— Она набросила последние простыни на веревку и откинула с лица седеющие волосы.
— А что он делал ночью в порту?
— Живет он там. Я думала, вы его знаете.
Я сказал, что не знаю.
— Можете подождать, она должна скоро вернуться. В больнице посетителям только до четырех можно.
— Спасибо, я лучше поеду туда. — Мои часы показывали четверть четвертого.
Без пяти четыре я вернулся туда, откуда начал. Сестра в справочной сказала, что Тарантини лежит в палате 204 — вверх по лестнице и через холл направо — и что у меня осталось всего пара минут.
Дверь палаты 204 была открыта. Огромных габаритов женщина в черном, в красный горошек платье стояла ко мне спиной посреди комнаты, заслоняя от меня лежащего в постели человека. Женщина говорила громко, с сильным итальянским акцентом.
— Ни в коем случае, Марио! Ты должен лежать, пока тебе не разрешит встать доктор. Он лучше знает.
— К черту доктора! — пробасил в ответ мужчина. Он сильно шепелявил.
— Можешь сколько угодно чертыхаться, если тебе так нравится, но с постели не вставай. Обещай мне, Марио.
— Ладно, сегодня не буду, — буркнул мужчина. — Но насчет завтра не обещаю.
— А завтра посмотрим, что скажет доктор. — Женщина склонилась над койкой, и я услышал громкий чмок.
— Аддио, фильо мио. Чи ведиамо домани.
— Арриведерчи. Не беспокойся, мама.
Когда она выходила из палаты, я шагнул в сторону и стал внимательно изучать правила внутреннего распорядка в рамке на стене. Окажись бедра у миссис Тарантини на дюйм-другой шире, ей пришлось бы протискиваться в дверь боком. На мгновение остановив на мне подозрительный взгляд черных глаз, она, переваливаясь, понесла свое огромное тело дальше. Набухшие варикозные вены у нее под чулками были похожи на толстых фиолетовых червей.
Я вошел в палату. В ней было две койки. На одной, у окна, спал мужчина с пузырем для льда у горла. На другой, ближе ко мне, полулежал, опираясь на две подушки, человек, которого я искал. Голова его была почти сплошь забинтована. Открытая часть скорее напоминала раздавленный баклажан, чем человеческое лицо. Оно распухло и посинело, местами позеленело и пожелтело, покрытое темными пятнами ссадин. Кто-то, кому нравилось причинять людям боль, изрядно поработал над его лицом — похоже, даже ногами.
Вздутые губы прошепелявили:
— Тебе чего, приятель?
— Что с вами произошло? — спросил я в ответ.
— Могу рассказать, если очень интересуешься, — с трудом выговорил он. — Глянул я на днях на свою рожу в зеркало, и до того она мне не понравилась, что я схватил молоток и как следует ей задал. Чего еще хочешь знать?
— Ребята с фирмы игральных автоматов все-таки до вас добрались, Тарантини?
Секунду он молча смотрел на меня. Глаза его в почерневших глазницах казались печальными. Он поскреб волосатой рукой густую черную щетину на подбородке. Я заметил ссадины на костяшках его пальцев.
— Убирайся отсюда! — неожиданно рявкнул он.
— Соседа разбудите, — предупредил я.
— Проваливай. Если ты работаешь на этого ублюдка, так ему и передай. А если ты легавый, тем более уматывай — я с тобой разговаривать не обязан, понятно?
— Ни на каких ублюдков я не работаю. В полиции тоже. Я частный детектив и ищу Галли Лоуренс. Ее мать думает, что с ней что-то случилось.
— Если вы частный детектив, покажите лицензию.
Я открыл бумажник и показал ему фотокопию.
— Мне сказали, что вы увезли ее на своей машине, когда она съезжала с квартиры.
— Я?! — В голосе его прозвучало неподдельное удивление.
— У вас спортивный «паккард» бронзового цвета?
— У меня — нет. Вы ищете моего брата. Не вы один. Меня зовут Марио, а вам нужен Джо.
— А где он?
— Если в я знал. Он сбежал три дня назад, скотина. Оставил меня с... — Он не закончил фразы. Рот его медленно приоткрылся, обнажив торчащие обломки зубов.
— Галли Лоуренс была с ним?
— Возможно. Он давно с ней путался. Хотите их найти, а?
Я кивнул.
Он сел прямо, поднявшись с подушек, и лицо его показалось мне еще страшнее.
— Давайте заключим договор. Я знаю, где они жили в Лос-Анджелесе. Я вам скажу, а вы дадите мне знать, если найдете их, идет?
— А вам он зачем нужен?
— Я ему сам скажу. Так скажу, что он век не забудет.
— Хорошо, — согласился я. — Если я его найду, я вам сообщу. Итак, где он живет?
— В «Каса-Лома». Шикарный отель в Беверли-Хиллз. Может, оттуда вам удастся его проследить.
— А сами вы где обитаете?
— На своей посудине. Стоит в порту у пристани для яхт. «Ацтекская королева».
— Зачем разыскивают его те, другие?
— Спросите что полегче. — Он снова откинулся на подушки. Холодный, с заученными интонациями голос сказал у меня за спиной:
— Приемные часы закончились, сэр. Как вы себя чувствуете, мистер Тарантини?
— Лучше не бывает, — отозвался тот. — Как вам мой вид?
— Бинты вам к лицу, мистер Тарантини. — Медсестра взглянула на другого пациента. — Как мы себя чувствуем без миндалин?
— Он тоже в порядке — думает, что не дотянет до завтрашнего утра, — криво усмехнулся Тарантини.
— Завтра утром он уже будет разгуливать по палате, — профессионально рассмеялась медсестра и вышла.
Я догнал ее в холле.
— Что произошло с Марио, — спросил я. — Он не хочет мне говорить.
Это была рослая, широкая в кости девушка с длинным носом и серьезным выражением лица.
— Нам — тоже, — ответила она. — Моя подруга дежурила в травматологическом отделении, когда он к нам поступил. Собственно, не поступил, а пришел — совершенно один, посреди ночи. Он был в ужасном состоянии, лицо все в крови. У него нашли легкое сотрясение мозга. Он сказал, что упал и разбился у себя на яхте. На самом деле его, конечно, избили — это видно с первого взгляда. Подруга, разумеется, вызвала полицию, но он и с ними не захотел говорить. Он очень скрытный, не правда ли?
— Весьма.
— Вы его друг?
— Просто знакомый.
— Некоторые из наших сестер говорят, что здесь замешаны гангстеры — что он был в банде и не поладил со своими дружками. Как вы думаете, в этом есть доля правды?
Я сказал, что в больницах всегда ходят какие-то слухи.
6
Я ужинал в ресторане «У Муссо» в Голливуде. Дожидаясь своего бифштекса, я попробовал позвонить из автомата Джозефу Тарантини, но не дозвонился. Бифштекс подали именно такой, какой я любил, — чуть недожаренный, с грибами и горкой жареного лука колечками сбоку. Съев все это и запив пинтой темного эля, я почувствовал себя хорошо. Пока что я не продвинулся в деле ни на дюйм, но чувствовал себя хорошо. Я испытывал то волнующее, почти пророческое предчувствие, которое будоражит кровь, когда знаешь, что в ближайшее время может произойти все что угодно и, вероятно, произойдет.
Выезжая со стоянки, я включил фары. Сгущающиеся серые сумерки казались почти осязаемыми. В их дымке город утратил ясность очертаний, став зыбким и изменчивым, как летящее по небу облако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— А что он делал ночью в порту?
— Живет он там. Я думала, вы его знаете.
Я сказал, что не знаю.
— Можете подождать, она должна скоро вернуться. В больнице посетителям только до четырех можно.
— Спасибо, я лучше поеду туда. — Мои часы показывали четверть четвертого.
Без пяти четыре я вернулся туда, откуда начал. Сестра в справочной сказала, что Тарантини лежит в палате 204 — вверх по лестнице и через холл направо — и что у меня осталось всего пара минут.
Дверь палаты 204 была открыта. Огромных габаритов женщина в черном, в красный горошек платье стояла ко мне спиной посреди комнаты, заслоняя от меня лежащего в постели человека. Женщина говорила громко, с сильным итальянским акцентом.
— Ни в коем случае, Марио! Ты должен лежать, пока тебе не разрешит встать доктор. Он лучше знает.
— К черту доктора! — пробасил в ответ мужчина. Он сильно шепелявил.
— Можешь сколько угодно чертыхаться, если тебе так нравится, но с постели не вставай. Обещай мне, Марио.
— Ладно, сегодня не буду, — буркнул мужчина. — Но насчет завтра не обещаю.
— А завтра посмотрим, что скажет доктор. — Женщина склонилась над койкой, и я услышал громкий чмок.
— Аддио, фильо мио. Чи ведиамо домани.
— Арриведерчи. Не беспокойся, мама.
Когда она выходила из палаты, я шагнул в сторону и стал внимательно изучать правила внутреннего распорядка в рамке на стене. Окажись бедра у миссис Тарантини на дюйм-другой шире, ей пришлось бы протискиваться в дверь боком. На мгновение остановив на мне подозрительный взгляд черных глаз, она, переваливаясь, понесла свое огромное тело дальше. Набухшие варикозные вены у нее под чулками были похожи на толстых фиолетовых червей.
Я вошел в палату. В ней было две койки. На одной, у окна, спал мужчина с пузырем для льда у горла. На другой, ближе ко мне, полулежал, опираясь на две подушки, человек, которого я искал. Голова его была почти сплошь забинтована. Открытая часть скорее напоминала раздавленный баклажан, чем человеческое лицо. Оно распухло и посинело, местами позеленело и пожелтело, покрытое темными пятнами ссадин. Кто-то, кому нравилось причинять людям боль, изрядно поработал над его лицом — похоже, даже ногами.
Вздутые губы прошепелявили:
— Тебе чего, приятель?
— Что с вами произошло? — спросил я в ответ.
— Могу рассказать, если очень интересуешься, — с трудом выговорил он. — Глянул я на днях на свою рожу в зеркало, и до того она мне не понравилась, что я схватил молоток и как следует ей задал. Чего еще хочешь знать?
— Ребята с фирмы игральных автоматов все-таки до вас добрались, Тарантини?
Секунду он молча смотрел на меня. Глаза его в почерневших глазницах казались печальными. Он поскреб волосатой рукой густую черную щетину на подбородке. Я заметил ссадины на костяшках его пальцев.
— Убирайся отсюда! — неожиданно рявкнул он.
— Соседа разбудите, — предупредил я.
— Проваливай. Если ты работаешь на этого ублюдка, так ему и передай. А если ты легавый, тем более уматывай — я с тобой разговаривать не обязан, понятно?
— Ни на каких ублюдков я не работаю. В полиции тоже. Я частный детектив и ищу Галли Лоуренс. Ее мать думает, что с ней что-то случилось.
— Если вы частный детектив, покажите лицензию.
Я открыл бумажник и показал ему фотокопию.
— Мне сказали, что вы увезли ее на своей машине, когда она съезжала с квартиры.
— Я?! — В голосе его прозвучало неподдельное удивление.
— У вас спортивный «паккард» бронзового цвета?
— У меня — нет. Вы ищете моего брата. Не вы один. Меня зовут Марио, а вам нужен Джо.
— А где он?
— Если в я знал. Он сбежал три дня назад, скотина. Оставил меня с... — Он не закончил фразы. Рот его медленно приоткрылся, обнажив торчащие обломки зубов.
— Галли Лоуренс была с ним?
— Возможно. Он давно с ней путался. Хотите их найти, а?
Я кивнул.
Он сел прямо, поднявшись с подушек, и лицо его показалось мне еще страшнее.
— Давайте заключим договор. Я знаю, где они жили в Лос-Анджелесе. Я вам скажу, а вы дадите мне знать, если найдете их, идет?
— А вам он зачем нужен?
— Я ему сам скажу. Так скажу, что он век не забудет.
— Хорошо, — согласился я. — Если я его найду, я вам сообщу. Итак, где он живет?
— В «Каса-Лома». Шикарный отель в Беверли-Хиллз. Может, оттуда вам удастся его проследить.
— А сами вы где обитаете?
— На своей посудине. Стоит в порту у пристани для яхт. «Ацтекская королева».
— Зачем разыскивают его те, другие?
— Спросите что полегче. — Он снова откинулся на подушки. Холодный, с заученными интонациями голос сказал у меня за спиной:
— Приемные часы закончились, сэр. Как вы себя чувствуете, мистер Тарантини?
— Лучше не бывает, — отозвался тот. — Как вам мой вид?
— Бинты вам к лицу, мистер Тарантини. — Медсестра взглянула на другого пациента. — Как мы себя чувствуем без миндалин?
— Он тоже в порядке — думает, что не дотянет до завтрашнего утра, — криво усмехнулся Тарантини.
— Завтра утром он уже будет разгуливать по палате, — профессионально рассмеялась медсестра и вышла.
Я догнал ее в холле.
— Что произошло с Марио, — спросил я. — Он не хочет мне говорить.
Это была рослая, широкая в кости девушка с длинным носом и серьезным выражением лица.
— Нам — тоже, — ответила она. — Моя подруга дежурила в травматологическом отделении, когда он к нам поступил. Собственно, не поступил, а пришел — совершенно один, посреди ночи. Он был в ужасном состоянии, лицо все в крови. У него нашли легкое сотрясение мозга. Он сказал, что упал и разбился у себя на яхте. На самом деле его, конечно, избили — это видно с первого взгляда. Подруга, разумеется, вызвала полицию, но он и с ними не захотел говорить. Он очень скрытный, не правда ли?
— Весьма.
— Вы его друг?
— Просто знакомый.
— Некоторые из наших сестер говорят, что здесь замешаны гангстеры — что он был в банде и не поладил со своими дружками. Как вы думаете, в этом есть доля правды?
Я сказал, что в больницах всегда ходят какие-то слухи.
6
Я ужинал в ресторане «У Муссо» в Голливуде. Дожидаясь своего бифштекса, я попробовал позвонить из автомата Джозефу Тарантини, но не дозвонился. Бифштекс подали именно такой, какой я любил, — чуть недожаренный, с грибами и горкой жареного лука колечками сбоку. Съев все это и запив пинтой темного эля, я почувствовал себя хорошо. Пока что я не продвинулся в деле ни на дюйм, но чувствовал себя хорошо. Я испытывал то волнующее, почти пророческое предчувствие, которое будоражит кровь, когда знаешь, что в ближайшее время может произойти все что угодно и, вероятно, произойдет.
Выезжая со стоянки, я включил фары. Сгущающиеся серые сумерки казались почти осязаемыми. В их дымке город утратил ясность очертаний, став зыбким и изменчивым, как летящее по небу облако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61