Как необдуманно я тратила деньги, и как это было приятно! Но хотела бы я изменить свою жизнь, вернуть все это, отказавшись от Алиски? Нет, нет и еще раз нет! Так что я сказала Маше правду, ничего истинно ценного я не потеряла.
– Вот этому я и завидую! Мне весь этот блеск высшего света уже поперек горла стоит, но ты же знаешь, я никому, кроме тебя, в этом не признаюсь! Кем я была? Долговязой дылдой из села Зарубино ленинградской области. Мать доярка, папаша тракторист, четверо детей. Если б я не сбежала из дому в четырнадцать, вряд ли бы из меня вышел толк. Сейчас тоже толку особого нет, но я могу поддерживать тот уровень жизни, к которому так долго стремилась.
– И что мешает тебе родить?
– Честно говоря, страх. Я элементарно боюсь остаться не у дел. Кому я буду нужна с дитем? Или с дитями. Я же залетела недавно, но УЗИ показало двойню, и я сдрейфила. Сделала аборт. Теперь вот спираль поставила.
– Не переживай! – успокоила я Машу. – Найдешь нормального мужика и родишь хоть троих.
– Где их найдешь сейчас, нормальных мужиков? Все разобраны давно! Ты вот и не искала. Сама родила, хоть и молодая еще. А мои биологические часики тикают.
Я фыркнула:
– Скажешь тоже!
– Оля, мне почти тридцать, – тихо призналась Маша. И, глядя на мой изумленно открытый рот, горестно засмеялась.
Вот тогда я и пригласила ее стать Алискиной крестной. Вроде как второй мамой. Маша приняла это предложение с благодарностью. А крестным отцом Лисы стал, как ни странно, Коля Добролюбов.
Коля помогал мне как никогда раньше, хоть я и гнала его прочь. Добровольно приносил продукты из магазина, вызывался гулять с коляской, чтобы я немного поспала, даже гладил пеленки. Он стал еще полнее, чем раньше, и казался теперь похожим на гриб-боровичок. Крепкий, мужиковатый, с розовым здоровым румянцем во всю щеку и густыми, вечно нахмуренными бровями. Настоящий хозяйственный мужичок, даже не скажешь, что ему всего-то чуть за двадцать!
– Может, тебе замуж за него выйти? – предложила мне как-то раз мама.
– А что ж ты сама замуж ни за кого не вышла? – огрызнулась я.
Больше мама эту тему не поднимала. Коля тоже не заговаривал ни о чем подобном, хотя я понимала, что чувства он ко мне питает сильные. Потому и старается.
Еще иногда к нам заходил Игорь Борисович, врач-гинеколог из больницы. У мамы с ним постепенно развивался самый настоящий роман, и я очень надеялась, что Игорь Борисович когда-нибудь станет для нее действительно близким человеком. Он был замечательным дядькой! Добрым и понимающим. И мамой увлекся искренне, да и она от такого внимания расцвела. Когда я смотрела из окна, как они идут под руку по проспекту, улыбка сама наползала на лицо. Он, важный и представительный, и она, моложавая и стройная.
Стройность у нас наследственная. На моей фигуре роды тоже почти не отразились. Только грудь стала на размер больше, талия же и бедра нисколько не поправились. Напротив, бессонные ночи и заботы по дому придали мне то, что в обществе называют интересной худобой. Резче обозначились скулы, глаза стали казаться больше, ноги длиннее. Когда я выбиралась иногда в город, мужчины оборачивались мне вслед даже чаще, чем раньше. Но о мужчинах я думала меньше всего. После ссоры с Олегом сильный пол как таковой вообще перестал меня интересовать. Мне было достаточно нашего маленького мирка. Если б только Алиска не была так похожа на своего папу! Всем своим существом, линией маленького упрямого подбородка, выразительностью темных глаз, изгибом бровей, иссиня-черными прядками волос, буквально всем она напоминала мне Олега. Порой это сходство вызывало тягостную, щемящую боль. Но от этого я любила ее еще больше, еще исступленнее, отдавая ей и ту часть любви, которую я питала к ее отцу.
В городе царила предновогодняя суета. С прилавков сметались остатки товаров, улицы обрастали транспарантами и гирляндами, а возле универсама уже поставили большую мохнатую елку. Люди ходили возбужденные, радостные, озабоченные, какие угодно, только не равнодушные. У всех в преддверии праздника появились какие-то дела, заботы. И только меня эта лихорадочная суета совершенно не коснулась. Закупкой продуктов для стола занималась мама, а на подарки у меня элементарно не было денег. Я еще месяц назад распустила свою нежно-розовую мохеровую безрукавку и связала маме нарядную шапочку и рукавички. А Алиске из старых лоскутов сшила развивающую книжку – на одной страничке солнышко, которое можно дергать за веревочные лучики, на другой шуршащая тучка, на третьей домик. Расстегнешь молнию на дверке, а внутри зайчик. Мне казалось, Лисенку это будет интересно. Так что самодельные подарки давно ждали своего часа, а заниматься украшением комнат или выдумывать какие-то сюрпризы не было настроения. Безденежье навевало тоску. Экономить приходилось буквально на всем. Вместо вкусных йогуртов я теперь ела по утрам отечественную ряженку, вместо любимого крема «Vichi» пользовалась дешевым «Черным жемчугом», донашивала старую одежду и обувь, а Алису, тоскливо глядя на красивые детские костюмчики в витрине магазина «Оркестра», одевала в белорусские трикотажные ползунки, из которых вырос внук сердобольной соседки. И самое обидное, что конца и края этой черной полосы видно не было. Я не представляла, что должно случиться, чтобы в нашу семью вернулось благополучие, и неустанно молила небеса хоть о каком-нибудь чуде. Мне было стыдно сидеть у матери на шее безработной нахлебницей, но без вмешательства свыше изменить ситуацию я была не в силах. Последний контракт – я была тогда уже на пятом месяце беременности, и животик ощутимо выпирал вперед – мне удалось подписать с рекламным отделом «Невской косметики», и то только благодаря стараниям Марины Петровны. Она заверила их, что кроме меня никто не сумеет с такой убедительностью расписать достоинства крема «Русская зима». Я ее не подвела, справилась. Но после этого работы в «Элите» для меня уже не было. Деньги, полученные за съемки в Италии и отложенные на черный день, были потрачены на покупку кроватки, коляски и прочего приданого для малышки, и вот уже полгода я ничего не зарабатывала.
Мама в очередной раз убежала в магазин – покупать забытые салфетки и еще какую-то мелочь, а я пошла на кухню, кормить Алису кашей. Именно за этим занятием и застал меня телефонный звонок. Звонки были длинные, так звонит обычно межгород или Иришка из своего Гамбурга, и я, оставив дочку в высоком стуле, рванула в коридор. Стукнулась коленкой об угол тумбочки, сорвала трубку и злобно крикнула:
– Да!
– Ольга? – раздался смутно знакомый мужской голос.
– Да, это я!
– Оля, это Марио. Марио Джанини!
– Марио!
Я была приятно удивлена. С тех пор как я вернулась из Италии, Марио не позвонил мне ни разу, несмотря на все свои обещания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58