— Совершенно неестественно. Такой напряженный, сутулый. Почему вы не велели ему сидеть прямо? — Иантайн еле сдержался, чтобы напомнить леди Надоне, что говорил это тысячу раз при ней. — И у него так противно нахмурены брови…
Вообще-то это было его обычное выражение лица.
— Может, стоя? — спросил он, заранее страдая от того, что придется уговаривать их стоять спокойно. Он и сидеть-то их с трудом заставлял. Как и предсказывал Усси, уговоры на них не действовали, и отвлекались они так быстро, что он не успевал набросать нужную позу или хотя бы заставить изобразить улыбку.
— А почему вы, черт подери, рисуете такие маленькие картинки? Я что, через лупу смотреть должна? — сказала леди Надона, держа миниатюру на вытянутой руке. Иантайн уже довольно много знал о своей нанимательнице, чтобы удержаться от замечаний насчет ее дальнозоркости.
— Обычный размер для миниатюры.
— Это вы так говорите, — набросилась на него она. — Я хочу получить то, что смогу увидеть от противоположной стены комнаты.
Поскольку она всегда держалась «на другой стороне комнаты», когда ее чада крутились поблизости, он мог ее понять. Это были самые мерзкие подростки, каких он только видел, — толстые, поскольку по натуре были ленивы, одетые не по росту, поскольку швеи холда были неумехами, они постоянно что-то жрали, и на их физиономиях и одежде всегда были пятна и крошки. Их редко стригли, и все они ходили с грязными, длинными, неровно подстриженными космами. Даже две девочки были совершенно неженственны. Одна обрезала челку ножом — оставляя длинную косу, которую украшала бусинами и колокольчиками. У другой были толстые косы, которые она переплетала только в тех случаях, когда то, что скрепляло их, терялось.
Иантайн долго мучился со свиноподобным Чодоном, пока не понял, что этого ребенка просто невозможно изобразить «естественно». В конце концов он решил, что главное, чего следует добиться, — чтобы было понятно, какой именно отпрыск где нарисован. Но портрет Чодона был признан «неудовлетворительным». Более-менее сносным признали только портрет младшего, упрямого малыша лет трех, который ничего, кроме слова «нет», не знал и постоянно таскал с собой мягкую, набитую соломой игрушку. На самом деле лучшим в портрете Брискина был грязный соломенный зверь.
Иантайн попытался как-то романтизировать необычную прическу Луччи, но ему сказали, что с нормальными волосами она выглядит лучше и если он хоть что-то умеет, то пусть их и пририсует. И почему на ее лице такое глупое выражение, когда у Луччи очаровательнейшая улыбка и чудесный нрав? («Особенно когда она пытается свести кошку с котом, связывая их хвостами», — мысленно сказал Иантайн. В Битра-холде не было ни единого неискалеченного животного, и поваренок сказал ему, что они уже семь собак потеряли в этом году из-за «несчастных случаев».) У Луччи был кривой рот, вечно кисло поджатые губы. У Лонады, второй дочери, — пухлое лицо с глубоко посаженными темными глазками и отцовский нос. Это и для мужчины-то не ахти, а уж для женщины совсем худо.
Иантайну пришлось «купить» замок, чтобы из крохотной комнатушки, в которой он жил, не стянули спальный меховой мешок. Он знал, что его багаж в первый же день обшарили, и, возможно, не раз, судя по сальным отпечаткам пальцев на банках с красками. Поскольку он не привез с собой ничего ценного — да у него ничего и не было, — то он и не волновался. В любом холде нет-нет да и проявится воришка-другой. Управитель холда обычно знает, кто это, и возвращает то, что было похищено из гостевой комнаты. Но когда Иантайн нашел баночки с краской открытыми — чтобы высохли, — он сдался и «заплатил» за замок. В безопасности он себя не чувствовал, поскольку раз есть ключ, то и Дубликат сделать проще простого. Но мех пока оставался на постели. Он был рад, что взял меховой спальный мешок, поскольку одеяла, которые ему дали, были дырявыми, их давно уже было пора пустить на тряпки.
И это еще далеко не самые серьезные проблемы в Битра-холде. Выслушивая все замечания по поводу уже нарисованных миниатюр, причем в третьей серии картины были куда крупнее, чем в первой, Иантайн начал кое-что понимать в том, как родители видят своих отпрысков. На пятой серии он почти добился «удовлетворительности». Почти…
Затем дети, один за другим, заболели какой-то детской хворью, их обсыпало, и они вообще сидеть не могли.
— Вам следовало бы взяться за какое-нибудь дело дабы оправдать ваше содержание, — заявила леди Надона когда детей изолировали от прочих обитателей холда.
— В контракте сказано, что я буду иметь постель и стол…
Чокин поднял толстый палец, недобро улыбаясь.
— Пока вы работаете по контракту — да.
— Но дети больны…
Чокин пожал плечами.
— Это контрактом не оговорено. Вы не выполняете сейчас условия контракта, стало быть, холд сейчас не обязан вас кормить и предоставлять вам жилье. Конечно, я всегда могу вычесть из вашего жалованья расходы на время вашего безделья… — Ион расплылся в злорадной ухмылке.
— Безделья?.. — Иантайн был так взбешен, что не успел сдержать крик. «Неудивительно, — подумал он, — с трудом взяв себя в руки, что никто в цехе Домэза не пожелал взяться за выполнение битранского заказа».
— Хорошо, — рассудительно сказал Чокин. — Какое еще слово подходит, если вы не заняты работой, на которую вас наняли?
«Интересно, — подумал Иантайн, — знает ли Чокин, насколько важно ему получить до копейки те деньги, о которых говорилось в контракте?» Он не разговаривал в холде ни с кем — народ здесь был в лучшем случае мрачным и необщительным, да и встречались они обычно за едой. Оставалось только надеяться, что ему не придется столкнуться с ними в темном углу. Он стойко отказывался «немножко поиграть» с поварами или стражниками, чем вызвал всеобщую неприязнь. Так откуда им знать о его личной жизни или о причинах, по которым он здесь работает?
Так что, вместо того чтобы возвратиться домой, успешно выполнив контракт, с набитым кошельком, Иантайн проводил время «безделья», подправляя лица предков Чокина на фресках главного зала.
— Думаю, это будет для вас хорошей практикой, — с преувеличенным дружелюбием говорил Чокин, проводя ежедневную проверку его работы. — Вы будете лучше подготовлены к созданию портретов следующего поколения.
У всех у них, думал Иантайн, наследственный нос картошкой и свиноподобные рожи. Как ни странно, парочка женщин на семейных портретах оказались очень хорошенькими, слишком молоденькими и привлекательными по сравнению со своими супругами. Плохо, что мужские гены в этой семье неизменно брали верх.
Кроме того, Иантайну пришлось сделать специальные краски для стенной росписи — ведь он же не знал, что ему придется заниматься фресками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Вообще-то это было его обычное выражение лица.
— Может, стоя? — спросил он, заранее страдая от того, что придется уговаривать их стоять спокойно. Он и сидеть-то их с трудом заставлял. Как и предсказывал Усси, уговоры на них не действовали, и отвлекались они так быстро, что он не успевал набросать нужную позу или хотя бы заставить изобразить улыбку.
— А почему вы, черт подери, рисуете такие маленькие картинки? Я что, через лупу смотреть должна? — сказала леди Надона, держа миниатюру на вытянутой руке. Иантайн уже довольно много знал о своей нанимательнице, чтобы удержаться от замечаний насчет ее дальнозоркости.
— Обычный размер для миниатюры.
— Это вы так говорите, — набросилась на него она. — Я хочу получить то, что смогу увидеть от противоположной стены комнаты.
Поскольку она всегда держалась «на другой стороне комнаты», когда ее чада крутились поблизости, он мог ее понять. Это были самые мерзкие подростки, каких он только видел, — толстые, поскольку по натуре были ленивы, одетые не по росту, поскольку швеи холда были неумехами, они постоянно что-то жрали, и на их физиономиях и одежде всегда были пятна и крошки. Их редко стригли, и все они ходили с грязными, длинными, неровно подстриженными космами. Даже две девочки были совершенно неженственны. Одна обрезала челку ножом — оставляя длинную косу, которую украшала бусинами и колокольчиками. У другой были толстые косы, которые она переплетала только в тех случаях, когда то, что скрепляло их, терялось.
Иантайн долго мучился со свиноподобным Чодоном, пока не понял, что этого ребенка просто невозможно изобразить «естественно». В конце концов он решил, что главное, чего следует добиться, — чтобы было понятно, какой именно отпрыск где нарисован. Но портрет Чодона был признан «неудовлетворительным». Более-менее сносным признали только портрет младшего, упрямого малыша лет трех, который ничего, кроме слова «нет», не знал и постоянно таскал с собой мягкую, набитую соломой игрушку. На самом деле лучшим в портрете Брискина был грязный соломенный зверь.
Иантайн попытался как-то романтизировать необычную прическу Луччи, но ему сказали, что с нормальными волосами она выглядит лучше и если он хоть что-то умеет, то пусть их и пририсует. И почему на ее лице такое глупое выражение, когда у Луччи очаровательнейшая улыбка и чудесный нрав? («Особенно когда она пытается свести кошку с котом, связывая их хвостами», — мысленно сказал Иантайн. В Битра-холде не было ни единого неискалеченного животного, и поваренок сказал ему, что они уже семь собак потеряли в этом году из-за «несчастных случаев».) У Луччи был кривой рот, вечно кисло поджатые губы. У Лонады, второй дочери, — пухлое лицо с глубоко посаженными темными глазками и отцовский нос. Это и для мужчины-то не ахти, а уж для женщины совсем худо.
Иантайну пришлось «купить» замок, чтобы из крохотной комнатушки, в которой он жил, не стянули спальный меховой мешок. Он знал, что его багаж в первый же день обшарили, и, возможно, не раз, судя по сальным отпечаткам пальцев на банках с красками. Поскольку он не привез с собой ничего ценного — да у него ничего и не было, — то он и не волновался. В любом холде нет-нет да и проявится воришка-другой. Управитель холда обычно знает, кто это, и возвращает то, что было похищено из гостевой комнаты. Но когда Иантайн нашел баночки с краской открытыми — чтобы высохли, — он сдался и «заплатил» за замок. В безопасности он себя не чувствовал, поскольку раз есть ключ, то и Дубликат сделать проще простого. Но мех пока оставался на постели. Он был рад, что взял меховой спальный мешок, поскольку одеяла, которые ему дали, были дырявыми, их давно уже было пора пустить на тряпки.
И это еще далеко не самые серьезные проблемы в Битра-холде. Выслушивая все замечания по поводу уже нарисованных миниатюр, причем в третьей серии картины были куда крупнее, чем в первой, Иантайн начал кое-что понимать в том, как родители видят своих отпрысков. На пятой серии он почти добился «удовлетворительности». Почти…
Затем дети, один за другим, заболели какой-то детской хворью, их обсыпало, и они вообще сидеть не могли.
— Вам следовало бы взяться за какое-нибудь дело дабы оправдать ваше содержание, — заявила леди Надона когда детей изолировали от прочих обитателей холда.
— В контракте сказано, что я буду иметь постель и стол…
Чокин поднял толстый палец, недобро улыбаясь.
— Пока вы работаете по контракту — да.
— Но дети больны…
Чокин пожал плечами.
— Это контрактом не оговорено. Вы не выполняете сейчас условия контракта, стало быть, холд сейчас не обязан вас кормить и предоставлять вам жилье. Конечно, я всегда могу вычесть из вашего жалованья расходы на время вашего безделья… — Ион расплылся в злорадной ухмылке.
— Безделья?.. — Иантайн был так взбешен, что не успел сдержать крик. «Неудивительно, — подумал он, — с трудом взяв себя в руки, что никто в цехе Домэза не пожелал взяться за выполнение битранского заказа».
— Хорошо, — рассудительно сказал Чокин. — Какое еще слово подходит, если вы не заняты работой, на которую вас наняли?
«Интересно, — подумал Иантайн, — знает ли Чокин, насколько важно ему получить до копейки те деньги, о которых говорилось в контракте?» Он не разговаривал в холде ни с кем — народ здесь был в лучшем случае мрачным и необщительным, да и встречались они обычно за едой. Оставалось только надеяться, что ему не придется столкнуться с ними в темном углу. Он стойко отказывался «немножко поиграть» с поварами или стражниками, чем вызвал всеобщую неприязнь. Так откуда им знать о его личной жизни или о причинах, по которым он здесь работает?
Так что, вместо того чтобы возвратиться домой, успешно выполнив контракт, с набитым кошельком, Иантайн проводил время «безделья», подправляя лица предков Чокина на фресках главного зала.
— Думаю, это будет для вас хорошей практикой, — с преувеличенным дружелюбием говорил Чокин, проводя ежедневную проверку его работы. — Вы будете лучше подготовлены к созданию портретов следующего поколения.
У всех у них, думал Иантайн, наследственный нос картошкой и свиноподобные рожи. Как ни странно, парочка женщин на семейных портретах оказались очень хорошенькими, слишком молоденькими и привлекательными по сравнению со своими супругами. Плохо, что мужские гены в этой семье неизменно брали верх.
Кроме того, Иантайну пришлось сделать специальные краски для стенной росписи — ведь он же не знал, что ему придется заниматься фресками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87