И что у нее самая красивая фигура в мире. Потом в доказательство разделась донага. Гэс полез к ней, Секундина набросилась на него, а Холли отбила горлышко у бутылки и кинулась к ней. Не понимаю. Она, выпив, никогда себя так не вела.
Падилья опустил защитное левое плечо и стал на всю ступню.
— Холли курила марихуану?
— Чем-то она одурманилась, это точно.
— От этого люди иногда меняются, Тони. Особенно неуравновешенные.
— Угу. Я знаю, сам пробовал. — Он спохватился. — Ну, давно. Очень. — Глаза у него стали жалкими.
— Где?
— Когда был мальчишкой.
— Здесь, в городе?
— Угу. — Он посмотрел налево и направо. — Я не хотел вам это говорить, мистер Гуннарсон. Мне тут нечем гордиться. Одно время я был в шайке, которая собиралась на ледяном заводе. До того как сообразил, к чему это ведет. Мы курили марихуану, чуть удавалось ее раздобыть.
— Вы были тогда знакомы с Гэсом?
— И с ним и с Секундиной.
— А с Гранадой?
— Угу. И я был там в тот вечер, когда у него с Гэсом завязалась драка. Я бы мог их остановить. В те дни я неплохо боксировал. Но, черт, я не стал вмешиваться. И надеялся, что они хорошо изуродуют друг друга. Только вышло не так.
— А что вы имели против них?
Лицо у него побелело. После паузы он сказал:
— Погодите, мистер Гуннарсон. Вы что, хотите и меня приплести? — Он оглянулся через плечо на полный теней проход. — Это когда было! Я только школу кончил и искал острых ощущений, как всякий мальчишка.
— Как и Гранада?
— Они с Гэсом были другие. Я их всегда ненавидел, сволочей.
— Из-за Секундины?
— Угу. — Кровь снова прихлынула к его лицу, и оно стало сафьяново-красным. — Я ее знал еще в школе Святого Сердца. Она в третьем классе училась, а я в шестом. Ясноглазая такая девчушка, веселая и беззаботная. Мать отправляла ее в школу в чистом платье, с ленточкой в волосах. Господи, она же была ангелом в живой картине Рождества Христова! А поглядите на нее теперь.
— За это нельзя винить мужчин в ее жизни. Люди уходят из детства.
— Под землю они уходят, — сказал он. — Под землю! — И хмуро уставился на тротуар, словно видел под ним геенну.
— Прошу вас, Тони, хорошенько подумайте. Может быть, вы ошибаетесь относительно Гранады?
— Угу, — ответил он медленно, — могу и ошибаться. Я в ком угодно могу ошибиться. Очень жалею, если сбил вас с толку.
Я ничего не ответил. Жалел я много сильнее.
— Может, меня занесло. Слишком уж много всего сразу. У меня бывают дни, когда вся моя проклятая жизнь вдруг встает на дыбы и бьет меня копытами по голове.
Он ударил невидимого противника левой в челюсть. Кривую кулак завершил возле его собственного подбородка. Он повернулся в сторону проулка.
— Куда вы, Тони? Разве вы не вернетесь в бар?
— Аркадия хочет, чтобы я остался у нее. Она засадила Торреса в тюрьму за оставление семьи без средств к существованию. А теперь боится быть одна. Думает, что и сама теперь susto.
— А что такое susto?
— Черная болезнь. Доктор говорит, чисто психологическая. А моя мать говорит, что она от злого духа.
— А что говорите вы?
— Не знаю. В школе учили, что никаких злых духов нет. А я не знаю. — Глаза у него были как погасшие фонари.
Он скрылся в проулке, а я поехал к себе в контору. Мысли мои оставались с Тони и Аркадией, замкнутые в смутном мраке между двумя частями города, между двумя магиями.
21
Моя собственная фамилия У. Гуннарсон, написанная по штукатурке стены над моим местом на автостоянке, напомнила мне, где я и почему. Я выключил мотор, прошел к задней двери и собственным ключом отпер ее. В приемной горел свет.
— Я вас разыскивала, — сказала миссис Уэнстайн. Вид у нее был усталый, улыбка поблекла. — Мне кажется, я нашла нужный вам городок. Маунтин-Гроув, примерно в шестидесяти милях отсюда вверх по долине. Больше половины фамилий сошлось. Адреса я выписала.
Она протянула мне аккуратно отпечатанный список из шести фамилий с названием улицы и телефонным номером. В том числе Аделаида Хейнс, живущая на Канал-стрит. Меня захлестнула волна удовлетворения. Как я нуждался в такой удаче!
— А Дотери не было? — спросил я и повторил по буквам.
— Нет. Правда, книга в справочной довольно старая. Кстати, пока я сидела там, вам звонил какой-то человек. Полковник Фергюсон. Сказал, что просит вас заехать к нему, и дал понять, что дело очень срочное.
— Давно?
— Минут двадцать назад. Я только что вернулась сюда.
— Белла, вы — сокровище.
— Знаю. Погребенное сокровище. А вы все-таки рассказали бы мне, что происходит?
— Может быть, завтра, когда вернусь из Маунтин-Гроува.
Она поглядела на меня с тревогой.
— Домой вы не заедете? Выдержка у миссис Г. железная, но всему есть предел.
— Вы мне оказали огромную услугу. Можно, я попрошу вас еще об одной?
— Знаю. Переночевать у миссис Г. Ничего другого я не ждала.
— Но вы согласны?
— Буду рада, Билл. (Она очень редко называла меня по имени.) И вы себя поберегите. Мне нравится работать для вас всем тревогам и утомительным поручениям вопреки.
Перед домом Фергюсона горели прожектора, отбрасывая черные тени вдоль обрыва и поперек подъездной дороги. На развороте стоял пыльный «форд» последней модели. Мне он показался знакомым, и я заглянул внутрь. Прокатная машина, как свидетельствовала регистрационная бирка. На переднем сиденье лежала летняя шляпа с сияющим солнцем на ленте.
Когда Фергюсон открыл дверь, рядом с ним возник страстный коротышка из Майами. Он спросил у Фергюсона:
— Это кто, вы сказали?
— Мистер Гуннарсон, мой здешний поверенный. Мистер Солемен, мистер Гуннарсон.
— Мы знакомы.
— Верно, — вставил Солемен. — В клубе «Предгорья» на автостоянке. Чего же вы не сказали, что работаете у Фергюсона. Мы прямо на месте все и уладили бы. — Он улыбнулся, не показав зубов.
Фергюсон выглядел обессиленным и несчастным.
— Не будем стоять в дверях, господа.
Мы пошли следом за ним в большую комнату, выходившую окнами на океан. Солемен занял позицию в центре, словно хозяин. При таком освещении вздутие у него под мышкой сразу бросалось в глаза. От нее по габардиновому пиджаку разбегались морщинки.
— В чем, собственно, дело? — спросил я. Солемен кивнул Фергюсону.
— Объясните ему.
— Мистер Солемен — бизнесмен из Флориды, — хрипло произнес Фергюсон. — Он утверждает, будто моя жена должна ему крупную сумму.
— «Будто» не то слово. Она ее должна и уплатит!
— Но моей жены здесь нет. Сколько раз мне повторять, что я не знаю, где она!
— Да ладно вам! — Солемен покачал головой с грустной снисходительностью. — Вы знаете, где она. И скажете мне. А нет, так мы ее сами разыщем. У нас за спиной надежная организация. Только лучше бы по-хорошему. Для вас лучше.
— Насколько я тогда понял, вы питаете к этой даме самые теплые чувства? — заметил я.
— Так-то так, только не на шестьдесят пять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Падилья опустил защитное левое плечо и стал на всю ступню.
— Холли курила марихуану?
— Чем-то она одурманилась, это точно.
— От этого люди иногда меняются, Тони. Особенно неуравновешенные.
— Угу. Я знаю, сам пробовал. — Он спохватился. — Ну, давно. Очень. — Глаза у него стали жалкими.
— Где?
— Когда был мальчишкой.
— Здесь, в городе?
— Угу. — Он посмотрел налево и направо. — Я не хотел вам это говорить, мистер Гуннарсон. Мне тут нечем гордиться. Одно время я был в шайке, которая собиралась на ледяном заводе. До того как сообразил, к чему это ведет. Мы курили марихуану, чуть удавалось ее раздобыть.
— Вы были тогда знакомы с Гэсом?
— И с ним и с Секундиной.
— А с Гранадой?
— Угу. И я был там в тот вечер, когда у него с Гэсом завязалась драка. Я бы мог их остановить. В те дни я неплохо боксировал. Но, черт, я не стал вмешиваться. И надеялся, что они хорошо изуродуют друг друга. Только вышло не так.
— А что вы имели против них?
Лицо у него побелело. После паузы он сказал:
— Погодите, мистер Гуннарсон. Вы что, хотите и меня приплести? — Он оглянулся через плечо на полный теней проход. — Это когда было! Я только школу кончил и искал острых ощущений, как всякий мальчишка.
— Как и Гранада?
— Они с Гэсом были другие. Я их всегда ненавидел, сволочей.
— Из-за Секундины?
— Угу. — Кровь снова прихлынула к его лицу, и оно стало сафьяново-красным. — Я ее знал еще в школе Святого Сердца. Она в третьем классе училась, а я в шестом. Ясноглазая такая девчушка, веселая и беззаботная. Мать отправляла ее в школу в чистом платье, с ленточкой в волосах. Господи, она же была ангелом в живой картине Рождества Христова! А поглядите на нее теперь.
— За это нельзя винить мужчин в ее жизни. Люди уходят из детства.
— Под землю они уходят, — сказал он. — Под землю! — И хмуро уставился на тротуар, словно видел под ним геенну.
— Прошу вас, Тони, хорошенько подумайте. Может быть, вы ошибаетесь относительно Гранады?
— Угу, — ответил он медленно, — могу и ошибаться. Я в ком угодно могу ошибиться. Очень жалею, если сбил вас с толку.
Я ничего не ответил. Жалел я много сильнее.
— Может, меня занесло. Слишком уж много всего сразу. У меня бывают дни, когда вся моя проклятая жизнь вдруг встает на дыбы и бьет меня копытами по голове.
Он ударил невидимого противника левой в челюсть. Кривую кулак завершил возле его собственного подбородка. Он повернулся в сторону проулка.
— Куда вы, Тони? Разве вы не вернетесь в бар?
— Аркадия хочет, чтобы я остался у нее. Она засадила Торреса в тюрьму за оставление семьи без средств к существованию. А теперь боится быть одна. Думает, что и сама теперь susto.
— А что такое susto?
— Черная болезнь. Доктор говорит, чисто психологическая. А моя мать говорит, что она от злого духа.
— А что говорите вы?
— Не знаю. В школе учили, что никаких злых духов нет. А я не знаю. — Глаза у него были как погасшие фонари.
Он скрылся в проулке, а я поехал к себе в контору. Мысли мои оставались с Тони и Аркадией, замкнутые в смутном мраке между двумя частями города, между двумя магиями.
21
Моя собственная фамилия У. Гуннарсон, написанная по штукатурке стены над моим местом на автостоянке, напомнила мне, где я и почему. Я выключил мотор, прошел к задней двери и собственным ключом отпер ее. В приемной горел свет.
— Я вас разыскивала, — сказала миссис Уэнстайн. Вид у нее был усталый, улыбка поблекла. — Мне кажется, я нашла нужный вам городок. Маунтин-Гроув, примерно в шестидесяти милях отсюда вверх по долине. Больше половины фамилий сошлось. Адреса я выписала.
Она протянула мне аккуратно отпечатанный список из шести фамилий с названием улицы и телефонным номером. В том числе Аделаида Хейнс, живущая на Канал-стрит. Меня захлестнула волна удовлетворения. Как я нуждался в такой удаче!
— А Дотери не было? — спросил я и повторил по буквам.
— Нет. Правда, книга в справочной довольно старая. Кстати, пока я сидела там, вам звонил какой-то человек. Полковник Фергюсон. Сказал, что просит вас заехать к нему, и дал понять, что дело очень срочное.
— Давно?
— Минут двадцать назад. Я только что вернулась сюда.
— Белла, вы — сокровище.
— Знаю. Погребенное сокровище. А вы все-таки рассказали бы мне, что происходит?
— Может быть, завтра, когда вернусь из Маунтин-Гроува.
Она поглядела на меня с тревогой.
— Домой вы не заедете? Выдержка у миссис Г. железная, но всему есть предел.
— Вы мне оказали огромную услугу. Можно, я попрошу вас еще об одной?
— Знаю. Переночевать у миссис Г. Ничего другого я не ждала.
— Но вы согласны?
— Буду рада, Билл. (Она очень редко называла меня по имени.) И вы себя поберегите. Мне нравится работать для вас всем тревогам и утомительным поручениям вопреки.
Перед домом Фергюсона горели прожектора, отбрасывая черные тени вдоль обрыва и поперек подъездной дороги. На развороте стоял пыльный «форд» последней модели. Мне он показался знакомым, и я заглянул внутрь. Прокатная машина, как свидетельствовала регистрационная бирка. На переднем сиденье лежала летняя шляпа с сияющим солнцем на ленте.
Когда Фергюсон открыл дверь, рядом с ним возник страстный коротышка из Майами. Он спросил у Фергюсона:
— Это кто, вы сказали?
— Мистер Гуннарсон, мой здешний поверенный. Мистер Солемен, мистер Гуннарсон.
— Мы знакомы.
— Верно, — вставил Солемен. — В клубе «Предгорья» на автостоянке. Чего же вы не сказали, что работаете у Фергюсона. Мы прямо на месте все и уладили бы. — Он улыбнулся, не показав зубов.
Фергюсон выглядел обессиленным и несчастным.
— Не будем стоять в дверях, господа.
Мы пошли следом за ним в большую комнату, выходившую окнами на океан. Солемен занял позицию в центре, словно хозяин. При таком освещении вздутие у него под мышкой сразу бросалось в глаза. От нее по габардиновому пиджаку разбегались морщинки.
— В чем, собственно, дело? — спросил я. Солемен кивнул Фергюсону.
— Объясните ему.
— Мистер Солемен — бизнесмен из Флориды, — хрипло произнес Фергюсон. — Он утверждает, будто моя жена должна ему крупную сумму.
— «Будто» не то слово. Она ее должна и уплатит!
— Но моей жены здесь нет. Сколько раз мне повторять, что я не знаю, где она!
— Да ладно вам! — Солемен покачал головой с грустной снисходительностью. — Вы знаете, где она. И скажете мне. А нет, так мы ее сами разыщем. У нас за спиной надежная организация. Только лучше бы по-хорошему. Для вас лучше.
— Насколько я тогда понял, вы питаете к этой даме самые теплые чувства? — заметил я.
— Так-то так, только не на шестьдесят пять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62