- Не думаю, чтобы ваш дедушка хотел держать в своем магазине человека с такой биографией.
- Дедуля был простофиля, опекал всех, кому, по его мнению, не повезло. Он присматривал за Джоем, но не пытался выставить его из магазина.
- Солт стащил у него что-нибудь?
- Насколько я знаю, нет. Странно, не правда ли? Когда он начал за мной ухаживать, то сказал, что у него честные намерения. И действительно, казалось, что он ведет себя порядочно. Господи, он даже обманул меня!
- Может быть, какое-то время он обманывал сам себя.
Она отрывисто засмеялась:
- Только не Джой Солт.
- Но он же ничего не украл из магазина?
- Верно. Но, думаю, там просто не было ничего, чего бы он хотел. За исключением меня.
- Вы злите меня, - сказал я. - Вы с виду милая. И разговариваете как честная девушка. Но когда-то позволили придурку с баками надуть вас. И очнулись от увлечения молодой любовью с головной болью. Такое могло случиться с каждой. Это происходит у большего количества девушек, чем вы думаете. Но как вы после этого поступили? Подняли лапки кверху и сказали себе, что жизнь кончилась... Что вы навсегда погибли. Вы хорошо знали, что были романтичной простофилей, поэтому решили доказать всему миру противоположное. Однажды проявив мягкость, решили отныне быть жесткой. Вы попались один раз, поэтому теперь позволяете кому попало проделывать это с вами по десять - двенадцать раз за ночь. И все это, чтобы доказать самой себе и этому придурку с баками, что вы крепкая бабенка и можете еще не такое вынести.
- Вы очень здорово поняли меня, - сказала она с иронией. - Вам стоило бы стать психоаналитиком - кажется, так это называется.
- Я не думаю, что вы такая уж выносливая. Думаю, вы очень легко ранимы.
- Вы-то как раз и рассуждаете как мягкотелый романтик. Полагаю, вы где-то прочитали, что женщина никогда не забывает своего первого любовника. Я не перейду улицу, чтобы плюнуть на Солта, даже если он будет валяться в канаве. Возможно, скоро так и случится.
- Я имел в виду не это.
- Вы сами не знаете, что имели в виду, - сказала она с жаром. - Возможно, вы считаете, что для меня что-то значат мужчины, которых я привожу сюда. Для меня они значат не больше, чем деревяшки. Они могут трудиться и потеть на мне, но они не могут меня затронуть. Я могу лежать под мужчиной и думать о том, что приготовить завтра на обед.
- Это не самый легкий способ зарабатывать себе на обед.
- Легкий и мягкий. Он позволяет мне покупать нужные вещи. Вы думаете, я забочусь о себе? Ничуть. Признаюсь, первое время я береглась. А потом стало все равно. Я совсем не забочусь о себе. Никто не может мне ничего сделать.
Истерический поток слов, пронзительное бормотание наполнили комнату. Ее белые руки нервно сжимали одна другую на коленях.
- Вы рассуждаете как заядлая потаскушка, - сказал я. - Но вас что-то беспокоит, и вы сами себе не очень нравитесь.
- Я очень даже себе нравлюсь! - прокричала она с вызовом. - Гораздо больше, чем мягкотелый, пускающий пузыри проповедник, который сует нос в чужие дела. - Поток слов неожиданно прекратился, как будто сработал невидимый клапан.
Она закрыла лицо руками, пробежала по узкой комнате и рухнула на кровать. Нараставшие рыдания вырвались теперь из ее груди и сотрясали все тело. Кровать скрипнула под ней, как бы сочувствуя ее слезам.
Я поднялся со стула и подошел к ней. Карла лежала поперек кровати, лицом вниз, с рассыпавшимся снопом волос. Она рыдала почти беззвучно, мелкая дрожь пробегала по ее телу, острые лопатки вздрагивали. Я подумал, что надо накрыть ее чем-нибудь и уйти, но жалость удерживала меня на месте. Никогда раньше, ни к кому я не испытывал такой жалости.
Вдруг я почувствовал давление в паху, и жалость превратилась в непреодолимое желание. Я наклонился над ней, приподнял волосы и поцеловал ее в шею. Руки запустил под ее тело и нащупал твердые небольшие груди. Я забыл о безобразной комнате, о нашей странной встрече, о мрачном прошлом и туманном будущем. И она тоже.
Ее уста были сладкими, тело - гибким, страстным и ласковым.
- Ложись на меня. Обними меня крепко. Еще крепче.
- Я не хочу делать тебе больно, любимая.
- Ты не можешь сделать мне больно.
Потоки страсти поднялись, встретились, смешались и утихли. Я чувствовал себя опустошенным, ошеломленным и уставшим. Она была очень нежна со мной. Какое-то время мы лежали молча, не двигаясь, прижимаясь друг к другу.
- Никогда не чувствовала себя так странно, - сказала она.
- Я тоже.
- И так приятно.
Она встала с улыбкой на лице и прошла за ширму в углу. Ее голос наложился на знакомые звуки журчащей в раковине воды:
- Надеюсь, ты не думаешь, что я привела тебя сюда, чтобы... соблазнить?
- Вначале я подумал, что, может быть, и так. Но ты отогнала эту мысль. И если тут и совратил кто кого, то это сделал я.
- Какое-то безумие. Я раскапризничалась, как ребенок, и потом... Но все произошло так естественно.
- Да, естественно.
- Но все произошло так быстро. Я не думала, что такое может произойти так быстро.
- Что - такое?
Она вышла из-за перегородки, с умытым сияющим лицом, помолодев на пять лет. Склонилась ко мне и слегка поцеловала.
- Думаю, ты - славный человек.
- Я-то не очень хороший. Но ты славная, если не будешь мешать сама себе.
Она рассмеялась мне в лицо.
- Ты смешной. Весь измазан губной помадой.
- Хотел бы я знать, откуда она взялась.
- Ты отлично знаешь, откуда она взялась. - Карла опять поцеловала меня. - Пойди умойся.
Когда я умылся и вышел из-за ширмы, она сидела у туалетного столика и опять расчесывала волосы. Светлая щетка, поблескивая, двигалась взад и вперед, издавая шуршание, и прихорашивала локоны.
- Перестань это делать, - попросил я. - Не выношу, когда ты расчесываешь волосы. Это нагоняет на меня странные чувства.
- Значит, тебе суждено испытывать странные чувства. Мне надо идти вниз.
В коридоре раздались шаги, и кто-то попытался открыть дверь. До этого момента нам казалось, что мы находимся в горной хижине, вдали от людей, в отдельной каюте на корабле, плывущем в открытом море, в глубинах земли... И тут реальность, похожая на ощущение дурного запаха во рту, вернулась ко мне.
- Кто там? - спросила она, ее глаза напряженно всматривались в зеркало.
- Мабель. Это ты, Карла?
- Минуточку, дорогая. Я сейчас выйду.
Через дверь донеслись голоса мужчины и женщины, которые разговаривали и смеялись.
- Кажется, мы провели здесь очень много времени. - Она промокнула губы листочком туалетной бумаги "Клинекс" и встала, поправила тесемки на платье. Ее лицо, покрытое пудрой и помадой, приобрело свое первоначальное выражение холодного бесстрастия. Такое легкое превращение вызвало во мне гнев. Хотелось сорвать с нее маску и опять превратить в плачущую девочку.
- Подожди, - сказал я резко. - Сколько я должен?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56