– спросила я. – Дэнни говорил очень уверенно. А при том, что правая рука вечно не знает, что делает левая, а Социальная служба и полиция, и… ты абсолютно уверен?
– Да, уверен, – сказал Боб. – Не нравится мне этот парень. К тому же я не верю ни одному его слову.
На следующее утро, когда я приехала в школу, Винус уже была там. Я увидела, что она стоит, прислонившись к стене.
– Доброе утро. Ты сегодня рано. Не хочешь пойти вместе со мной?
Она посмотрела на меня темными печальными глазами, но ничего не сказала.
– Пошли. – Я протянула ей руку. Никакой реакции.
Я не стала брать ее за руку. До начала занятий еще оставалось около получаса, и если она не хотела идти внутрь здания, то вполне могла остаться на площадке. Я подождала еще минутку, повернулась и направилась к школе. Она пошла вслед за мной к дверям. Помедлив, я открыла дверь. Не говоря ни слова, мы вошли и поднялись по лестнице в класс.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, вытаскивая ключи, чтобы отпереть класс. – Мне не хватало тебя вчера.
Она изучала мое лицо.
В классе Винус сняла и повесила пальто. Она была одета вполне по сезону, хотя одежки были мятыми и заношенными.
– Я приезжала вчера к тебе домой повидаться с тобой. Ты знала об этом?
Она покачала головой.
– Дэнни сказал, что тебя опять будут обучать дома. Я отодвинула свой стул и села.
Винус смотрела на меня очень внимательно, а потом на ее глаза набежали слезы.
– Что-то случилось? – спросила я. – Я начинаю думать, что у тебя дома не все в порядке.
Ее лицо сморщилось, и она расплакалась.
– Ну, иди сюда, моя радость. – Я посадила ее себе на колени.
Винус плакала, тяжело всхлипывая, как и в прошлый раз.
– Ты можешь мне сказать, что стряслось? Она не ответила.
У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Важно, чтобы ты объяснила мне, в чем дело, Винус, чтобы я могла тебе помочь, – тихо сказала я.
Но она только плакала.
Как мне добиться того, чтобы она открылась? Мне приходилось тщательно подбирать вопросы, ведь если происходит что-то противозаконное, то, неверно поставив вопрос, я могла помешать судебному разбирательству. В самом деле, мне были известны два случая, когда люди, жестоко обращавшиеся с детьми, ушли от наказания только потому, что психологи или полицейские задавали наводящие вопросы их жертвам.
– У тебя что-то неладно дома, – тихо сказала я. – Иногда это очень серьезные проблемы, чтобы разрешить их самой. Иногда эти проблемы связаны с матерью или отцом. Или отчимом. Или мамиными приятелями. Когда такие вещи происходят, самое правильное – рассказать об этом другому взрослому. Взрослому, которому ты доверяешь. Вроде меня или мистера Кристиансона. Чтобы мы могли помочь тебе.
Винус вытерла слезы рукавом своей блузки.
– Иногда тебе могут сказать дома, чтобы ты никому ничего не рассказывала. Но это неправильно. Единственные секреты, которые стоит хранить, – это веселые секреты. Вроде того, что ты подаришь кому-нибудь на день рождения. Но если кто-то велит тебе держать в тайне что-то плохое, ты не обязана это делать.
Винус сидела тихонько, прижавшись головой к моей груди.
– А иногда тебе могут сказать, чтобы ты молчала, потому что, если ты расскажешь, они сделают тебе что-нибудь плохое. Но они только говорят так, чтобы напугать тебя. Они сделали что-то дурное и боятся, что кто-то узнает об этом и они понесут наказание, поэтому хотят напугать тебя, чтобы ты хранила их тайну. Но это неправильно. Ты не должна их слушать. Если кто-то говорит тебе такие вещи, ты должна рассказать взрослому, которому доверяешь, и он сможет тебе помочь.
Винус не проронила ни слова.
В очередной, наверное тысячный, раз за последние дни я спустилась в кабинет Боба.
– Я вижу, Винус вернулась, – сказал он.
– Мне как-то не по себе в связи со всем этим. Почему этот тип говорил о домашнем обучении, если это вранье? – спросила я. – Нутром чую, он пытается что-то скрыть.
– Возможно. Вопрос в том, что именно? – ответил Боб. – Он довольно подлый тип. И скорее всего, способен на что угодно.
– Нет, я думаю конкретно о Винус. Я хочу сказать, что по закону, если есть подозрение, что с ребенком жестоко обращаются, мы должны сообщать об этом.
– Винус рассказала тебе что-нибудь?
– Нет, но… – Я рассказала о нехарактерных для нее слезах. – И это в сочетании с ее отсутствием в школе, неподходящей одеждой и странными объяснениями Дэнни.
Боб задумался. Наконец он медленно покачал головой:
– Не думаю, что этого достаточно, чтобы обращаться к властям с официальным заявлением, Тори. Здесь одной интуиции мало. Если бы мы увидели следы побоев, или если бы она сама нам хоть что-то сказала… А пока я могу только предупредить Социальную службу о твоих подозрениях.
На фоне разыгрывающейся с Винус драмы я стала строить планы на конец года для остальных учеников. Билли, я считала, был готов вернуться в обычный класс, но все еще нуждался в серьезной помощи. Мы полагали, что он не в состоянии учиться полный день в классе для одаренных детей. Поэтому в конце концов решили поместить его на следующий год в обычный пятый класс, чтобы он приходил в мой класс для дополнительных занятий. Вдобавок он мог по-прежнему посещать класс для одаренных детей дважды в неделю и в перспективе перейти туда на полный день.
Джесс тоже очень сильно продвинулся за этот год. Он все еще был склонен «сорваться с цепи», как называл это Билли, но научился успокаиваться, понимал, что именно вызывает у него вспышки ярости, и знал, как выйти из этой ситуации, пока он снова не возьмет себя в руки.
Тик, который у него все еще случался, ставил под вопрос возможность Джесса вернуться в обычный класс. У него были стабильные успехи по чтению и математике, но он все же отставал от своих ровесников больше чем на год. Я чувствовала, что на следующий год ему будет лучше в более защищенной среде, поэтому мы решили оставить его в нашей школе. Ему предстояло ходить в обычный четвертый класс на половину занятий, а остальное время проводить со мной.
Близнецы оставались в моем классе. Мне нравились Шейн и Зейн. В самом деле, иногда они могли быть очаровательными маленькими мальчиками, оба они были ласковыми и старались угодить. Они просто не могли сосредоточиться надолго, поэтому приходилось постоянно проверять, выполняют ли они задание. Они овладели сложной системой со светофором, но, чтобы удерживать их в рамках, нужно было применять ее постоянно. Малейшее отклонение, и на следующий день им приходилось заново учить все правила этой системы, словно они вообще никогда о них не слышали. Пытаться обучать их в обычном классе было бы нереально. Поэтому мы решили оставить их здесь.
А Винус? Мы с Бобом даже не обсуждали ее будущего. Нам хватало забот с ее настоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Да, уверен, – сказал Боб. – Не нравится мне этот парень. К тому же я не верю ни одному его слову.
На следующее утро, когда я приехала в школу, Винус уже была там. Я увидела, что она стоит, прислонившись к стене.
– Доброе утро. Ты сегодня рано. Не хочешь пойти вместе со мной?
Она посмотрела на меня темными печальными глазами, но ничего не сказала.
– Пошли. – Я протянула ей руку. Никакой реакции.
Я не стала брать ее за руку. До начала занятий еще оставалось около получаса, и если она не хотела идти внутрь здания, то вполне могла остаться на площадке. Я подождала еще минутку, повернулась и направилась к школе. Она пошла вслед за мной к дверям. Помедлив, я открыла дверь. Не говоря ни слова, мы вошли и поднялись по лестнице в класс.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, вытаскивая ключи, чтобы отпереть класс. – Мне не хватало тебя вчера.
Она изучала мое лицо.
В классе Винус сняла и повесила пальто. Она была одета вполне по сезону, хотя одежки были мятыми и заношенными.
– Я приезжала вчера к тебе домой повидаться с тобой. Ты знала об этом?
Она покачала головой.
– Дэнни сказал, что тебя опять будут обучать дома. Я отодвинула свой стул и села.
Винус смотрела на меня очень внимательно, а потом на ее глаза набежали слезы.
– Что-то случилось? – спросила я. – Я начинаю думать, что у тебя дома не все в порядке.
Ее лицо сморщилось, и она расплакалась.
– Ну, иди сюда, моя радость. – Я посадила ее себе на колени.
Винус плакала, тяжело всхлипывая, как и в прошлый раз.
– Ты можешь мне сказать, что стряслось? Она не ответила.
У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Важно, чтобы ты объяснила мне, в чем дело, Винус, чтобы я могла тебе помочь, – тихо сказала я.
Но она только плакала.
Как мне добиться того, чтобы она открылась? Мне приходилось тщательно подбирать вопросы, ведь если происходит что-то противозаконное, то, неверно поставив вопрос, я могла помешать судебному разбирательству. В самом деле, мне были известны два случая, когда люди, жестоко обращавшиеся с детьми, ушли от наказания только потому, что психологи или полицейские задавали наводящие вопросы их жертвам.
– У тебя что-то неладно дома, – тихо сказала я. – Иногда это очень серьезные проблемы, чтобы разрешить их самой. Иногда эти проблемы связаны с матерью или отцом. Или отчимом. Или мамиными приятелями. Когда такие вещи происходят, самое правильное – рассказать об этом другому взрослому. Взрослому, которому ты доверяешь. Вроде меня или мистера Кристиансона. Чтобы мы могли помочь тебе.
Винус вытерла слезы рукавом своей блузки.
– Иногда тебе могут сказать дома, чтобы ты никому ничего не рассказывала. Но это неправильно. Единственные секреты, которые стоит хранить, – это веселые секреты. Вроде того, что ты подаришь кому-нибудь на день рождения. Но если кто-то велит тебе держать в тайне что-то плохое, ты не обязана это делать.
Винус сидела тихонько, прижавшись головой к моей груди.
– А иногда тебе могут сказать, чтобы ты молчала, потому что, если ты расскажешь, они сделают тебе что-нибудь плохое. Но они только говорят так, чтобы напугать тебя. Они сделали что-то дурное и боятся, что кто-то узнает об этом и они понесут наказание, поэтому хотят напугать тебя, чтобы ты хранила их тайну. Но это неправильно. Ты не должна их слушать. Если кто-то говорит тебе такие вещи, ты должна рассказать взрослому, которому доверяешь, и он сможет тебе помочь.
Винус не проронила ни слова.
В очередной, наверное тысячный, раз за последние дни я спустилась в кабинет Боба.
– Я вижу, Винус вернулась, – сказал он.
– Мне как-то не по себе в связи со всем этим. Почему этот тип говорил о домашнем обучении, если это вранье? – спросила я. – Нутром чую, он пытается что-то скрыть.
– Возможно. Вопрос в том, что именно? – ответил Боб. – Он довольно подлый тип. И скорее всего, способен на что угодно.
– Нет, я думаю конкретно о Винус. Я хочу сказать, что по закону, если есть подозрение, что с ребенком жестоко обращаются, мы должны сообщать об этом.
– Винус рассказала тебе что-нибудь?
– Нет, но… – Я рассказала о нехарактерных для нее слезах. – И это в сочетании с ее отсутствием в школе, неподходящей одеждой и странными объяснениями Дэнни.
Боб задумался. Наконец он медленно покачал головой:
– Не думаю, что этого достаточно, чтобы обращаться к властям с официальным заявлением, Тори. Здесь одной интуиции мало. Если бы мы увидели следы побоев, или если бы она сама нам хоть что-то сказала… А пока я могу только предупредить Социальную службу о твоих подозрениях.
На фоне разыгрывающейся с Винус драмы я стала строить планы на конец года для остальных учеников. Билли, я считала, был готов вернуться в обычный класс, но все еще нуждался в серьезной помощи. Мы полагали, что он не в состоянии учиться полный день в классе для одаренных детей. Поэтому в конце концов решили поместить его на следующий год в обычный пятый класс, чтобы он приходил в мой класс для дополнительных занятий. Вдобавок он мог по-прежнему посещать класс для одаренных детей дважды в неделю и в перспективе перейти туда на полный день.
Джесс тоже очень сильно продвинулся за этот год. Он все еще был склонен «сорваться с цепи», как называл это Билли, но научился успокаиваться, понимал, что именно вызывает у него вспышки ярости, и знал, как выйти из этой ситуации, пока он снова не возьмет себя в руки.
Тик, который у него все еще случался, ставил под вопрос возможность Джесса вернуться в обычный класс. У него были стабильные успехи по чтению и математике, но он все же отставал от своих ровесников больше чем на год. Я чувствовала, что на следующий год ему будет лучше в более защищенной среде, поэтому мы решили оставить его в нашей школе. Ему предстояло ходить в обычный четвертый класс на половину занятий, а остальное время проводить со мной.
Близнецы оставались в моем классе. Мне нравились Шейн и Зейн. В самом деле, иногда они могли быть очаровательными маленькими мальчиками, оба они были ласковыми и старались угодить. Они просто не могли сосредоточиться надолго, поэтому приходилось постоянно проверять, выполняют ли они задание. Они овладели сложной системой со светофором, но, чтобы удерживать их в рамках, нужно было применять ее постоянно. Малейшее отклонение, и на следующий день им приходилось заново учить все правила этой системы, словно они вообще никогда о них не слышали. Пытаться обучать их в обычном классе было бы нереально. Поэтому мы решили оставить их здесь.
А Винус? Мы с Бобом даже не обсуждали ее будущего. Нам хватало забот с ее настоящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42