– Давно ты начала пользоваться помадой?
– Это же «Танги», это не страшно. Мама сказала, что для начала мне надо пользоваться «Танги». Цвет губ остается естественным. – Она посмотрела на желтую палатку с плюшевыми зверями на другой стороне улицы, там Доминик бросал мячи в большие корзины.
– Пойдем, посмотрим на него.
– Нет, иди одна. Встретимся потом.
– Ну, пойдем, ради Бога! Я не могу идти одна!
– О Господи! Ну ладно, только на одну минутку.
– Да, конечно, – Линда бросилась через дорогу, ее маленькая, крепкая фигурка замелькала в толпе.
– Пойдем же, – прошипела она Марси. Привет, Дом, как поживаешь?
– Привет, – он забросил еще один мяч в корзину, повернулся и кивнул Марси. Она тоже кивнула ему и окинула взглядом зверюшек с розовыми язычками и блестящими черными глазами.
«Как все переменилось», подумала Марси. Она облокотилась на стойку палатки, перебирая пальцами веревку, стягивающую брезентовые полотнища. Линда определенно изменилась. Ее фигура округлилась, в начале лета это не было заметно, потом еще эта помада. Марси пока оставалась тонкой и длинной. Она была самой высокой девочкой в седьмом классе, и ей было интересно, будет ли так же и на следующий год в восьмом. Она была рада, что мама разрешила ей пойти на праздник одной. В этом тоже была перемена. Раньше мама всегда приходила вместе с ней и стояла в уголке с тетей Роз и соседками – все в одинаковых черных платьях – пока Марси каталась на чертовом колесе или игрушечных машинках.
Марси решила, что она уже достаточно времени провела с Линдой и Домиником.
– Я пойду поем сосисок. Увидимся позже.
– Ладно, давай. Встретимся у гадалки.
Съев пару сосисок с маслом, Марси тщательно вытерла руки сначала бумажными салфетками, а потом о свои желтые шорты, чтобы подготовить ладони для гадалки. Она оперлась на столб, поддерживавший маленькую палатку, в которой гадалка вершила свои таинственные дела, и стала ждать, когда очередная клиентка получит свою долю предсказаний на доллар. Всматриваясь в толпу, наполняющую улицу, Марси искала глазами Линду, но так как ее не было, она опять повернулась к гадалке. Странное лицо, решила она. Не итальянское и не ирландское, обычные для этих мест, а какое-то широкоскулое, мягкое, миловидно удлиненное, кожа оливкового цвета без морщин, тяжелые веки, мешки под большими черными глазами. Вокруг головы повязан цветной хлопчатобумажный шарф – на алом и желтом, бордовые и голубые пятна – стянутый сзади узлом. Из-под шарфа виднелись серьги в виде больших золотых колец. Окрыленная открывшимися ей перспективами, клиентка поднялась с деревянного стула, горячо поблагодарила гадалку и вышла навстречу своему будущему. Марси опустилась на стул и протянула свой мятый доллар. Сеанс разочаровал ее. Не то чтобы ей было не интересно услышать подтверждение того, что она и так знала. Вовсе нет. Живописная речь и приятный пряный запах, исходивший от женщины, придавали мистический оттенок всему, что она говорила. И все-таки для Марси это было не новостью.
– Ты поднимешься над своим окружением, – говорила она, приподняв ладонь Марси, чтобы удобнее было читать по ней. – Ты видишь красоту, которую другие не замечают. Слышишь музыку, которую другие не слышат. Ты – как прекрасная алая роза, проросшая сквозь трещины в асфальте, достаточно сильная, чтобы пережить засуху, но при этом нежная и прекрасная. Ты посвятишь свою жизнь искусству… будешь писателем или художником, или музыкантом, я точно не знаю… В своем искусстве ты будешь использовать все. Это будет самая большая любовь твоей жизни. Будет и горе, и я должна с грустью сказать тебе, что я вижу великую печаль, которую ты сможешь сделать прекрасной. Но я должна предупредить тебя, не растрачивай свой дар в гневе. Ты – особенная. Она подняла свои натруженные глаза от ладошки Марси и посмотрела ей в лицо.
– Ты особенная, – повторила она. Но Марси хотелось знать больше.
– Какую печаль ты видишь?
Гадалка пожала плечами, не желая больше делиться секретами будущего за один доллар. Марси молча согласилась, освободив скрипучий стул для следующего просителя, вспомнив, как всегда в таких случаях, выражение своей матери: «На один доллар всего не накупишь».
То, что она узнала про будущую печаль, особенно ее не расстроило. Итальянцы знали и принимали эту жизнь, в которой было достаточно трагедий для каждого. Никто не жаловался. Об этом часто говорил отец Роселли в воскресных проповедях. Это отразилось в стоических, изможденных заботами лицах ее матери и тети Роз. То, что в ее жизни, будет печаль, едва ли было информацией стоимостью в один доллар. А что касается занятий искусством, то она уже давно знала, что будет писателем. Однако на нее произвел впечатление тот факт, что гадалка тоже об этом знала. Последняя голубизна уходила с неба, уступая место более драматическому черному фону для огней праздника. Она медленно спускалась по Корт-стрит, обходя группы людей, перегораживающих дорогу, понимая, что Линда вряд ли попадется ей навстречу, но, в то же время, не предпринимая никаких попыток найти ее. Она медленно шла сквозь звуки, запахи и огни, принимая и впитывая их: резкие выстрелы механических игрушечных ружей, палящих в тире по ярким целям, звуки хлопушек, взрывающихся там и сям, острый запах дыма, поднимающегося маленькими облачками от остатков ракет, купленных сегодня днем у сапожника Сала, вой сирен полицейских машин, приближающихся к перекрестку Кэролл-стрит и Смит-стрит. Всюду кричали дети, которым надоело сидеть у мак на плечах. Влюбленные украдкой прижимались друг к другу в тени киосков напротив магазина водопроводного оборудования, принадлежавшего ее отцу. У здания суда, последней границы праздника, была отгорожена площадка, девочки в легких черных туфельках, в цветных широких юбках, собранных у талии, и белых блузках – плечи соблазнительно открыты – грациозно кружились в танце с худыми бородатыми юношами под звуки «Огней Харбора».
Марси пробралась через группу мужчин в летних рубашках с короткими рукавами, – их оживленная беседа прерывалась, когда они выдыхали сигарный дым, – к тому месту, откуда она могла хорошо видеть танцплощадку. Танцевали как молодые пары, так и женщины средних лет. Мужчины оставались в стороне с детьми, которые были еще очень малы для того, чтобы принимать участие в таком взрослом романтическом действе. На восточной стороне улицы был устроен грот из искусственного камня, украшенный гирляндами мигающих рождественских лампочек; в гроте помещалась статуя Благословенной Девы. Фигура ее была задрапирована в тщательно сшитые монахинями траурные одежды, к которым были прикреплены долларовые бумажки. Мертвенно бледное лицо Девы взирало на танцующих полными горя глазами, и хотя эту печаль оправдывал кинжал, вонзенный в ее ярко-красное гипсовое сердце, она показалась Марси неуместной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64