Если мне посчастливится и явится ангел Божий, Давид увидит красу и славу Божию, явленную человеку. Это сделает его истинным человеком Божиим".
Джесси и Давид молча ехали по дороге, пока не очутились на том месте, где Джесси однажды воззвал к Богу и напугал внука. Утро было ясное и веселое, а теперь подул холодный ветер, и туча заслонила солнце. Увидя, куда они приехали, Давид задрожал от страха, а когда они остановились у мостика, где речка выбегала из-за деревьев, ему захотелось выскочить из фаэтона и удрать.
Десяток планов бегства промелькнул в голове у Давида, но, когда Джесси остановил лошадь, перелез через изгородь и направился в лес, он последовал за дедом. "Бояться - глупо. Ничего не будет", - говорил он себе, неся ягненка. Беспомощность маленького животного, которое он крепко прижимал к себе, почему-то придавала ему духу. Он чувствовал, как быстро бьется сердце ягненка, и от этого его сердце билось не так быстро. Торопливо шагая за дедом, он распустил бечевку, которой были спутаны ноги ягненка. "В случае чего убежим вместе", - подумал он.
В лесу они ушли далеко от дороги, и Джесси остановился на поросшей кустиками лесной прогалине, которая спускалась к самой речке. По-прежнему не говоря ни слова, он сразу начал складывать в кучу сухие ветви, а потом поджег их. Мальчик сидел на земле и держал ягненка. Фантазия его наделяла смыслом каждое движение старика, и с каждой минутой он все больше пугался. "Я должен помазать кровью агнца голову отрока", - пробормотал Джесси, когда пламя жадно обняло сучья; с этими словами он вынул из кармана длинный нож, повернулся и быстро пошел через прогалину к Давиду.
Мальчика обуял ужас. Ему стало дурно. Секунду он сидел неподвижно, а потом его тело напряглось, и он вскочил. Лицо его стало белым, как шерсть ягненка, а тот, вдруг почувствовав свободу, кинулся вниз по склону. Давид тоже побежал. От страха он мчался, как на крыльях. Он отчаянно прыгал через кусты и бревна. На бегу он сунул руку в карман и вытащил свою охотничью рогатку. Когда он добежал до речки, которая была мелкой и плескалась по камням, он прыгнул в воду и обернулся назад и, увидев, что дед все еще бежит за ним, с длинным ножом в руке, больше не раздумывал, а нагнулся, выбрал камень и заложил в рогатку. Он натянул толстую резиновую ленту со всей силы, и камень просвистел в воздухе. Он угодил прямо в голову Джесси, который о внуке совсем забыл, а гнался за ягненком. Дед рухнул со стоном и повалился почти у ног мальчика. Когда Давид увидел, что дед лежит неподвижно и, судя по всему, - мертвый, страх его был безмерен. Он превратился в безумную панику.
Давид с криком повернулся и побежал прочь сквозь лес, рыдая. "Ну и пускай... я убил его - ну и пускай", - всхлипывал он. На бегу он вдруг решил больше не возвращаться ни на фермы Бентли, ни в город Уайнсбург. "Я убил Божьего человека, и теперь сам буду человеком и пойду в мир", решительно сказал он и, перестав бежать, быстрым шагом пошел по дороге, повторявшей изгибы речки, которая текла по полям и лесам на запад.
На земле у речки Джесси Бентли с трудом пошевелился. Он застонал и открыл глаза. Долгое время он лежал неподвижно и глядел в небо. Когда он наконец встал на ноги, мысли у него пугались, и исчезновение мальчика его не удивило. У дороги он сел на бревно и начал говорить о Боге. И больше ничего от него не могли добиться. Когда при нем упоминали Давида, он рассеянно глядел в небо и говорил, что мальчика забрал Божий посланец. "Это случилось потому, что я был слишком жаден до славы", - объявлял он и больше ничего не желал добавить.
ЧЕЛОВЕК С ИДЕЯМИ
Жил он с матерью, седой, молчаливой женщиной с особенным землистым цветом лица. Их дом стоял в маленькой роще, за которой главная улица Уайнсбурга пересекала Винную речку. Его звали Джо Уэлинг, и отец его был человеком довольно видным в местном обществе, адвокатом и членом законодательного собрания в столице штата Колумбусе. Сам Джо был маленького роста и по характеру не похож ни на кого в городе. Он напоминал крохотный вулканчик, который много дней молчит и вдруг выбрасывает пламя. Нет, даже не так - он был вроде человека, подверженного падучей, который внушает своим ближним страх, потому что припадок может налететь внезапно и бросить его в то странное и жуткое физическое состояние, когда выкатываются глаза и дергаются руки и ноги. Вот кого напоминал Джо, только у него эта напасть была не физического свойства, а душевного. На него накатывали идеи, и во время этих идейных припадков совладать с ним было невозможно. Слова катились и сыпались у него изо рта. На губах появлялась странная улыбка. Кромки зубов, оправленные в золото, блестели. Напав на нечаянного слушателя, он начинал говорить. Слушателю не было спасения. Возбужденный человек дышал ему в лицо, заглядывал в глаза, долбил дрожащим пальцем в грудь, требовал внимания, завладевал им.
В то время компания "Стандарт ойл" не доставляла керосин потребителю в больших цистернах и грузовых автомобилях, как теперь, а продавала его через бакалейные, скобяные лавки и так далее. Джо был агентом компании в Уайнсбурге и еще нескольких городках в ту и другую сторону по железной дороге, проходившей через Уайнсбург. Он принимал заказы, получал по счетам и прочее. На эту должность его пристроил отец, законодатель.
Магазин за магазином обходил в Уайнсбурге Джо Уэлинг - немногословный, чрезмерно вежливый, сосредоточенно-деловитый. В глазах людей, наблюдавших за ним, пряталось веселье, разбавленное тревогой. Люди ждали, когда его понесет, и приготовлялись к бегству. Хотя припадки его были, в общем, безобидными, они были нешуточными. Они обладали силой стихии. Оседлав идею, Джо подчинял себе всех. Его личность приобретала исполинские масштабы. Он подминал человека, с которым говорил, сокрушал человека, сокрушал всех всех, до кого досягал его голос.
В аптеке Сильвестра Уэста стояли четверо и беседовали о бегах. Тони Типу, рысаку Уэсли Мойра, предстояло в июне выступить в Тиффине, Огайо, и ходил слух, что его ожидает там самое трудное соперничество за всю его биографию. Говорили, что там будет сам Поп Гирс, великий наездник. Сомнения в победе Тони Типа хмуро витали над Уайнсбургом.
В аптеку ворвался Джо Уэлинг, с силой распахнул дверь. Со странно светящимися от увлеченности глазами он напал на Эда Томаса - а Эд между тем был знаком с Попом Гирсом, и суждение его о шансах Тони Типа кое-чего стоило.
- В Винной речке вода поднялась! - воскликнул Джо Уэлинг с видом Фидиппида, принесшего грекам весть о победе при Марафоне. Палец его выбил дробь на широкой груди Эда Томаса. - Под Вертлюжным мостом она в одиннадцати с половиной дюймах от настила, - сыпал он, производя зубами присвистывающий звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Джесси и Давид молча ехали по дороге, пока не очутились на том месте, где Джесси однажды воззвал к Богу и напугал внука. Утро было ясное и веселое, а теперь подул холодный ветер, и туча заслонила солнце. Увидя, куда они приехали, Давид задрожал от страха, а когда они остановились у мостика, где речка выбегала из-за деревьев, ему захотелось выскочить из фаэтона и удрать.
Десяток планов бегства промелькнул в голове у Давида, но, когда Джесси остановил лошадь, перелез через изгородь и направился в лес, он последовал за дедом. "Бояться - глупо. Ничего не будет", - говорил он себе, неся ягненка. Беспомощность маленького животного, которое он крепко прижимал к себе, почему-то придавала ему духу. Он чувствовал, как быстро бьется сердце ягненка, и от этого его сердце билось не так быстро. Торопливо шагая за дедом, он распустил бечевку, которой были спутаны ноги ягненка. "В случае чего убежим вместе", - подумал он.
В лесу они ушли далеко от дороги, и Джесси остановился на поросшей кустиками лесной прогалине, которая спускалась к самой речке. По-прежнему не говоря ни слова, он сразу начал складывать в кучу сухие ветви, а потом поджег их. Мальчик сидел на земле и держал ягненка. Фантазия его наделяла смыслом каждое движение старика, и с каждой минутой он все больше пугался. "Я должен помазать кровью агнца голову отрока", - пробормотал Джесси, когда пламя жадно обняло сучья; с этими словами он вынул из кармана длинный нож, повернулся и быстро пошел через прогалину к Давиду.
Мальчика обуял ужас. Ему стало дурно. Секунду он сидел неподвижно, а потом его тело напряглось, и он вскочил. Лицо его стало белым, как шерсть ягненка, а тот, вдруг почувствовав свободу, кинулся вниз по склону. Давид тоже побежал. От страха он мчался, как на крыльях. Он отчаянно прыгал через кусты и бревна. На бегу он сунул руку в карман и вытащил свою охотничью рогатку. Когда он добежал до речки, которая была мелкой и плескалась по камням, он прыгнул в воду и обернулся назад и, увидев, что дед все еще бежит за ним, с длинным ножом в руке, больше не раздумывал, а нагнулся, выбрал камень и заложил в рогатку. Он натянул толстую резиновую ленту со всей силы, и камень просвистел в воздухе. Он угодил прямо в голову Джесси, который о внуке совсем забыл, а гнался за ягненком. Дед рухнул со стоном и повалился почти у ног мальчика. Когда Давид увидел, что дед лежит неподвижно и, судя по всему, - мертвый, страх его был безмерен. Он превратился в безумную панику.
Давид с криком повернулся и побежал прочь сквозь лес, рыдая. "Ну и пускай... я убил его - ну и пускай", - всхлипывал он. На бегу он вдруг решил больше не возвращаться ни на фермы Бентли, ни в город Уайнсбург. "Я убил Божьего человека, и теперь сам буду человеком и пойду в мир", решительно сказал он и, перестав бежать, быстрым шагом пошел по дороге, повторявшей изгибы речки, которая текла по полям и лесам на запад.
На земле у речки Джесси Бентли с трудом пошевелился. Он застонал и открыл глаза. Долгое время он лежал неподвижно и глядел в небо. Когда он наконец встал на ноги, мысли у него пугались, и исчезновение мальчика его не удивило. У дороги он сел на бревно и начал говорить о Боге. И больше ничего от него не могли добиться. Когда при нем упоминали Давида, он рассеянно глядел в небо и говорил, что мальчика забрал Божий посланец. "Это случилось потому, что я был слишком жаден до славы", - объявлял он и больше ничего не желал добавить.
ЧЕЛОВЕК С ИДЕЯМИ
Жил он с матерью, седой, молчаливой женщиной с особенным землистым цветом лица. Их дом стоял в маленькой роще, за которой главная улица Уайнсбурга пересекала Винную речку. Его звали Джо Уэлинг, и отец его был человеком довольно видным в местном обществе, адвокатом и членом законодательного собрания в столице штата Колумбусе. Сам Джо был маленького роста и по характеру не похож ни на кого в городе. Он напоминал крохотный вулканчик, который много дней молчит и вдруг выбрасывает пламя. Нет, даже не так - он был вроде человека, подверженного падучей, который внушает своим ближним страх, потому что припадок может налететь внезапно и бросить его в то странное и жуткое физическое состояние, когда выкатываются глаза и дергаются руки и ноги. Вот кого напоминал Джо, только у него эта напасть была не физического свойства, а душевного. На него накатывали идеи, и во время этих идейных припадков совладать с ним было невозможно. Слова катились и сыпались у него изо рта. На губах появлялась странная улыбка. Кромки зубов, оправленные в золото, блестели. Напав на нечаянного слушателя, он начинал говорить. Слушателю не было спасения. Возбужденный человек дышал ему в лицо, заглядывал в глаза, долбил дрожащим пальцем в грудь, требовал внимания, завладевал им.
В то время компания "Стандарт ойл" не доставляла керосин потребителю в больших цистернах и грузовых автомобилях, как теперь, а продавала его через бакалейные, скобяные лавки и так далее. Джо был агентом компании в Уайнсбурге и еще нескольких городках в ту и другую сторону по железной дороге, проходившей через Уайнсбург. Он принимал заказы, получал по счетам и прочее. На эту должность его пристроил отец, законодатель.
Магазин за магазином обходил в Уайнсбурге Джо Уэлинг - немногословный, чрезмерно вежливый, сосредоточенно-деловитый. В глазах людей, наблюдавших за ним, пряталось веселье, разбавленное тревогой. Люди ждали, когда его понесет, и приготовлялись к бегству. Хотя припадки его были, в общем, безобидными, они были нешуточными. Они обладали силой стихии. Оседлав идею, Джо подчинял себе всех. Его личность приобретала исполинские масштабы. Он подминал человека, с которым говорил, сокрушал человека, сокрушал всех всех, до кого досягал его голос.
В аптеке Сильвестра Уэста стояли четверо и беседовали о бегах. Тони Типу, рысаку Уэсли Мойра, предстояло в июне выступить в Тиффине, Огайо, и ходил слух, что его ожидает там самое трудное соперничество за всю его биографию. Говорили, что там будет сам Поп Гирс, великий наездник. Сомнения в победе Тони Типа хмуро витали над Уайнсбургом.
В аптеку ворвался Джо Уэлинг, с силой распахнул дверь. Со странно светящимися от увлеченности глазами он напал на Эда Томаса - а Эд между тем был знаком с Попом Гирсом, и суждение его о шансах Тони Типа кое-чего стоило.
- В Винной речке вода поднялась! - воскликнул Джо Уэлинг с видом Фидиппида, принесшего грекам весть о победе при Марафоне. Палец его выбил дробь на широкой груди Эда Томаса. - Под Вертлюжным мостом она в одиннадцати с половиной дюймах от настила, - сыпал он, производя зубами присвистывающий звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50