Менолли, сидя на носу ладьи, затянула погребальную песнь. Ее сильный чистый голос, летя над волнами, доносился до судов Полукруглого. Гребцы, налегая на весла, подхватили припев. Прозвучал последний аккорд – и Петирон обрел вечный покой в бездонной пучине. Поникнув головой, Менолли выпустила из рук барабан и палочки, и их унесла набежавшая волна. Разве сможет она прикоснуться к ним снова – ведь они сыграли Петирону прощальную песню… С тех пор, как умер старый арфист, Менолли сдерживала слезы – она знала, что погребальную песню придется петь ей, а разве можно петь, если горло сжимают рыдания? Теперь слезы текли по ее щекам, смешиваясь с морской пеной, и ее всхлипам вторили негромкие команды рулевого.
Петирон был для нее всем – другом, союзником, наставником. И сегодня она пела от всего сердца, как он ее учил. «Петь надо сердцем и нутром», – любил повторять он. Может быть, Петирон слышал ее песню оттуда, куда он ушел?
Девочка подняла взгляд на прибрежные скалы, на белую полосу песка, зажатую между двумя полукружиями бухты. За последние три дня небо выплакало все свои слезы. В воздухе похолодало. Свежий ветер пробирал даже сквозь плотную кожаную куртку. Менолли поежилась. Там, внизу, где сидят гребцы, наверное, теплее. Но девочка не тронулась с места. Она ощущала ответственность, налагаемую ее почетной ролью, – ей пристало оставаться на месте, пока погребальная ладья не коснется каменного причала Корабельной пещеры.
Отныне Полукруглый холд станет для нее еще более чужим. Петирон так старался дожить до тех пор, пока ему пришлют замену. Старый арфист не раз говорил Менолли, что не дотянет до весны. Он отправил мастеру Робинтону письмо, в котором просил срочно прислать нового арфиста. И еще он сказал Менолли, что послал Главному арфисту две ее песни.
– Разве женщины бывают арфистками? – спросила она тогда Петирона, вне себя от робости и изумления.
– Абсолютный слух встречается у одного из тысячи, – как всегда уклончиво отвечал старик. И только один из десяти тысяч способен сочинить пристойную мелодию с осмысленными словами. Будь ты парнем, все было бы совсем просто.
– Но ведь я – девочка, и с этим ничего не поделаешь.
– Из тебя вышел бы отличный крепкий парень, – не слушая ее, продолжал Петирон.
– Что плохого в том, что из меня выйдет отличная крепкая девушка? – полунасмешливо, полусердито осведомилась Менолли.
– Ничего. Разумеется, ничего, – улыбнулся Петирон, похлопывая ее по руке. Менолли кормила старика обедом – его пальцы так чудовищно распухли, что он не мог удержать даже самую легкую деревянную ложку. – Главный арфист – справедливый человек, с этим не сможет поспорить никто на Перне. Он меня послушает. Он знает свои обязанности, а я, в конце концов, – один из старейшин Цеха и стал им еще раньше него. Все, чего я от него хочу – прослушать тебя.
– Так вы правда послали ему те песни, которые велели мне записать на вощеной дощечке?
– Конечно, правда. Поверь, детка, я сделал для тебя все, что мог. Старый арфист вложил в эти слова столько чувства, что у Менолли не оставалось никаких сомнений – он выполнит свое обещание. Бедный милый Петирон… В последнее время память стала ему отказывать, он так же плохо помнил вчерашние события, как и дела давно минувшие.
«А теперь он ушел в вечность, – сказала себе Менолли, ощущая как покалывает мороз мокрые от слез щеки. – И я никогда-никогда его не забуду».
На лицо ее упала тень от распростертых отрогов Полукруглого. Ладья входила в родную гавань. Девочка подняла голову. Высоко в небе она заметила крошечный силуэт летящего дракона. Какая красота! И как это в Бендене узнали? Хотя навряд ли. Скорее всего, дракон несет свою обычную стражу. Теперь, когда Нити стали падать в самое неожиданное время, драконы часто появлялись над Полукруглым, который лежал в стороне от оживленных путей, за непроходимыми болотами, окружавшими Нератский залив. И все равно здорово, что именно сейчас дракон парит над Полукруглым холдом; Менолли восприняла его появление как последнюю дань покойному арфисту.
Гребцы подняли из воды тяжелые весла, и ладья плавно скользнула к своей стоянке, что находилась в дальнем конце пещеры. Форт и Тиллек могут сколько угодно кичиться тем, что они – старейшие морские холды, все равно только в Полукруглом есть Корабельная пещера, способная вместить всю рыболовную флотилию, укрыть ее от непогоды и Нитей.
Здесь свободно встают три десятка лодок, да еще остается место для сетей, ловушек и переметов. Поодаль на специальных подставках развешивают для просушки паруса. Есть и выступ на мелководье, где днища чинят и очищают от водорослей и ракушек. Дальний конец необъятной пещеры опоясывает широкий каменный уступ – там корабельщики холда строят новые суда, когда накопится достаточно материала. Позади, в небольшой смежной пещерке хранят бесценную древесину – сушат на высоких полках, гнут по шаблонам набор.
Погребальная ладья мягко коснулась причала.
– Прошу, Менолли! – протянул ей руку загребной. Менолли смутилась: девочкам ее возраста никто не оказывал подобной учтивости – и уже собралась было спрыгнуть на берег, но увидела в глазах моряка уважение, адресованное лично ей. И рука, на которую она оперлась, ободряюще сжала ее ладонь. То был знак благодарности за исполненную погребальную песнь. Остальные гребцы выстроились вдоль борта, ожидая, пока она сойдет. И хотя девочку душили слезы, она гордо распрямила плечи и с достоинством ступила на каменный причал. Повернувшись, чтобы выйти из пещеры на берег, она увидела, что остальные лодки уже прибыли и быстро высаживают примолкших пассажиров. Отцовская лодка, самая большая во всем Полукруглом, тоже стояла у своего причала. Перекрывая скрип дерева и гул голосов, над водой разносился зычный бас Януса.
– Пошевеливайтесь, ребята! Поднимается попутный ветер, да и рыба после трехдневного шторма должна здорово клевать!
Мимо девочки с топотом пробегали гребцы, спеша к своим лодкам. «До чего же несправедливо, – подумалось Менолли, – Петирон так долго служил холду верой и правдой, и вот уже все о нем и думать забыли…» Но жизнь идет своим чередом. Нужно успеть наловить побольше рыбы, чтобы долгие зимние месяцы не сидеть впроголодь. И когда в холодное время выдаются ясные деньки, неразумно тратить время попусту.
Менолли ускорила шаг. Ей еще предстояло обойти всю Корабельную пещеру, а она уже продрогла до костей. К тому же девочке хотелось попасть в холд раньше матери, чтобы та не обнаружила пропажи барабана. Мави так же не терпела расточительности, как Янус безделья.
Да, печальное событие собрало нынче обитателей Полукруглого.
Женщины, дети и слишком старые для рыболовного промысла мужчины неспешным шагом, как приличествовало случаю, потянулись к выходу из пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Петирон был для нее всем – другом, союзником, наставником. И сегодня она пела от всего сердца, как он ее учил. «Петь надо сердцем и нутром», – любил повторять он. Может быть, Петирон слышал ее песню оттуда, куда он ушел?
Девочка подняла взгляд на прибрежные скалы, на белую полосу песка, зажатую между двумя полукружиями бухты. За последние три дня небо выплакало все свои слезы. В воздухе похолодало. Свежий ветер пробирал даже сквозь плотную кожаную куртку. Менолли поежилась. Там, внизу, где сидят гребцы, наверное, теплее. Но девочка не тронулась с места. Она ощущала ответственность, налагаемую ее почетной ролью, – ей пристало оставаться на месте, пока погребальная ладья не коснется каменного причала Корабельной пещеры.
Отныне Полукруглый холд станет для нее еще более чужим. Петирон так старался дожить до тех пор, пока ему пришлют замену. Старый арфист не раз говорил Менолли, что не дотянет до весны. Он отправил мастеру Робинтону письмо, в котором просил срочно прислать нового арфиста. И еще он сказал Менолли, что послал Главному арфисту две ее песни.
– Разве женщины бывают арфистками? – спросила она тогда Петирона, вне себя от робости и изумления.
– Абсолютный слух встречается у одного из тысячи, – как всегда уклончиво отвечал старик. И только один из десяти тысяч способен сочинить пристойную мелодию с осмысленными словами. Будь ты парнем, все было бы совсем просто.
– Но ведь я – девочка, и с этим ничего не поделаешь.
– Из тебя вышел бы отличный крепкий парень, – не слушая ее, продолжал Петирон.
– Что плохого в том, что из меня выйдет отличная крепкая девушка? – полунасмешливо, полусердито осведомилась Менолли.
– Ничего. Разумеется, ничего, – улыбнулся Петирон, похлопывая ее по руке. Менолли кормила старика обедом – его пальцы так чудовищно распухли, что он не мог удержать даже самую легкую деревянную ложку. – Главный арфист – справедливый человек, с этим не сможет поспорить никто на Перне. Он меня послушает. Он знает свои обязанности, а я, в конце концов, – один из старейшин Цеха и стал им еще раньше него. Все, чего я от него хочу – прослушать тебя.
– Так вы правда послали ему те песни, которые велели мне записать на вощеной дощечке?
– Конечно, правда. Поверь, детка, я сделал для тебя все, что мог. Старый арфист вложил в эти слова столько чувства, что у Менолли не оставалось никаких сомнений – он выполнит свое обещание. Бедный милый Петирон… В последнее время память стала ему отказывать, он так же плохо помнил вчерашние события, как и дела давно минувшие.
«А теперь он ушел в вечность, – сказала себе Менолли, ощущая как покалывает мороз мокрые от слез щеки. – И я никогда-никогда его не забуду».
На лицо ее упала тень от распростертых отрогов Полукруглого. Ладья входила в родную гавань. Девочка подняла голову. Высоко в небе она заметила крошечный силуэт летящего дракона. Какая красота! И как это в Бендене узнали? Хотя навряд ли. Скорее всего, дракон несет свою обычную стражу. Теперь, когда Нити стали падать в самое неожиданное время, драконы часто появлялись над Полукруглым, который лежал в стороне от оживленных путей, за непроходимыми болотами, окружавшими Нератский залив. И все равно здорово, что именно сейчас дракон парит над Полукруглым холдом; Менолли восприняла его появление как последнюю дань покойному арфисту.
Гребцы подняли из воды тяжелые весла, и ладья плавно скользнула к своей стоянке, что находилась в дальнем конце пещеры. Форт и Тиллек могут сколько угодно кичиться тем, что они – старейшие морские холды, все равно только в Полукруглом есть Корабельная пещера, способная вместить всю рыболовную флотилию, укрыть ее от непогоды и Нитей.
Здесь свободно встают три десятка лодок, да еще остается место для сетей, ловушек и переметов. Поодаль на специальных подставках развешивают для просушки паруса. Есть и выступ на мелководье, где днища чинят и очищают от водорослей и ракушек. Дальний конец необъятной пещеры опоясывает широкий каменный уступ – там корабельщики холда строят новые суда, когда накопится достаточно материала. Позади, в небольшой смежной пещерке хранят бесценную древесину – сушат на высоких полках, гнут по шаблонам набор.
Погребальная ладья мягко коснулась причала.
– Прошу, Менолли! – протянул ей руку загребной. Менолли смутилась: девочкам ее возраста никто не оказывал подобной учтивости – и уже собралась было спрыгнуть на берег, но увидела в глазах моряка уважение, адресованное лично ей. И рука, на которую она оперлась, ободряюще сжала ее ладонь. То был знак благодарности за исполненную погребальную песнь. Остальные гребцы выстроились вдоль борта, ожидая, пока она сойдет. И хотя девочку душили слезы, она гордо распрямила плечи и с достоинством ступила на каменный причал. Повернувшись, чтобы выйти из пещеры на берег, она увидела, что остальные лодки уже прибыли и быстро высаживают примолкших пассажиров. Отцовская лодка, самая большая во всем Полукруглом, тоже стояла у своего причала. Перекрывая скрип дерева и гул голосов, над водой разносился зычный бас Януса.
– Пошевеливайтесь, ребята! Поднимается попутный ветер, да и рыба после трехдневного шторма должна здорово клевать!
Мимо девочки с топотом пробегали гребцы, спеша к своим лодкам. «До чего же несправедливо, – подумалось Менолли, – Петирон так долго служил холду верой и правдой, и вот уже все о нем и думать забыли…» Но жизнь идет своим чередом. Нужно успеть наловить побольше рыбы, чтобы долгие зимние месяцы не сидеть впроголодь. И когда в холодное время выдаются ясные деньки, неразумно тратить время попусту.
Менолли ускорила шаг. Ей еще предстояло обойти всю Корабельную пещеру, а она уже продрогла до костей. К тому же девочке хотелось попасть в холд раньше матери, чтобы та не обнаружила пропажи барабана. Мави так же не терпела расточительности, как Янус безделья.
Да, печальное событие собрало нынче обитателей Полукруглого.
Женщины, дети и слишком старые для рыболовного промысла мужчины неспешным шагом, как приличествовало случаю, потянулись к выходу из пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51