– Принеси альбом, детка.
Гермион открывает шкаф и вытаскивает оттуда большой стылого цвета семейный альбом и кладет на середину стола. А потом они с Хетти садятся за стол, рядышком, и Гермион открывает альбом.
– Это дядя Элиот, который умер в Порткоуле, у него спазм был, – сказала Хетти.
Они с любовью разглядывают дядю Элиота, но нам его не видно.
– Это Марта-шерстяная-лавка, ты ее не помнишь, свихнулась на шерсти, вечно шерсть, шерсть, шерсть; велела – похороните ее в кофте вязаной, такой лиловой, но муж ни в какую. Он в Индии был. А тут твой дядя Морган, – сказала Хетти, – из кидуэлльских Морганов, помнишь? – стоит на снегу.
Гермион переворачивает страницу.
– А это Майфони, ни с того ни с сего, помню, тронулась. Когда кормила. А это твой двоюродный брат Джим, священником был, пока не дознались. А вот и наш Верил, – сказала Хетти.
Но все время она говорила так, будто повторяла урок: любимый урок, затверженный наизусть.
Мы поняли, что они с Гермион просто ждут.
И вот Гермион опять переворачивает страницу. И по таинственным их улыбкам нам ясно, что того-то они и ждали.
– Моя сестра Катанка, – сказала Хетти.
– Тетя Катанка, – сказала Гермион. Они склонились над фотографией.
– Помнишь тот день в Эбериствич, Катанка? – тихо спросила Хетти. – Когда мы с хором ездили на прогулку?
– На мне было новое белое платье, – сказал новый голос.
Лесли вцепился мне в руку.
– И соломенная шляпа с птичками, – сказал ясный новый голос.
Губы у Гермион и у Хетти не шевелятся.
– Я всегда любила птичек на шляпе. Только перья, конечно. Это было третьего августа, мне было двадцать три.
– Двадцать три тебе исполнилось в октябре, Катанка, – сказала Хетта.
– Да, верно, солнышко, – сказал тот голос – Я же была Скорпион. И мы еще встретили на променаде Дугласа Пью, и он сказал: «Ты сегодня как королева, Катанка», он сказал, «Ты сегодня как королева», он сказал. Почему эти два мальчика заглядывают в окно?
Мы бежали по гравиевой дорожке за угол дома, потом по улице, через дугу Святого Августа. Дождь, грохоча, громил и топил город. Здесь мы остановились перевести дух. Потом пошли дальше сквозь дождь. На углу Виктории мы снова остановились.
– Пока, старик, – сказал Лесли.
– Пока, – сказал я.
И мы пошли каждый своей дорогой.

1 2 3