– Ну, не хочешь летать, как хочешь…
Игорь сделал петлю из верёвки и подвесил птицу на перекладине телеграфного столба. Чайка некрасиво болталась… Сперва из заднего прохода показались два пятнистых сереньких яичка в податливой скорлупке, а следом тяжёлый мешочек из прозрачной кишечной оболочки. Под своим весом он постепенно вылезал, вылезал, пока не шлёпнулся на землю. Кованные сапожные гвозди лежали в нём, точно упакованные…
* * *
Игорь как будто впитал жестокость с рождения, с молоком матери.
Но ведь мать у нас одна…
Теперь я смотрел на младшего брата другими глазами. Переосмысливал многие его поступки, слова. Раньше они меня забавляли. Я лишь недоумевал, когда он циркулем проткнул зрачки на моей фотографии, где я стою с гитарой на школьном смотре-конкурсе. Садистские стишки, которые Игорь целой охапкой притаскивал домой, потешали:
Дети в подвале
играли в гестапо.
Зверски замучен
сантехник Потапов.
Или:
Я лежу в своей квартире
весь от крови розовый.
Это с папой мы играли
в Павлика Морозова…
Скажет тоже…
У нас во дворе считалось неприличным у кого-то что-то отбирать. Это было, как выражался Джуди, «западло». А тут узнаю: оказывается Игорюша наш, вот такая салага, повадился гуливанить в строительный техникум, что по соседству, отбирать у студентов деньги. Салапет! И никто ему хвост не прищемил… Покорно выворачивали карманы. Но потом всё-таки стуканули: накатали заяву в милицию. Чуть до суда не дошло… Отец отмазал. Подключил знакомых, нужным людям «сунул», ходил к родителям студентов, к директору техникума, унижался, просил-лебезил. Дело спустили на тормозах.
Плюгавый шкет, ни силы, ни здоровья, на перекладине ни разу подтянуться не мог. Плюнь в задницу – башка отвалится, но на Тринадцатом его боялись.
Дальше – больше.
Исполнилось ему восемнадцать лет. Однажды зимой шёл на танцы. Навстречу – бывший одноклассник в овчинном полушубке: новеньком, белом, офицерском. Тогда мода была такая… Что ты…
Игорон останавливает:
– О-оо! Какой на тебе фасончик! Запачкаешь! Дай-ка мне на танцы сходить!
– ?..
Игорь замахнулся, сделал вид, что ударит:
– Саечка за испуг!
Парень безропотно снял шубу. А наш говнюк всучил ему свою болоньевую куртку:
– Поношу – отдам…
Паренёк домой вернулся, отец военный, шуток не понимал:
– Где шуба?
– Дал поносить…
– Не юли, правду рассказывай!..
И – заяву в милицию. Выходило, уже повторную. С одной стороны посмотреть: детская шалость, баловство. А по сути – грабёж с разбоем, «стоп с прихватом». Игорю руки за спину, и вместо армии – тюрьма. Пять лет дали.
Мать одно твердила:
– Хорошо, отец не дожил…
Мы с матерью ездили навестить его в Сегежу. Посмотрели: недурно устроился… В детстве он любил художество, на зоне таланты пригодилось. Мастрячил под заказ «стирки» – самодельные игральные карты с портретами уркаганов и охраны, «набивал картинки». Я не ожидал его увидеть в довольстве, сытым. А тут – репа лоснится. На фаланге безымянного пальца татуировка перстня: чёрный фон из угла в угол пересекают белые полосы, а в середине череп. Знак уголовный – «судим за разбой». По всему было видно, Игорь чувствовал себя в своей тарелке… алюминиевой.
Отсидел «от звонка до звонка». Мама не дождалась. Доконал он её…
Когда первый раз освободился, я с ним много говорил. Игорь молчал, прихлёбывал «чифир», вроде слушал. Мне казалось, что-то понял.
Помог ему оформиться водителем на грузовую. Он – за старое: бензин налево-направо толкнёт, утром ехать – бак сухой. С работы его культурно попросили. Ещё несколько раз пристраивал, но всё заканчивалось одинаково.
Наш двор всегда был силён общинным духом, коллективизмом, взаимовыручкой. Тут – волк-одиночка… Хотя даже волки стаями держатся. Человеку третий десяток, у него ни семьи, ни друзей…
Я к нему с упрёками, он в ответ:
– Вован, не гони порожняк! Думаешь, в натуре, буду ишачить, как ты?
Нам солнца не надо –
Нам партия светит!
Нам хлеба не надо –
Работу давай!
– Тьфу, ёпт! – Игорон сквозь зубы зло сплюнул на пол.
– А как другие?..
– Вот пусть другие и горбатятся.
– Стыдно людям в глаза смотреть из-за тебя.
– Кто тут «люди»?! «Дружба!..» Сам шестерил у Кочкаря. Ссыкун…
Я понял: разговор бесполезный…
Первое время он всё одалживал у меня. Но сколько можно?.. Я ему напрямик:
– Встанешь передо мной на колени, будешь упрашивать, что «с голоду умираю», скажу: «Садись, ешь». Но денег наличных больше не дам.
У меня перестал просить, а Любаша медсестрой работала, сама вечно на подсосе, выручала младшего брата. Там «зелёненькую», тут «синенькую» выкроит.
Проходит полгода, сестра приезжает ко мне:
– Игоря забрали…
Что случилось? Да то же самое… В шалмане с бичами пристали к мужику. Дали по ушам, забрали что-то из вещей. У Игоря нашли перчатки. Прихватил, видимо, до кучи.
Я ходил к нему на свиданку, спрашиваю:
– Как теперь?..
– Спок! Всё в ажуре…
Лишь посмеивался:
– Что мне будет за перчатки?
Из ребят нашего двора «сидели» только он и Сикося. Все остальные парни достойные, порядочные. Засранцев не было. Каждый к чему-то стремился, хотел в жизни чего-то достичь. Не обязательно высоких постов. Саня окончил военное училище, стал вертолётчиком. Гера в строительном техникуме преподает: первый человек, душа компании и лучший Дед Мороз на всю Тринагу. Витяня – дальнобойщик на камазе, всю страну исколесил.
Неприятно говорить о тёмных родимых пятнах… Но они есть.
Игорь с малолетства во дворе тянулся только к Сикосе, впитывал законы уголовного мира: «Кто сильней, тот и прав», «ЧЧВ: человек человеку – волк», «Не верь! Не бойся! Не проси!». Весь расписной, в татуировках, Сикося бахвалился, выставляя напоказ металлические фиксы, травил бравые уголовные байки – слушать противно. А у Игорюши глаза блестят. Наблатыкался от него воровского жаргона. Романтика! Что ты… Они с Сикосей даже внешне стали походить друг на дружку: те же сутулые настороженные лопатки, будто спиной глядят; та же вечная кривая ухмылка; те же холодные глаза, за которыми чёрная, омертвелая душа. Я заметил: все уголовники чем-то неуловимо похожи. Им точно одно клеймо ставят.
Любу спрашиваю:
– Зачем помогаешь? Его не переделать.
– Как не помогать? Он брат. Бог даст, образумится. А то, что вор… Господь учил: «Не нужно собирать богатств на земле, …где воры подкапывают и крадут. Надо собирать сокровища на небе». Воры – слуги Господни. Они нам правильный выбор помогают сделать. Без них никак!
Хоть стой, хоть падай! Вроде, толковая баба… Если бы Игорон только воровал… Разбой – преступление против человека… У него ничего святого не осталось.
Разрешают свидание…
Не пойду! Толковал с ним не раз. Не слушает. Ухмыляется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19