По узкой, подернутой зеленым мхом тропинке, которая вьется вдоль водоема, они направились к другому склону холма, где росла белоствольная сосна, а рядом с ней возвышался павильон, разгороженный на три части. Возле входа четыре огромные чаши с кустами османтуса, украшенными серебристыми и золотистыми цветами.
- Важное дело! - крикнул мальчик-слуга. Из беседки послышалось легкое покашливание. Прислужник открыл дверной занавес и, предложив гостю войти внутрь, сам отошел к сосне и принялся отколупывать белесую кору дерева, ожидая дальнейших приказаний хозяина.
Мебель в павильоне - из благородного дерева наньму, с цветом которого хорошо гармонируют голубоватые и зеленые тона. На стене висят разные надписи, сделанные зеленой краской па доске из наньму. Поперечная надпись сделана на такой же доске, но только голубой краской. В вазах зеленые веточки, а в одном небольшом сосуде - два цветка осенней розы. Пастор огляделся: ни золотых блюд, ни серебряных бокалов нигде не было. Ньюшэн почувствовал некоторое разочарование.
Хозяин дома находился в обществе двух гостей - обладателей ученой степени ханьлинь [Ханьлинь - почетное ученое звание, присваивавшееся лучшим из цзиньши. Ханьлини (академики) исполняли разные обязанности при дворе, в частности были наставниками государя]. Все трое любовались камнем для растирания туши древней работы. Заметив гостя, хозяин оторвался от созерцания редкостной вещи.
- А-а, господин пастор! Прошу, садитесь! - предложил он. Его голос звучал удивительно звонко. - Меня зовут Дин Лу. Разрешите представить: это - ученый Линь Сяоцю, а это - На Юйшэн. Оба имеют степень академиков-ханьлиней. Прошу, господа, присаживайтесь. Пожалуйста!
Оба ученых мужа, один маньчжур, другой китаец, являли собой полную противоположность друг другу. Один долговязый и худосочный, другой низенький и полный. Лишь одно их сближало - жиденькие усы. Ученый-китаец держался несколько скованно. По его виду можно было сразу понять, что он без всякого удовольствия садится рядом с заморским попом и делает это лишь из уважения к хозяину. Манеры маньчжура-коротышки более свободные. Сразу чувствуется происхождение: как-никак, а его предки в свое время покорили весь Китай. Сам же он, многое впитав из китайской культуры, достиг звания ханьлиня. Ученый-маньчжур считал себя гордым детищем самого Неба. Он был уверен, что своим талантом превосходит любого человека на земле и ему по плечу любое дело. Да, он превосходит всех, включая этих светлолицых иностранцев с голубыми глазами, которые, конечно же, стоят на целую ступень, а может быть, на несколько ступеней ниже его. Так распорядилась природа! Ученый муж не имел представления о том, что творится в разных странах света, но зато он знал, как стреляют заморские пушки и ружья, поэтому побаивался иностранцев, в то же время считая их дикарями. Он полагал, что с заморскими дьяволами лучше всего обходиться вежливо, порой даже немного им уступить, и все будет в порядке! Но если, на худой конец, с ними придется столкнуться носом к носу - врукопашную, он, несомненно, найдет нужный выход, который приведет его к полной победе. Маньчжур посмотрел на прямые, будто совсем несгибающиеся ноги пастора. И верно, что ноги словно у черта, не зря говорят люди! "Если у всех у них такие жерди, упав на землю, они подняться уж не смогут. В этом все дело! - заключил ханьлинь. - И в этот самый момент следует длинным шестом ткнуть его в коленку, а когда он свалится, брать его голыми руками, словно жалкую козявку - живьем и без всякого труда! Правда, у попа ноги не такие уж длинные... " Ханьлиня это обстоятельство огорчило, и он снова принялся рассматривать камень для растирания туши.
- Позвольте узнать, из какого материала делают подобные камни в вашем драгоценном отечестве? - спросил ученый муж На Юйшэн. Он хотел показать, что нисколько не боится иностранцев.
Ньюшэн задумался. Не зная, как ему лучше ответить, он засмеялся: кха-кха!
- А сколько стоит такой камешек? - вдруг спросил он.
- Мне его только что прислали из лавки "Чжэньсючжай" - "Драгоценное изящество". Просят 80 лянов! - ответил хозяин дома и спросил у ханьлиня-китайца: - Господин На, а как считаете вы? Сколько он может стоить?
- От силы 50 лянов! Красная ему цена! - ответил ученый, но, испугавшись, что его поспешный ответ может принизить ученого-маньчжура, тотчас добавил: - А что думаете вы, почтенный Сяоцю?
Линь Сяоцю знал, что, если бы пришлось покупать ему, он выторговал бы камень за 10 лянов. Однако раскрывать перед людьми жадность знаменного мужа как-то неудобно, поэтому он лишь кивнул головой в знак согласия.
На носу пастора выступили капельки пота. Он понял, что до настоящего времени он шел неправильным путем. Подумать только, эти люди готовы выложить 50 лянов за какой-то камень! И почему только он не нашел дорогу в этот дом раньше? Зачем путался с бедняками или бездельниками вроде Глазастого До? Сейчас надо проявить всю свою решимость и обязательно познакомиться поближе с этими людьми, пусть даже ему придется перед ними полебезить! А когда он разбогатеет, он на них поглядит уже другими глазами! Такое время не за горами. Пастор принял решение во что бы то ни стало им понравиться, и сделать это ему надо сегодня, сейчас!
В голове Ньюшэна роились разные замыслы, когда до его слуха донеслись странные звуки, будто легкое пощелкивание. Он заметил возле окна две фигуры, склонившиеся над шашечной доской. Один из игроков был в одеянии буддийского монаха, другой - в халате даоса. Оба были так увлечены игрой в облавные шашки, что, по всей видимости, даже не заметили прихода нового гостя.
Буддийскому монаху, наверное, за пятьдесят, но, несмотря на возраст, его лицо было лишено морщин. Чисто выбритая голова ярко блестела. Простая серая ряса подчеркивала его несколько необычный облик. Если судить по лицу даоса, едва тронутому желтизной и как будто прозрачному, ему, наверное, также было около пятидесяти, но его длинная красивая борода совершенно седая. Халат даоса и его шляпа привлекали внимание утонченностью покроя.
В сердце пастора вспыхнул гнев. Он и его друзья хорошо знают, что, кроме той веры, которую они исповедуют, нет и не должно быть никакой другой, не исключая католичество и иудаизм. Что касается буддизма и даосизма, то это суть сатанинская ересь, которую следует беспощадно искоренять. Совершенно ясно, что Дин Лу пригласил монахов намеренно, чтобы досадить пастору и тем самым унизить всевышнего! Значит, пастор должен встать и уйти, пожертвовав угощениями, судя по всему прекрасными. Да, да. Он непременно уйдет, чтобы им насолить! Пусть покрутятся! Перед пастором возникла маленькая служанка с фарфоровой чашечкой, покоившейся на голубом блюдечке из фуцзяньского лака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49