Вот потому-то я и нахожусь здесь сегодняшней ночью. Этот на редкость сообразительный паренек смекнул, что пострадавшего офицера зовут точно так же, как его бывшего командира. А еще я оказался здесь и потому, что Йозеф кроме головы наделен кое-чем на сегодня довольно редкостным. Сердцем.
Я вспоминал все это, а может, и видел во сне. Спал, и мне снились тяжелые сны, по сравнению с прошлым они были, правда, розовыми видениями. Снился беловолосый человечек в мексиканском сомбреро, в котором я его никогда не видел, галопирующий верхом по бесконечной пустыне, какой я вообще никогда не увижу. Взмокший от пота, терзаемый жаждой, со скрипящим на зубах песком, догонял я эту маленькую фигурку, белеющую на темном горизонте, но, как ни старался, расстояние между нами не сокращалось. Копыта моего коня отбивали стаккато по вытоптанной земле. Вздрогнув, я проснулся. Барабанная дробь звучала прямо над ухом. Я повернул голову. В темном прямоугольнике окна стояла девичья фигурка в белом, быстро и непрерывно, словно печатая на машинке, постукивая по оконному стеклу.
– Вы спите? – тихонько спросила гостья.
– Нет. – Я сел и зажег свет.
Пани Дроздова резко отвернулась от света. Светло-каштановые волосы засияли роскошным блеском.
– Это вы? – глупо спросил я. – Йозефа тут нет.
Она улыбнулась слегка растерянно и чуточку вызывающе.
– Но я к вам пришла. Можно войти? – Не дожидаясь ответа, она перебросила стройные свои ноги через подоконник.
– Подождите, вы испачкаетесь, – запоздало спохватился я и подбежал к ней как раз вовремя, чтобы подхватить в объятия. Нога у нее подвернулась на одной из моих туфель, валявшихся под окном.
На миг она прижалась ко мне, тоненькая, из-за высоких каблуков почти одного со мной роста. От волос, коснувшихся моего лица, исходил слабый запах сирени. Пани Дроздова, часто дыша, трепетала, как пойманная птичка.
– С вами ничего не случилось? – обеспокоенно спросил я, все еще не выпуская ее. И чувствуя себя при этом очень даже приятно.
– Нет. – Она непринужденно высвободилась из моих объятий и отряхнула широкую юбку. – Только я… страшновато было идти через стройку.
Я взглянул на будильник. Четверть двенадцатого.
– Вы пришли сюда одна? В темноте? Зачем?
– Мне нужно поговорить с вами. – Она огляделась, отыскала глазами единственный мой стул. – Это ничего, что уже так поздно?
– Ничего. Я привык полуночничать. – Подойдя к стулу, я незаметно обтер его рукой и придвинул пани Дроздовой. Сам сел на кровать. Голова у меня все еще была тяжелой после недолгого крепкого сна. Я посмотрел на свои босые ноги, потом перевел взгляд на благопристойно поджатые ножки пани Дроздовой в белых туфельках. Потом медленно поднял глаза к ее лицу. Она испытующе вглядывалась в меня, и мало-помалу на лице ее заиграла улыбка.
– Извините, – сказал я, вставая. Напился у нее за спиной тепловатой воды из молочной бутылки, влажной рукой украдкой провел по волосам. Нашарил ногой засунутые под стол тапочки. Вряд ли улучшив таким образом свой экстерьер, я снова устроился на кровати перед пани Дроздовой. Она сидела с опущенными глазами, нервно комкая конец голубого пояса, обвивавшего ее стройную талию. Вид у нее был виноватый. В голосе прозвучало раскаяние.
– Не сердитесь, пожалуйста. До меня только сейчас дошло, что глупо было вот так к вам вламываться. Надо было подождать до завтра, но Йозеф мне сказал… – Она осеклась.
– Вы с ним говорили?
– Да.
– И что же он вам сказал?
Оставив свой пояс в покое, она посмотрела на меня долгим взглядом.
– Йозеф знал дядю Луиса. Пришел выразить мне сочувствие.
Вероятно, оттого, что Йозеф посвятил меня во взаимоотношения их семейства, я не смог удержаться от скептической гримасы.
– Вы мне не доверяете? – убито спросила девушка. Ее вопрос застиг меня врасплох.
– Почему бы мне вам не верить? – произнес я сдержанно. – Я вас не знаю.
Пани Дроздова бросила на меня задумчивый взгляд.
– Это правда, – согласилась она.
– Вот видите, – начал было я, но девушка меня перебила:
– Но вы и не хотите узнать меня получше, верно ведь?
– Послушайте. – Я вытащил сигарету. – Наше, знакомство – я имею в виду не тот момент, когда Йозеф представил нас друг другу, – протекало при обстоятельствах не слишком-то благоприятных. – Не спеша раскуривая сигарету, я дал ей время высказаться об этих самых обстоятельствах. Но она не проронила ни звука. – Оставим наш разговор на потом, когда кончится эта печальная история, – сказал я, чувствуя, что веду себя глупо.
– А когда она кончится? – резко спросила пани Дроздова. – Она ведь еще и не начиналась.
– Как это?
– Вы что же думаете, этот поручик уже оставил нас в покое? Ему ведь совершенно не за что зацепиться. Кроме нас двоих, мы же были там в то время, когда дядя…
– Нас двоих? – иронически переспросил я. – В тот раз вы говорили иначе. Себя вы из этого скромного подсчета исключили.
– Естественно. Потому что я-то знаю: в то время меня там действительно не было. Но убежден ли в этом поручик Павровский? Он ведь может подумать, что я вернулась туда тайком, задами и появилась в этой комнатке еще до вас. Немного везения, и у меня все бы сошло.
– Сошло бы. Но мне понадобилось бы еще меньше везения, – согласился я, удивленный ее прямотой.
– Вы его не знали. А я была его племянницей. Самой любимой. И вообще любимицей богатого американского дядюшки.
Выбросив в окно недокуренную сигарету, я внимательно вгляделся в Ганку Дроздову. Хорошенькое личико было стянуто болезненной гримасой, под карими глазами – темные круги.
– Этого, наверное, еще недостаточно, – миролюбиво заметил я. – Поручик не имеет права приписывать вам такие низкие побуждения.
– Я говорю не о моральных побуждениях, а о мотивах. Стоит ему узнать, что мне позарез нужны деньги… – расстроено посмотрела она на меня.
– От кого он это узнает? – небрежно спросил я. Где-то вдалеке еле слышно прогудел поезд, но это прозвучало как сигнал тревоги.
Ганка пожала плечами.
– От вашей семьи? Но они вряд ли будут об этом болтать.
– Они об этом не знают, – процедила она сквозь зубы. – К счастью.
– Тогда от меня?
– Да.
После минуты напряженного молчания я снова потянулся к пачке смятых сигарет.
– Дайте и мне тоже, – хрипло попросила она.
Я дал и ей прикурить. Вплотную приблизившись к ее лицу, я спросил как можно мягче:
– Эта вилла принадлежит вам одной, пани Дроздова? Вы ведь собирались продавать ее без ведома матери, брата и мужа.
Она дернулась так, что едва не обожглась о пламя спички.
– Я имею право ею распоряжаться. Или вы думаете иначе?
– Я ничего не думаю. А вот что подумает поручик Павровский?
На ее лице промелькнула многозначительная усмешка.
– А ничего.
– Как это? Он что же, не спрашивал, зачем мы туда приехали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43