Хотя это будет не так трудно сделать.
— У вас и для этого существует система?
— Наблюдайте за мной, — ответил Тедди. — Просто наблюдайте за мной.
Глава 7
Под влиянием приятного укачивания вагона, проходящего опьянения от виски, мягкого приближения ночи мне было уютно, сонливо и немного грустно. Я держал руки Мэри в своих руках. Поезд между тем превратился в извивающегося яркого червя, который пролагал себе путь через континент тьмы. Освещенный вагон стал для нас центром жизни и света, который несся среди загадочных теней, иногда озарявшихся огоньками одиноких ферм и затерявшихся недвижных городков.
Мэри очаровательно зевнула, потянулась, как котенок, и потерлась щекой о мое плечо.
— Грошик за ваши мысли, — прошептала она.
— Я думал о кодах Тедди Трэска.
— Проклятие! Мне показалось, что вы думаете обо мне. Возвратите мне мой грошик. Я могла бы держаться за руки с механической думающей машиной.
— Вы бросили свой грошик в прорезь и получили то, что полагается. Я не виноват, что мои хорошо смазанные мозги работают именно так.
— Хорошо смазанные — это точное выражение. Хорошо смазанные виски. И что же думающую машину заинтересовало в коде Тедди Трэска?
— Я думал, что такого типа код вполне мог использовать вражеский агент. Вспомните, что я говорил Эрику в тот день в Гонолулу? Все коды и шифры, известные мне, строились на использовании букв, цифр и слов. Но такой код, как у Трэска, позволяет избежать всего этого. Радиоперехватчик может даже и не знать, что он слушает нечто закодированное.
— Не понимаю. Но продолжайте думать о ваших кодах, а я буду вспоминать всех интересных мужчин, с которыми мне пришлось столкнуться в жизни.
— Разве я вам уделяю мало внимания? — Я сжал ее руку.
— Сейчас достаточно. Может быть, я и не стану вспоминать всех этих интересных мужчин. К слову, они были не так уж интересны.
За обедом мы оказались в компании с армейским офицером по фамилии Райт, который сел на поезд в Форт-Мэдисон. Это был невысокий полный мужчина лет сорока с отличительными знаками майора медицинской службы сухопутных войск. Он проявил явный и самоуверенный интерес к Мэри, чем доставил мне удовольствие. Его специальностью была психиатрия боевого истощения. Он прочитал нам об этом лекцию с видом павлина, расправляющего хвост.
За обедом я заметил, что Тедди Трэск сумел сесть за один стол с Тессингерами и что миссис Тессингер начала относиться к нему с некоторой благосклонностью. Андерсон и мисс Гриин сидели за отдельным столиком и, по-видимому, нашли много тем для беседы.
Вскоре после восьми часов мы прибыли в Канзас-Сити, где к поезду должны были прицепить пульмановский спальный вагон. Стоянка длилась полчаса, и мы с Мэри вместе с другими пассажирами общего вагона вышли на перрон, чтобы подышать и размяться. Когда время стоянки почти истекло, ко мне подошел солдат сухопутных войск с большим брезентовым рюкзаком и спросил:
— Не подскажешь, братишка, где находится вагон 173?
— Не наш ли это вагон? — произнесла Мэри. — Возможно, он в самом конце поезда.
Мы втроем пошли вдоль платформы и отыскали вагон 173, который действительно оказался последним в составе. Я оставил Мэри в купе, а сам пошел в общий вагон, чтобы забрать вещи. А когда вернулся в спальный вагон, то оказалось, что большинство наших знакомых из общего вагона оказались там: майор Райт, Андерсон и мисс Гриин, Тессингеры и Тедди Трэск, который суетился и помогал им. Старая дама из Гранд-Рэпидз заняла одно из двух международных купе, а через некоторое время я подметил, что во втором таком купе разместился смуглый мужчина с мрачным лицом.
Солдат, который обратился к нам с вопросом, сидел рядом с Мэри в купе, пока застилали его полку по соседству. Это был довольно молодой человек лет тридцати, с худощавым загорелым лицом. Он сказал, что его фамилия Хэтчер. У него был значок участника боев в Европе. Присев рядом с ним, я обратил внимание, что он слегка навеселе. Впрочем, я и сам еще не совсем протрезвел.
Когда поезд тронулся, парень сказал тихим голосом, в котором слышался диалект штата Миссури:
— Интересно, когда же я снова попаду в Канзас-Сити?
— Приезжали домой в отпуск? — спросил я.
— Угадал, братишка. И какой это был отпуск! Я повидал Лондон, Париж и Шанхай, но мой город — Канзас. Здесь я спустил семьсот пятьдесят долларов за две недели. И это стоило того.
— Но вы побывали в Шанхае не во время этой войны?
— Эта война тянется дольше, чем некоторые люди склонны думать. Я был в Шанхае в тридцать седьмом, когда служил матросом на английском грузовом судне.
— Тогда вы, должно быть, и сейчас служите в военно-морском флоте?
— Я пытался поступить на военно-морской флот, но не прошел медицинскую комиссию. Я был в достаточно хорошей физической форме, чтобы участвовать в высадке на Сицилию и в освобождении Нормандии, но оказался непригодным для военно-морского флота. Как вам это нравится?
— Я всегда говорил, что сухопутным войскам труднее всего. На флоте все обстоит довольно спокойно, если, конечно, ваш корабль не попал под прямое попадание и вам не приходится спасаться вплавь.
— Это — самый необычный спор между сухопутной армией и военно-морским флотом, который мне приходилось слышать, — заметила с улыбкой Мэри.
— Ну что же, зато это правда, — подтвердил я свои слова с какой-то пьяной настойчивостью. — Я подался на флот, чтобы меня не загребли в пехоту.
— Послушайте, мне нравится, как вы рассуждаете, — воодушевился рядовой Хэтчер. — Вы рассуждаете непредвзято, хотя и офицер. Как насчет того, чтобы выпить за это?
Он начал подниматься с места, но я его остановил:
— Моя бутылка ближе. По крайней мере, полбутылки.
Мы выпили по стопке, а Мэри отказалась, потому что виски нечем было разбавить.
— Вы сказали, что некоторое время провели в Китае в тридцатых годах. Захватили ли вы войну в Китае? — спросил я.
— Я видел разгром Нанкина. Этого не забыть. — Он задумался, и веселое выражение слетело с его лица. Мэри с интересом взглянула на него, но промолчала.
Хэтчер продолжил свой рассказ с какой-то натугой, в манере моряков былых времен:
— Корабль, на котором я служил, перевозил пассажиров из Нанкина вверх по реке. В большинстве это были европейцы — англичане, французы, русские, и немного американцев, которые уходили из Нанкина, пока еще было возможно. Шла зима тридцать седьмого. Мы загрузились, не зная, что рейс станет последним, но не смогли достать продовольствия для пассажиров. Весь-день и всю ночь простояли на якоре у Нанкина, пока первый помощник капитана лез из кожи вон, стараясь достать хоть что-нибудь съестное. Конечно, в Нанкине продовольствие было, но его захватили япошки.
На второй день первый помощник поехал в город, взяв с собой меня и еще пятерых моряков, которые умели стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— У вас и для этого существует система?
— Наблюдайте за мной, — ответил Тедди. — Просто наблюдайте за мной.
Глава 7
Под влиянием приятного укачивания вагона, проходящего опьянения от виски, мягкого приближения ночи мне было уютно, сонливо и немного грустно. Я держал руки Мэри в своих руках. Поезд между тем превратился в извивающегося яркого червя, который пролагал себе путь через континент тьмы. Освещенный вагон стал для нас центром жизни и света, который несся среди загадочных теней, иногда озарявшихся огоньками одиноких ферм и затерявшихся недвижных городков.
Мэри очаровательно зевнула, потянулась, как котенок, и потерлась щекой о мое плечо.
— Грошик за ваши мысли, — прошептала она.
— Я думал о кодах Тедди Трэска.
— Проклятие! Мне показалось, что вы думаете обо мне. Возвратите мне мой грошик. Я могла бы держаться за руки с механической думающей машиной.
— Вы бросили свой грошик в прорезь и получили то, что полагается. Я не виноват, что мои хорошо смазанные мозги работают именно так.
— Хорошо смазанные — это точное выражение. Хорошо смазанные виски. И что же думающую машину заинтересовало в коде Тедди Трэска?
— Я думал, что такого типа код вполне мог использовать вражеский агент. Вспомните, что я говорил Эрику в тот день в Гонолулу? Все коды и шифры, известные мне, строились на использовании букв, цифр и слов. Но такой код, как у Трэска, позволяет избежать всего этого. Радиоперехватчик может даже и не знать, что он слушает нечто закодированное.
— Не понимаю. Но продолжайте думать о ваших кодах, а я буду вспоминать всех интересных мужчин, с которыми мне пришлось столкнуться в жизни.
— Разве я вам уделяю мало внимания? — Я сжал ее руку.
— Сейчас достаточно. Может быть, я и не стану вспоминать всех этих интересных мужчин. К слову, они были не так уж интересны.
За обедом мы оказались в компании с армейским офицером по фамилии Райт, который сел на поезд в Форт-Мэдисон. Это был невысокий полный мужчина лет сорока с отличительными знаками майора медицинской службы сухопутных войск. Он проявил явный и самоуверенный интерес к Мэри, чем доставил мне удовольствие. Его специальностью была психиатрия боевого истощения. Он прочитал нам об этом лекцию с видом павлина, расправляющего хвост.
За обедом я заметил, что Тедди Трэск сумел сесть за один стол с Тессингерами и что миссис Тессингер начала относиться к нему с некоторой благосклонностью. Андерсон и мисс Гриин сидели за отдельным столиком и, по-видимому, нашли много тем для беседы.
Вскоре после восьми часов мы прибыли в Канзас-Сити, где к поезду должны были прицепить пульмановский спальный вагон. Стоянка длилась полчаса, и мы с Мэри вместе с другими пассажирами общего вагона вышли на перрон, чтобы подышать и размяться. Когда время стоянки почти истекло, ко мне подошел солдат сухопутных войск с большим брезентовым рюкзаком и спросил:
— Не подскажешь, братишка, где находится вагон 173?
— Не наш ли это вагон? — произнесла Мэри. — Возможно, он в самом конце поезда.
Мы втроем пошли вдоль платформы и отыскали вагон 173, который действительно оказался последним в составе. Я оставил Мэри в купе, а сам пошел в общий вагон, чтобы забрать вещи. А когда вернулся в спальный вагон, то оказалось, что большинство наших знакомых из общего вагона оказались там: майор Райт, Андерсон и мисс Гриин, Тессингеры и Тедди Трэск, который суетился и помогал им. Старая дама из Гранд-Рэпидз заняла одно из двух международных купе, а через некоторое время я подметил, что во втором таком купе разместился смуглый мужчина с мрачным лицом.
Солдат, который обратился к нам с вопросом, сидел рядом с Мэри в купе, пока застилали его полку по соседству. Это был довольно молодой человек лет тридцати, с худощавым загорелым лицом. Он сказал, что его фамилия Хэтчер. У него был значок участника боев в Европе. Присев рядом с ним, я обратил внимание, что он слегка навеселе. Впрочем, я и сам еще не совсем протрезвел.
Когда поезд тронулся, парень сказал тихим голосом, в котором слышался диалект штата Миссури:
— Интересно, когда же я снова попаду в Канзас-Сити?
— Приезжали домой в отпуск? — спросил я.
— Угадал, братишка. И какой это был отпуск! Я повидал Лондон, Париж и Шанхай, но мой город — Канзас. Здесь я спустил семьсот пятьдесят долларов за две недели. И это стоило того.
— Но вы побывали в Шанхае не во время этой войны?
— Эта война тянется дольше, чем некоторые люди склонны думать. Я был в Шанхае в тридцать седьмом, когда служил матросом на английском грузовом судне.
— Тогда вы, должно быть, и сейчас служите в военно-морском флоте?
— Я пытался поступить на военно-морской флот, но не прошел медицинскую комиссию. Я был в достаточно хорошей физической форме, чтобы участвовать в высадке на Сицилию и в освобождении Нормандии, но оказался непригодным для военно-морского флота. Как вам это нравится?
— Я всегда говорил, что сухопутным войскам труднее всего. На флоте все обстоит довольно спокойно, если, конечно, ваш корабль не попал под прямое попадание и вам не приходится спасаться вплавь.
— Это — самый необычный спор между сухопутной армией и военно-морским флотом, который мне приходилось слышать, — заметила с улыбкой Мэри.
— Ну что же, зато это правда, — подтвердил я свои слова с какой-то пьяной настойчивостью. — Я подался на флот, чтобы меня не загребли в пехоту.
— Послушайте, мне нравится, как вы рассуждаете, — воодушевился рядовой Хэтчер. — Вы рассуждаете непредвзято, хотя и офицер. Как насчет того, чтобы выпить за это?
Он начал подниматься с места, но я его остановил:
— Моя бутылка ближе. По крайней мере, полбутылки.
Мы выпили по стопке, а Мэри отказалась, потому что виски нечем было разбавить.
— Вы сказали, что некоторое время провели в Китае в тридцатых годах. Захватили ли вы войну в Китае? — спросил я.
— Я видел разгром Нанкина. Этого не забыть. — Он задумался, и веселое выражение слетело с его лица. Мэри с интересом взглянула на него, но промолчала.
Хэтчер продолжил свой рассказ с какой-то натугой, в манере моряков былых времен:
— Корабль, на котором я служил, перевозил пассажиров из Нанкина вверх по реке. В большинстве это были европейцы — англичане, французы, русские, и немного американцев, которые уходили из Нанкина, пока еще было возможно. Шла зима тридцать седьмого. Мы загрузились, не зная, что рейс станет последним, но не смогли достать продовольствия для пассажиров. Весь-день и всю ночь простояли на якоре у Нанкина, пока первый помощник капитана лез из кожи вон, стараясь достать хоть что-нибудь съестное. Конечно, в Нанкине продовольствие было, но его захватили япошки.
На второй день первый помощник поехал в город, взяв с собой меня и еще пятерых моряков, которые умели стрелять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54