Черное платье еще прикрывало плечи королевы подобно мантии; разведчик протянул руку и коснулся ее груди, но она шлепнула по его ладони.
– Здесь я решаю, Блейд, когда наступит время для этого! Ты должен повиноваться – вот все, что от тебя нужно. Повинуйся и будь готов, когда понадобишься мне.
Блейд, который в этот момент был уже совершенно готов, подумал, что королева несколько запоздала со своим приказом. Ситуация показалась бы ему забавной, если б он мог забыть хотя бы на секунду о суровой реальности. Его жизнь, жизнь Сильво и, возможно, малышки Талин зависела от его способности удовлетворить эту женщину. Он ощутил мгновенный, почти панический страх; напряжение, давление обстоятельств сами по себе могли служить источником неудачи. Он отбросил эту мысль. Было бы нелепо погибнуть по такой причине.
Королева пожелала занять доминирующую позицию. Она продолжала гладить его, не позволяя говорить, каждый раз жадно целуя его губы, дразня их острым, настойчивым языком, в то время как руки ее блуждали по сильному телу мужчины. Она ласкала его кожу, затем принялась покусывать и сосать грудь; казалось, она подобно вампиру, не могла насытиться его плотью. Наконец, прекратив ласки, Беата оседлала его и позволили войти. Через минуту она испустила стон – первый звук страсти, который слетел с ее уст, – и, слившись с Блейдом, начала двигаться с ним в едином мерном ритме.
Заметив, как исказилось ее лицо, судорожно искривился рот, обезумели глаза и натянулись жилки на шее, Блейд понял, что перед ним немолодая женщина. Но сейчас это не имело значения.
Она начала говорить; слова слетали с дрожащих губ женщины, пока тело ее совершало путь к заключительному пароксизму страсти.
– Ты – делаешь – это – хорошо – Блейд! Очень хорошо! Нет! Молчи. Только я говорю! Ах, Фригга, сладчайшая… ты делаешь это хорошо! Не останавливайся… Никогда не останавливайся, пока я не прикажу… или ты умрешь на рассвете… Многие давали мне удовольствие в начале… но не могли продолжить и поэтому умирали… А-а-ах, Блейд, Блейд! Клянусь Фриггой, я теряю сознание!
Королева затрепетала в экстазе, выгибая назад спину; затем рухнула на него и прошептала:
– Блейд, это прекрасно… Ты можешь продолжать?..
Его дыхание было бурным; он не мог говорить и лишь кивнул головой. Несколько раз он был на грани кульминации и сдерживался огромным усилием воли. Прелестный случай, с горечью подумалось ему: жизнь мужчины зависит от его способности продолжать.
Беата наклонилась, и тяжелые груди коснулись губ Блейда.
– Теперь ласкай меня, Блейд… скоро я снова захочу тебя. Но за первую и столь прекрасную службу я окажу тебе любую небольшую милость, которой ты попросишь.
Сейчас, когда женщина лежала на его груди с закрытыми глазами и поблекшим лицом, Блейд разглядел, как сильно она была накрашена. Парик слегка сдвинулся, но в слабом пламени свечи он не мог разобрать цвета волос под ним.
– Ты получила большое удовольствие, – сказал Блейд дерзко, – и предлагаешь одарить меня маленькой милостью. Достойно ли это великой королевы?
Накрашенные голубым веки дрогнули.
– Ты наглец, Блейд, и все еще не понял своего положения. Конечно, ты крепкий жеребец… такой мне ни разу еще не попадался… Но учти – это не повод, чтобы рассчитывать на мое особое благоволение! Ты жив еще, человек! Жив! Но, кажется, не слишком благодарен мне за это.
Блейд понял, что необходимо проявлять осторожность; однако он по-прежнему считал, что только смелость является ключом к успеху.
– Только маленькие люди довольствуются малыми вещами, – произнес он. – Я – не ничтожество, и я не приму подачек. Мне нужна жизнь моего слуги и безопасность принцессы Талин.
С закрытыми глазами она провела по его щеке кончиками пальцев. Ногти были длинные, голубого цвета.
– Ты доставил мне удовольствие, Блейд… Может быть, Фригга снизошла к моим мольбам, послав мне наконец настоящего мужчину… Но как я могу быть уверена? Чтобы судить об этом, надо совершить долгое путешествие, а не короткую прогулку. И тут есть вещи, которых ты не понимаешь: если я буду жестокой, без жалости в сердце, я не смогу править в Крэгхеде. Таковы все мои люди, и они ждут, что я буду такой же. Стоит мне проявить слабость – и я погибла. Поэтому, Блейд, я не могу обещать то, что ты просишь. Все сразу – не могу. Однако ты получишь шанс. Используй его, если у тебя хватит мужества.
Когда он попытался расспросить ее, то получил приказ замолчать, Губы Беаты коснулись его губ, потом язык и чуткие пальцы опять начали блуждать по его телу. Блейд лежал, ожидая, пока женщину снова не охватило возбуждение; она страстно прижалась к нему. Так продолжалось раз за разом. Она требовала, чтобы он соединялся с ней в таких немыслимых позах, которые он, несмотря на свой весьма богатый опыт, не мог даже вообразить. Наконец, сложив вдвое свой красный пояс, она легонько хлестнула его по груди и позволила опрокинуть себя на спину; впервые за эту ночь ему разрешилось взять инициативу в свои руки.
Блейд забыл об усталости и набросился на женщину словно дикий зверь. Около часа он мучил ее; извиваясь под его сильным телом, Беата слабо вскрикивала и требовала еще, не давая ему передышки. Блейд чувствовал, что его охватывает безумие. Терзать ее чрево, причинить ей боль, пытать жестоко, до крови – вот что стало в этот момент целью его жизни.
Ее гибкое тело, молодое и старое одновременно, покрылось испариной. Блейд снова вошел, глубоко, сильно. Это была такая вершина эроса, какой он не мог представить раньше; ему казалось, что никогда не познает ее снова, не захочет познать. Но сейчас он был всего лишь хищным, бесчувственным животным – таким же, как стонавшая под ним самка.
В редкие моменты просветления, глядя в искаженное лицо Беаты, он видел, что у нее вставные зубы, искусно выточенные из кости. Упавший на пол парик обнажил жалкую поросль коротко остриженных пепельных волос, покрывавших ее голову.
Наконец случилось то, чего он добивался с таким неистовством – она запросила пощады. Тело женщины изогнулось, раздался пронзительный вопль, и она обмякла в его объятиях. Потом дрожащие руки оттолкнули Блейда.
– Иди… Уходи немедленно… – Ее глаза оставались закрытыми. – Я не желаю смотреть на тебя сейчас, когда наступило пресыщение. Я знаю, что в такой момент могу… Иди, быстро! Будь ты обычным человеком, я велела бы убить тебя. Уходи, Блейд… быстро! О тебе позаботятся.
Он стоял над ней, сдерживая подкатившую к горлу тошноту. Его ноги подрагивали от слабости; чувство отвращения к самому себе пронизало его. Парик королевы валялся на полу, и в слабом свете гаснущей свечи Беата казалась старой ведьмой с лысым черепом и раскрашенной маской вместо лица.
И все же он рискнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Здесь я решаю, Блейд, когда наступит время для этого! Ты должен повиноваться – вот все, что от тебя нужно. Повинуйся и будь готов, когда понадобишься мне.
Блейд, который в этот момент был уже совершенно готов, подумал, что королева несколько запоздала со своим приказом. Ситуация показалась бы ему забавной, если б он мог забыть хотя бы на секунду о суровой реальности. Его жизнь, жизнь Сильво и, возможно, малышки Талин зависела от его способности удовлетворить эту женщину. Он ощутил мгновенный, почти панический страх; напряжение, давление обстоятельств сами по себе могли служить источником неудачи. Он отбросил эту мысль. Было бы нелепо погибнуть по такой причине.
Королева пожелала занять доминирующую позицию. Она продолжала гладить его, не позволяя говорить, каждый раз жадно целуя его губы, дразня их острым, настойчивым языком, в то время как руки ее блуждали по сильному телу мужчины. Она ласкала его кожу, затем принялась покусывать и сосать грудь; казалось, она подобно вампиру, не могла насытиться его плотью. Наконец, прекратив ласки, Беата оседлала его и позволили войти. Через минуту она испустила стон – первый звук страсти, который слетел с ее уст, – и, слившись с Блейдом, начала двигаться с ним в едином мерном ритме.
Заметив, как исказилось ее лицо, судорожно искривился рот, обезумели глаза и натянулись жилки на шее, Блейд понял, что перед ним немолодая женщина. Но сейчас это не имело значения.
Она начала говорить; слова слетали с дрожащих губ женщины, пока тело ее совершало путь к заключительному пароксизму страсти.
– Ты – делаешь – это – хорошо – Блейд! Очень хорошо! Нет! Молчи. Только я говорю! Ах, Фригга, сладчайшая… ты делаешь это хорошо! Не останавливайся… Никогда не останавливайся, пока я не прикажу… или ты умрешь на рассвете… Многие давали мне удовольствие в начале… но не могли продолжить и поэтому умирали… А-а-ах, Блейд, Блейд! Клянусь Фриггой, я теряю сознание!
Королева затрепетала в экстазе, выгибая назад спину; затем рухнула на него и прошептала:
– Блейд, это прекрасно… Ты можешь продолжать?..
Его дыхание было бурным; он не мог говорить и лишь кивнул головой. Несколько раз он был на грани кульминации и сдерживался огромным усилием воли. Прелестный случай, с горечью подумалось ему: жизнь мужчины зависит от его способности продолжать.
Беата наклонилась, и тяжелые груди коснулись губ Блейда.
– Теперь ласкай меня, Блейд… скоро я снова захочу тебя. Но за первую и столь прекрасную службу я окажу тебе любую небольшую милость, которой ты попросишь.
Сейчас, когда женщина лежала на его груди с закрытыми глазами и поблекшим лицом, Блейд разглядел, как сильно она была накрашена. Парик слегка сдвинулся, но в слабом пламени свечи он не мог разобрать цвета волос под ним.
– Ты получила большое удовольствие, – сказал Блейд дерзко, – и предлагаешь одарить меня маленькой милостью. Достойно ли это великой королевы?
Накрашенные голубым веки дрогнули.
– Ты наглец, Блейд, и все еще не понял своего положения. Конечно, ты крепкий жеребец… такой мне ни разу еще не попадался… Но учти – это не повод, чтобы рассчитывать на мое особое благоволение! Ты жив еще, человек! Жив! Но, кажется, не слишком благодарен мне за это.
Блейд понял, что необходимо проявлять осторожность; однако он по-прежнему считал, что только смелость является ключом к успеху.
– Только маленькие люди довольствуются малыми вещами, – произнес он. – Я – не ничтожество, и я не приму подачек. Мне нужна жизнь моего слуги и безопасность принцессы Талин.
С закрытыми глазами она провела по его щеке кончиками пальцев. Ногти были длинные, голубого цвета.
– Ты доставил мне удовольствие, Блейд… Может быть, Фригга снизошла к моим мольбам, послав мне наконец настоящего мужчину… Но как я могу быть уверена? Чтобы судить об этом, надо совершить долгое путешествие, а не короткую прогулку. И тут есть вещи, которых ты не понимаешь: если я буду жестокой, без жалости в сердце, я не смогу править в Крэгхеде. Таковы все мои люди, и они ждут, что я буду такой же. Стоит мне проявить слабость – и я погибла. Поэтому, Блейд, я не могу обещать то, что ты просишь. Все сразу – не могу. Однако ты получишь шанс. Используй его, если у тебя хватит мужества.
Когда он попытался расспросить ее, то получил приказ замолчать, Губы Беаты коснулись его губ, потом язык и чуткие пальцы опять начали блуждать по его телу. Блейд лежал, ожидая, пока женщину снова не охватило возбуждение; она страстно прижалась к нему. Так продолжалось раз за разом. Она требовала, чтобы он соединялся с ней в таких немыслимых позах, которые он, несмотря на свой весьма богатый опыт, не мог даже вообразить. Наконец, сложив вдвое свой красный пояс, она легонько хлестнула его по груди и позволила опрокинуть себя на спину; впервые за эту ночь ему разрешилось взять инициативу в свои руки.
Блейд забыл об усталости и набросился на женщину словно дикий зверь. Около часа он мучил ее; извиваясь под его сильным телом, Беата слабо вскрикивала и требовала еще, не давая ему передышки. Блейд чувствовал, что его охватывает безумие. Терзать ее чрево, причинить ей боль, пытать жестоко, до крови – вот что стало в этот момент целью его жизни.
Ее гибкое тело, молодое и старое одновременно, покрылось испариной. Блейд снова вошел, глубоко, сильно. Это была такая вершина эроса, какой он не мог представить раньше; ему казалось, что никогда не познает ее снова, не захочет познать. Но сейчас он был всего лишь хищным, бесчувственным животным – таким же, как стонавшая под ним самка.
В редкие моменты просветления, глядя в искаженное лицо Беаты, он видел, что у нее вставные зубы, искусно выточенные из кости. Упавший на пол парик обнажил жалкую поросль коротко остриженных пепельных волос, покрывавших ее голову.
Наконец случилось то, чего он добивался с таким неистовством – она запросила пощады. Тело женщины изогнулось, раздался пронзительный вопль, и она обмякла в его объятиях. Потом дрожащие руки оттолкнули Блейда.
– Иди… Уходи немедленно… – Ее глаза оставались закрытыми. – Я не желаю смотреть на тебя сейчас, когда наступило пресыщение. Я знаю, что в такой момент могу… Иди, быстро! Будь ты обычным человеком, я велела бы убить тебя. Уходи, Блейд… быстро! О тебе позаботятся.
Он стоял над ней, сдерживая подкатившую к горлу тошноту. Его ноги подрагивали от слабости; чувство отвращения к самому себе пронизало его. Парик королевы валялся на полу, и в слабом свете гаснущей свечи Беата казалась старой ведьмой с лысым черепом и раскрашенной маской вместо лица.
И все же он рискнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60