другое место, а покосившийся дом - всего лишь еще одно дело, встретившееся по дороге.
Первый из тех шутников, что изображали блеянье жареного барана, произнес, понизив голос:
- Он говорит о доме Собана.
Кто-то другой поправил:
- Теперь это дом Сидди. Там ничего нет. Только нищета и легкое дыхание безумия.
Слуга в кожаном переднике наклонился через плечо Парла Дро, чтобы снова наполнить его кружку, но Дро накрыл посудину ладонью. Тогда слуга вступил в разговор:
- Лет пять тому назад Собаны были здешними господами, старый Собан и две его дочки. Но они разорились, и землю выкупила община.
- Они разорились, потому что папаша все пропил, - подал голос еще один селянин. - Он начал пить раньше, чем Сидди научилась есть. Тогда они распродали барахло - так, всякий хлам, дурацкие поделки. Помните, там была такая мудреная штуковина, якобы из дальних краев? А на самом деле - просто пара старых кос, склепанных вместе. Ему, Собану, тогда кузнец помогал. И плотник, и каменщик. Да все...
- Говорят, - сказал еще кто-то, - он сделал ожерелье из молочных зубов Сидди и продал его. Чокнутый.
- Да Сидди и сама чокнутая. Жаль, она ведь такая хорошенькая. Мы ее не трогаем, в память о старых временах. Она одна живет в том доме.
- Не вполне одна, - заметил Дро.
- Ее папашу выпивка уже несколько лет как в могилу свела, - снова вмешался первый из собеседников. - Ты не о нем толкуешь?
- Не думаю.
- Поговаривали вот что, - сказал второй селянин. - Девчонки любили играться с травами. Колдовскими, может, и ядовитыми. Папаша довел их своим пьянством, и... вон как оно вышло.
- Враки это все, - возразил кто-то.
Жители деревни были взбудоражены, встревожены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Дро не стал придерживать дверь, и она с грохотом захлопнулась за его спиной. Он постоял немного, чтобы любопытствующие могли вдоволь наглядеться на него, потом медленно, почти не хромая, прошел к одному из длинных столов. Когда он опустился на лавку, у него вырвался тихий, едва слышный вздох облегчения - адская мука ушла из искалеченной ноги, осталась лишь обычная боль.
Сидевшие за столом зашевелились, как трава под ветром, и снова притихли, переглядываясь поверх мисок и кружек, карт и игральных костей. К Дро подошел немолодой слуга в кожаном переднике, с мясницким ножом за поясом. В руках он держал бутыль и кружку.
- Чего изволите?
- Что найдется.
- Найдется вот это, - он грохнул на стол кружку и плеснул в нее мутного пойла из бутыли. - И вон то, - он указал на вертела с мясом, сковороду и противни, на которых поверх горячих караваев запекались цельные луковицы.
- Зря стараешься, - сказал один из игроков. - Этот не ест, - и показал одну из карт, которые ему только что сдали. Король Мечей. Четыре острия, а меж ними - погруженный в раздумья монарх в высокой короне поверх капюшона. Карта смерти. Неудача.
- Он имел в виду, - объяснил слуга, - что ты смахиваешь на Смерть.
- Я и чувствую себя почти так же, - ответил Дро, откинул капюшон, подхватил со стола кружку и разом осушил ее. - Вон тот хлеб, - указал он слуге, - и пару ломтей барана, который жарится на вертеле.
- Мы всегда их жарим, прежде чем подавать на стол, - сострил слуга, - чтобы убедиться, что баран на самом деле помер.
Кто-то засмеялся, еще один принялся изображать, будто горбушка, от которой он откусывает - живая. Слуга снова наполнил кружку Дро и стал протискиваться к очагу через поющую компанию, угрожающе размахивая огромным ножом. Когда сиплый хор ненадолго умолк, Дро удалось расслышать пару тактов чудесной мелодии, чистой и прекрасной - словно золотая рыбка мелькнула в мутной реке. Сперва прозвучали струны, мелодия взлетела до небес, потом флейта вступила еще выше. Дро чуть наклонил голову, ожидая услышать еще один изысканный такт, но хриплая песня грянула вновь, и мелодия потонула в ней.
Слуга вернулся и брякнул на стол поднос.
- Ткни в него вилкой. Если скажет «бе-е», я его снова на вертел насажу - пусть еще малость пожарится.
Дро тронул баранину вилкой, и дюжина глоток за столом заблеяла на все лады.
- Надо бы пастуха кликнуть, пока волк не пришел за своей долей, - уронил Дро и стал есть - не спеша, маленькими кусочками.
Повисло недолгое молчание. Потом кто-то сказал:
- Этот волк хромой будет - так, что ли?
Сосед ткнул весельчака локтем.
- Тихо ты, идиот! Я понял, кто это такой.
- Да, - сказал еще кто-то. - Я тоже. Я-то думал, это просто сказки.
Дро продолжал неторопливо есть. Один из сидевших за столом сказал ему:
- Мы догадались, кто ты.
Дро оторвался от еды и загадочно усмехнулся:
- Выходит, я единственный, кто остается в неведении?
Они заерзали. Кто-то, как обычно и бывало, заявил: «Не стану я с ним за одним столом сидеть, вот еще!» - но никто не тронулся с места, чтобы уйти. Даже наоборот, несколько человек как бы ненароком пересели поближе. Их тянуло к Убийце Призраков, как притягивает зевак место жестокого преступления. Дро продолжал есть и пить - отстраненно, не обращая внимания на переполох, который сам же и вызвал. Он привык к этому, как привык ночевать на голой земле, как привык к боли, сопровождающей каждый шаг. Привык и научился сплошь и рядом оборачивать это в свою пользу.
Говорили негромко, опасливо. Реплики перекатывались в спертом воздухе таверны, словно рябь на луже.
- Что ты сам-то о себе думаешь, с твоим занятием?
- Как спится по ночам?
- Да спокойно он спит. Тех, кому есть за что поблагодарить его, найдется немало.
- А еще больше найдется тех, кто его вовсе не благодарит.
- Тех, кто проклинает. Верно, Убийца Призраков? Сколько проклятий таскаешь ты за собой по дорогам? Не потому ли ты так молод на вид?
- Ты охромел из-за проклятья, верно?
- Не-а, не так все было. Это один из призраков успел воткнуть в него коготь перед тем, как отправиться за грань. С тех пор он и не старится.
Чем больше предположений и выпадов оставались без ответа, тем тише становилось в таверне. Пение тоже заглохло, но и музыка смолкла. Дро не смотрел по сторонам - просто ждал. Он доел все, что было на его тарелке, и уже допивал последние глотки, когда кто-то озвучил неизбежное:
- Ты зря проделал долгий путь, Парл Дро. У нас тут нет неупокоенных.
- О, вы заблуждаетесь, - возразил он, и многие вздрогнули, после долгого молчания вновь услышав его безукоризненный голос. - Полмили отсюда, вверх по дороге. Покосившийся дом с каменной башней.
Тишина, повисшая после его слов, была такой плотной, что он мог бы нарезать ее мясницким ножом слуги. Селяне знали, что в доме нечисто, и пытались скрыть от него. Парл Дро подтвердил их подозрениями это повергло людей в трепет. Конечно, он не стал объяснять им, что на самом деле направляется совсем в другое место, а покосившийся дом - всего лишь еще одно дело, встретившееся по дороге.
Первый из тех шутников, что изображали блеянье жареного барана, произнес, понизив голос:
- Он говорит о доме Собана.
Кто-то другой поправил:
- Теперь это дом Сидди. Там ничего нет. Только нищета и легкое дыхание безумия.
Слуга в кожаном переднике наклонился через плечо Парла Дро, чтобы снова наполнить его кружку, но Дро накрыл посудину ладонью. Тогда слуга вступил в разговор:
- Лет пять тому назад Собаны были здешними господами, старый Собан и две его дочки. Но они разорились, и землю выкупила община.
- Они разорились, потому что папаша все пропил, - подал голос еще один селянин. - Он начал пить раньше, чем Сидди научилась есть. Тогда они распродали барахло - так, всякий хлам, дурацкие поделки. Помните, там была такая мудреная штуковина, якобы из дальних краев? А на самом деле - просто пара старых кос, склепанных вместе. Ему, Собану, тогда кузнец помогал. И плотник, и каменщик. Да все...
- Говорят, - сказал еще кто-то, - он сделал ожерелье из молочных зубов Сидди и продал его. Чокнутый.
- Да Сидди и сама чокнутая. Жаль, она ведь такая хорошенькая. Мы ее не трогаем, в память о старых временах. Она одна живет в том доме.
- Не вполне одна, - заметил Дро.
- Ее папашу выпивка уже несколько лет как в могилу свела, - снова вмешался первый из собеседников. - Ты не о нем толкуешь?
- Не думаю.
- Поговаривали вот что, - сказал второй селянин. - Девчонки любили играться с травами. Колдовскими, может, и ядовитыми. Папаша довел их своим пьянством, и... вон как оно вышло.
- Враки это все, - возразил кто-то.
Жители деревни были взбудоражены, встревожены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51