что и говорить, за утреннюю почту он принялся с некоторым раздражением. Нарочно громко шурша газетами, проглядывая заголовки, незадолго останавливаясь на страницах светской хроники, он даже нечаянно порвал страницу, разделив пополам целующуюся парочку под заголовком «Счастливое бракосочетание в Хартфорде». На всю почту ушло не более получаса. Мелкие преступления, забастовка докеров, свадьбы, финансовые новости – все было просмотрено, отфильтровано и запомнилось чисто автоматически.
Видимо, этот конверт лежал в одной из газет и выпал, когда Блейд перелистывал страницы, – поэтому, вставая, он чуть на него не наступил. Плотный небольшой пакетик цвета слоновой кости, без адреса, только с именем, напечатанным мелким необычным шрифтом: «Ричарду Блейду, эсквайру, в собственные руки».
Далее произошло то, что более мнительный человек принял бы за знак свыше, знамение судьбы. В тот момент, когда Блейд наклонился, чтобы поднять конверт, из-за туч вытянуло солнце, столь же редкое в это время года в Дорсете, как северное сияние в тропиках. Луч прошел через окно, упал точнехонько на конверт, и на секунду показалось, что тот светится изнутри. Блейд даже замер на мгновение, но то был не испуг, а, скорее, рефлекторная реакция профессионала на необычное явление. Через секунду все очутилось на своих местах – солнце пропало, конверт остался, и Блейд взял его в собственные руки.
Но далее началась полнейшая чушь. Дьявольщина, больше всего это походило на дурацкий розыгрыш! Письмо гласило:
"27 ноября, Хартфорд.
Дорогой Дик!
Примите мои глубочайшие извинения за продолжительный перерыв в нашем общении. Должен заметить, что лишь одно оправдывает это молчание: серьезная работа вынудила меня надолго уединиться от общества.
С искренней радостью могу сообщить Вам, что, наконец-то я выполняю свое давнишнее обещание. Не могли бы Вы так скорректировать свои планы, чтобы погостить в моем поместье Блоссом Хиллз в Хартфорде с 21 по 25 ноября?
Искренне надеюсь на скорую встречу".
Блейд перечитал послание второй раз и хмыкнул: если не вспоминать о знакомых девушках, последний раз дорогим Диком его называла тетушка Эстер в 1939 году. Но больше всего его поразила подпись. Неровным старческим почерком внизу листа было накорябано: «Сердечно Ваш, лорд Лейтон»! Еще раз осмотрев письмо, он не обнаружил никаких объяснений или даже намеков, с чего бы это «самому главному умнику в Англии», как выражался Дж., его шеф, пришло бы в голову в столь любезных выражениях писать сотруднику секретной службы, да еще и приглашать «погостить»!
«У него, оказывается, даже поместье есть, – рассеянно подумал Блейд, – а я-то думал, что он так и живет в подвалах Тауэра, словно старая крыса». Он тут же выругал себя за «старую крысу» – лорд Лейтон всегда был для него авторитетом, несмотря на свои неожиданные и весьма рискованные проекты, зачастую грозившие Блейду смертью.
Поместье! Блоссом Хиллз – Цветущие Холмы! Он покачал головой, пытаясь припомнить, говорил ли что-нибудь по этому поводу Дж. Нет, ничего и никогда! Да и сам Лейтон не упоминал ни о чем подобном.
Второй его мыслью было – провокация. С сотрудниками секретной службы Ее Величества не переписываются так запросто, словно дядюшка с племянником! Но кто и с какой целью мог его провоцировать? Свои дела в МИ6А, в подразделении, где проходила его служба – по крайней мере, формально, – он благополучно завершил. Естественно, что любой разведчик, тем более высококлассный специалист, выполняя свою работу, не может не оставить обиженными некоторое количество людей. «Не розочки сажаем!» – как сказал однажды в сердцах Дж. Однако, поразмыслив минуту-другую, Блейд решил, что даже самый неглупый из его потенциальных противников не стал бы затевать такую сложную интригу. Зачем? Чтобы выманить таким образом его из дома? Но он каждое утро пробегал пять миль по лесу без всякой охраны… Выявить его участие в экспериментах лорда Лейтона? Вряд ли…
Что-то было здесь не так, и рука Блейда уже потянулась к трубке телефона – красного, прямой связи с кабинетом Дж., – но звонить шефу он не стал. Кроме соблюдения субординации, хороший агент должен с ходу понять правила игры, принять их или переиначить себе на пользу. И если приглашение пришло по почте, то следовало либо ответить тем же, либо собираться и ехать. Писать письмо лорду Лейтону утром двадцать первого ноября было бы очевидной глупостью, и потому через десять минут Ричард Блейд, достав с полки великолепно отпечатанный атлас дорог, уже выяснил кратчайший путь до Хартфорда. Еще через полчаса деревья дорсетского парка уже полностью скрыли его машину, удалявшуюся на север.
* * *
Вот уже около четверти часа Ричард Блейд стоял перед домом лорда Лейтона. Впрочем, назвать это необыкновенное строение, у застекленной галереи которого замер гость, просто домом было бы трудно. Привратник, открывший ворота перед машиной Блейда, казалось, только что сошел со страниц романов Диккенса, а в его единственной фразе: «Прошу, мистер Блейд, его светлость вас ожидает» – сосредоточился, видимо, весь классический английский язык.
От ворот начиналась длинная тисовая аллея, и Блейд, сбросив скорость, с удовольствием рассматривал старый парк по обе стороны дороге. Осенние заросли папоротника напомнили ему детство; к их дому в Ковентри тоже вела прямая дорожка, по которой они с отцом прошли не один десяток миль, обсуждая свои серьезные мужские дела – отец всегда обращался с юным Ричардом как с равным. От этих воспоминаний внутри как будто потеплело, и, выходя из машины, Блейд почти не чувствовал той типичной английской сырости, которая вот-вот готовилась превратиться в не менее английский типичный туман и скрыть великолепный замок, старые стены, увитые уже потемневшим плющом, и траву на центральной лужайке, при виде которой сразу представлялся особый слуга, подстригающий ее маникюрными ножницами.
Поместье действительно располагалось на холмах, и Блейд попытался представить себе, как очаровательно здесь должно быть летом, когда все эти пригорки и горушки находятся в цвету. Наверняка они оправдывали свое название! Заметно было, что само здание не раз перестраивали – старинные сооружения не имели таких огромных окон и застекленных галерей. И уж совершенно точно, владельцы старинных замков не скакали по персидским коврам в уздечках с бубенчиками.
Все пятнадцать минут Ричард Блейд зачарованно наблюдал за его светлостью лордом Лейтоном, изображавшим лошадку в компании двух прелестных ребятишек лет четырех-пяти. Это была совершенно невероятная сцена! Абсолютно невозможная! И, тем не менее, он был вынужден поверить своим глазам. Изуродованное тело старого Лейтона вытворяло чудеса, а его скрюченные конечности и горб, казалось, ничуть не смущали ни маленького черноволосого наездника, ни кукольного вида девочку со светлыми кудряшками, и кружевным платьем с такими оборками, что вся она казалась словно покрытой хлопьями пены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Видимо, этот конверт лежал в одной из газет и выпал, когда Блейд перелистывал страницы, – поэтому, вставая, он чуть на него не наступил. Плотный небольшой пакетик цвета слоновой кости, без адреса, только с именем, напечатанным мелким необычным шрифтом: «Ричарду Блейду, эсквайру, в собственные руки».
Далее произошло то, что более мнительный человек принял бы за знак свыше, знамение судьбы. В тот момент, когда Блейд наклонился, чтобы поднять конверт, из-за туч вытянуло солнце, столь же редкое в это время года в Дорсете, как северное сияние в тропиках. Луч прошел через окно, упал точнехонько на конверт, и на секунду показалось, что тот светится изнутри. Блейд даже замер на мгновение, но то был не испуг, а, скорее, рефлекторная реакция профессионала на необычное явление. Через секунду все очутилось на своих местах – солнце пропало, конверт остался, и Блейд взял его в собственные руки.
Но далее началась полнейшая чушь. Дьявольщина, больше всего это походило на дурацкий розыгрыш! Письмо гласило:
"27 ноября, Хартфорд.
Дорогой Дик!
Примите мои глубочайшие извинения за продолжительный перерыв в нашем общении. Должен заметить, что лишь одно оправдывает это молчание: серьезная работа вынудила меня надолго уединиться от общества.
С искренней радостью могу сообщить Вам, что, наконец-то я выполняю свое давнишнее обещание. Не могли бы Вы так скорректировать свои планы, чтобы погостить в моем поместье Блоссом Хиллз в Хартфорде с 21 по 25 ноября?
Искренне надеюсь на скорую встречу".
Блейд перечитал послание второй раз и хмыкнул: если не вспоминать о знакомых девушках, последний раз дорогим Диком его называла тетушка Эстер в 1939 году. Но больше всего его поразила подпись. Неровным старческим почерком внизу листа было накорябано: «Сердечно Ваш, лорд Лейтон»! Еще раз осмотрев письмо, он не обнаружил никаких объяснений или даже намеков, с чего бы это «самому главному умнику в Англии», как выражался Дж., его шеф, пришло бы в голову в столь любезных выражениях писать сотруднику секретной службы, да еще и приглашать «погостить»!
«У него, оказывается, даже поместье есть, – рассеянно подумал Блейд, – а я-то думал, что он так и живет в подвалах Тауэра, словно старая крыса». Он тут же выругал себя за «старую крысу» – лорд Лейтон всегда был для него авторитетом, несмотря на свои неожиданные и весьма рискованные проекты, зачастую грозившие Блейду смертью.
Поместье! Блоссом Хиллз – Цветущие Холмы! Он покачал головой, пытаясь припомнить, говорил ли что-нибудь по этому поводу Дж. Нет, ничего и никогда! Да и сам Лейтон не упоминал ни о чем подобном.
Второй его мыслью было – провокация. С сотрудниками секретной службы Ее Величества не переписываются так запросто, словно дядюшка с племянником! Но кто и с какой целью мог его провоцировать? Свои дела в МИ6А, в подразделении, где проходила его служба – по крайней мере, формально, – он благополучно завершил. Естественно, что любой разведчик, тем более высококлассный специалист, выполняя свою работу, не может не оставить обиженными некоторое количество людей. «Не розочки сажаем!» – как сказал однажды в сердцах Дж. Однако, поразмыслив минуту-другую, Блейд решил, что даже самый неглупый из его потенциальных противников не стал бы затевать такую сложную интригу. Зачем? Чтобы выманить таким образом его из дома? Но он каждое утро пробегал пять миль по лесу без всякой охраны… Выявить его участие в экспериментах лорда Лейтона? Вряд ли…
Что-то было здесь не так, и рука Блейда уже потянулась к трубке телефона – красного, прямой связи с кабинетом Дж., – но звонить шефу он не стал. Кроме соблюдения субординации, хороший агент должен с ходу понять правила игры, принять их или переиначить себе на пользу. И если приглашение пришло по почте, то следовало либо ответить тем же, либо собираться и ехать. Писать письмо лорду Лейтону утром двадцать первого ноября было бы очевидной глупостью, и потому через десять минут Ричард Блейд, достав с полки великолепно отпечатанный атлас дорог, уже выяснил кратчайший путь до Хартфорда. Еще через полчаса деревья дорсетского парка уже полностью скрыли его машину, удалявшуюся на север.
* * *
Вот уже около четверти часа Ричард Блейд стоял перед домом лорда Лейтона. Впрочем, назвать это необыкновенное строение, у застекленной галереи которого замер гость, просто домом было бы трудно. Привратник, открывший ворота перед машиной Блейда, казалось, только что сошел со страниц романов Диккенса, а в его единственной фразе: «Прошу, мистер Блейд, его светлость вас ожидает» – сосредоточился, видимо, весь классический английский язык.
От ворот начиналась длинная тисовая аллея, и Блейд, сбросив скорость, с удовольствием рассматривал старый парк по обе стороны дороге. Осенние заросли папоротника напомнили ему детство; к их дому в Ковентри тоже вела прямая дорожка, по которой они с отцом прошли не один десяток миль, обсуждая свои серьезные мужские дела – отец всегда обращался с юным Ричардом как с равным. От этих воспоминаний внутри как будто потеплело, и, выходя из машины, Блейд почти не чувствовал той типичной английской сырости, которая вот-вот готовилась превратиться в не менее английский типичный туман и скрыть великолепный замок, старые стены, увитые уже потемневшим плющом, и траву на центральной лужайке, при виде которой сразу представлялся особый слуга, подстригающий ее маникюрными ножницами.
Поместье действительно располагалось на холмах, и Блейд попытался представить себе, как очаровательно здесь должно быть летом, когда все эти пригорки и горушки находятся в цвету. Наверняка они оправдывали свое название! Заметно было, что само здание не раз перестраивали – старинные сооружения не имели таких огромных окон и застекленных галерей. И уж совершенно точно, владельцы старинных замков не скакали по персидским коврам в уздечках с бубенчиками.
Все пятнадцать минут Ричард Блейд зачарованно наблюдал за его светлостью лордом Лейтоном, изображавшим лошадку в компании двух прелестных ребятишек лет четырех-пяти. Это была совершенно невероятная сцена! Абсолютно невозможная! И, тем не менее, он был вынужден поверить своим глазам. Изуродованное тело старого Лейтона вытворяло чудеса, а его скрюченные конечности и горб, казалось, ничуть не смущали ни маленького черноволосого наездника, ни кукольного вида девочку со светлыми кудряшками, и кружевным платьем с такими оборками, что вся она казалась словно покрытой хлопьями пены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11