Хрустальные Глаза вышла на балкон. Случка, обговоренная двумя
влиятельными родами, имеет свои правила и церемонии. Встречать его ей не
полагалось. Однако смотреть на него издали обычай дозволял.
Он въехал во двор. Его цинь был весь в пыли и утомлен, но выглядел
породистым: могучий круп и плечи, широкая голова, указывающая на
сметливость. Чистый гнедой - масть редкая и ценящаяся дорого.
Всадник был таким же пропыленным и в одежде простого воина. Но на
землю он спрыгнул изящно, и она увидела, что он высок - одного роста с ее
матерью и головой выше двух стариков, которые приблизились, чтобы его
приветствовать.
Все ритуалы встречи были соблюдены. Ей показалось, что Шовин исполнял
все, что от него требовалось, с необычной легкостью и изяществом, точно
бродячие комедианты, которых ей приходилось видеть. Они приходили в
Ахара-Цаль, устанавливали подмостки на главной площади, а потом танцевали
на них и рассказывали повести о героях. В детстве она решила, что хотела
бы стать комедиантом или воином. Но, разумеется, это были только
несбыточные мечты.
На балконе с Хрустальными Глазами стояла одна из ее сестер. Она
посмотрела вниз на гостя и сказала:
- Очень невзрачен, верно?
Хрустальные Глаза промолчала, хотя могла бы сказать очень много. Эта
сестра в первый раз спарилась с сыном Мейрина, красавчиком, которому
нравилось щеголять в пышной одежде и драгоценностях. Глаза у него были
зелеными с голубым отливом, точно малахит. Манеры казались недурными,
особенно вначале. Но ее сестра никак не беременела, и он явно начинал
терять терпение. Торопится вернуться на войну и к своему возлюбленному,
говорили мужчины Ахары.
Когда он узнал, что она наконец понесла, то закричал от радости и
уехал сразу же, как только позволили приличия.
Хрустальные Глаза не напомнила ни о чем из этого. Во-первых, сестра
все еще была беременна - и близнецами, если судить по животу. Физические
тяготы подействовали на ее обычно мягкий нрав, а к тому же бранить отца
нерожденного ребенка не полагалось.
Хрустальные Глаза сжала губы и не произнесла хварскую поговорку,
аналогичную "не все то золото, что блестит".
На следующий день их познакомили. Он принял ванну и надел новую
юбочку с богатой вышивкой. Белую костяную рукоять его меча украшали
золотые кольца. Мех был расчесан и глянцевито блестел.
Вот и все, что она успела о нем узнать. Встреча была короткой и
церемонной. Они обменялись ритуальными фразами, а затем ее двоюродные дяди
увели Эйх Шовина знакомиться с другими мужчинами их семьи. А она ушла со
своими родственницами.
В нынешнее время современные хвархаты предпочитают не вспоминать о
том, чему были вынуждены подвергаться их предки до изобретения
искусственного осеменения. Но при желании отыскать необходимые сведения не
так уж сложно, а автор данной повести, несомненно, собирала материалы со
всей добросовестностью.
Вспомните, что гетеросексуальность пугала - и пугает - Людей. Она
заключает в себе и появление новой жизни и гибель. Они знают - и всегда
знали - что выжить их общество может только, если мужчины будут отделены
от женщин. Однако на протяжении большей части их истории выживание их
общества зависело от спаривания.
И они поступали так, как поступают земляне, сталкиваясь с чем-то
пугающим и неизбежным: смертью, например, рождением ребенка или браком.
Они прибегали к ритуалам, чтобы оградить акт, ограничить его и
использовать нужным образом. Они использовали юмор и одурманивающие
вещества, чтобы уменьшить свой страх.
Эйх Шовин провел день в обществе мужчин Ахары, беседуя и слегка
пьянея. Хрустальные Глаза провела день, готовясь к ночи, и автор повести
описывает все очень подробно: ритуальное омовение, церемонии,
обеспечивающие защиту, комические сценки, разыгрываемые родственницами,
особый костюм для совокупления.
Пожалуй, такая обстоятельность прячет злую иронию. "Смотрите,
смотрите! - говорит автор читателям. - Вот то, о чем вы стараетесь забыть.
Вот откуда мы взялись. И от этого не спрячешься, как и от необходимости
орать".
Наконец, когда стемнело. Хрустальные Глаза отвели в совокупительный
покой - большую круглую комнату наверху башни. Почти всю ее занимало ложе,
деревянная рама которого была украшена прекрасной резьбой. У окна стояли
два кресла. На столике между ними горел светильник. Хрустальные Глаза
села. Ее одеяние топорщилось от вышивки и не позволяло сесть поудобнее. Ей
дали успокоительное питье, и ложе не внушало страха. Родственницы
хлопотали вокруг, поправляли покрывало на ложе, снимали нагар с фитиля
светильника, засыпали ее добрыми советами.
Наконец снизу донеслись мужские голоса, почти все пьяные. Женщины
смолкли. Хрустальные Глаза услышала шаги, поднимающиеся по лестнице. Шаги
кого-то одного. Остальные, как требовало приличие, в башню не вошли. Один
вопил: "Удачи тебе".
Две женщины сердито перешептывались. Дело ведь серьезное, даже
священное, и продвигать его вперед следовало с благородным достоинством.
Чуть-чуть выпить - почему бы и нет? Но мужчины не умеют остановиться! Лишь
бы напиться под любым предлогом!
Дверь отворилась и на пороге появился Эйх Шовин. Позади него пылал
факел, так что фигуру его окружал ореол оранжевого света. Секунду спустя
он вошел в комнату и остановился в тени вогнутой стены.
Женщины удалились. Некоторые слегка прикасались к Хрустальным Глазам,
проходя мимо, но все молчали. Только шуршали одежды, да шлепали сандалии
по каменным плитам пола и, спускаясь по винтовой лестнице, тяжело
отдувалась самая дородная из тетушек. Последней вышла мать Хрустальных
Глаз.
Эйх Шовин закрыл дверь, подошел и опустился в кресло напротив
Хрустальных Глаз. Теперь она испугалась - не помогло и питье. Он
наклонился вперед, заглянул ей в лицо и нахмурился.
- Тебя одурманили.
- Да.
- В первую ночь всегда так, - вздохнул он. - Я хочу кое-что сказать
тебе, Ахара Паи, хотя не уверен, что ты сейчас сумеешь понять. Но я
предпочитаю действовать прямо [Буквально: "с катьядом". Это самое важное
из мужских достоинств. Мужчина, обладающий им, прямодушен, честен и
искренен. Он устремляется прямо к цели, точно безупречно сделанная и точно
пущенная стрела.] и говорить то, что думаю. Многие семьи хотят породниться
с Эйхом, и все желают в отцы моего брата. Но, как ты, наверное, знаешь,
род наш не может забирать его с поля боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10