— успокоил я его. Насчет школы, отец уже обо всем договорился. (Это было не совсем так, но я надеялся что-нибудь придумать). Мы же, несовершеннолетние, так просто едем отдыхать, там будет сопровождение, и отец все это устроит.
Он кивнул:
— Ну, что ж, замечательно. Ладно, тогда я просто говорю с ним завтра на работе, и все…
— Да, да! — при его словах я похолодел, но иной дороги уже не было, и я должен был придумывать сам выход из этого положения. На всякий случай я сказал: — Сегодня ему лучше не звоните, его не будет дома, а завтра он на работе сам Вам все объяснит. («За вечер все устрою», — решил я.)
— Хорошо, хорошо. До свидания, Женя!
— До свидания, Павел Иванович! — я обхватил Леньку за плечи, и мы бегом устремились на улицу.
— Удалось, удалось! — кричал я. — Едем, Ленька, едем, ура!
Мы бежали через яблоневый сад, прыгая и танцуя, и обнимая, и тиская друг друга.
Часть 10
Теперь предстояло самое главное. Нужно было уладить все с отцом. В любом случае, все зависело от него. Я стоял в ванной под душем и размышлял под шум воды, как поступить, почему-то после разговора с психологом мне было несколько боязно, казалось: а вдруг отец о чем-то догадывается? Но деваться было некуда. Оставалось применить «тяжелую артиллерию»…
Я опоясался полотенцем и вышел из ванной — босой с гребнем в руках. Вещи в зале были разбросаны, стояли раскрытые чемоданы — весь вечер я готовился к отъезду. Отец, как обычно, отдыхал на диване, пил пиво (хороший знак), курил сигарету. В руках его была любимая книга — «Божественная комедия» Данте Алигьери — я вскользь заметил по толщине прочитанных страниц, что он читает «Рай», где Данте встречается со своей покойной возлюбленной Беатриче — видя, ее живой в раю, юной и прекрасной. Это было излюбленное место отца, когда он бывал в лирическом настроении. А ведь скоро я уезжал, предстояло прощаться — понятно… И я знал, кого он вспоминает сейчас. Играла негромкая музыка — чудесная Седьмая симфония Густава Малера. Все было как нельзя у лучшему… Мне было всегда немножко неловко, когда приходилось действовать таким образом, но сейчас у меня не было иного выходы. Я должен был добиться своего…
Я медленно прошел через зал по мягкому ковру, осторожно ступая босыми ногами среди разбросанных вещей, держа в руке гребень, и, встав перед высоким трельяжем начал медленно, задумчиво расчесывать мокрые волосы. Я видел в зеркале, как отец оторвал взгляд от книги, как он следил за мной — за движениями моей руки, за тем, как скользит в волосах гребень, как я наклоняю голову, как выгибаю спину… Шла минута, другая… Я видел, что он уже не читает книгу, а только смотрит на меня и думает — я знал, о чем.
— Папка, — сказал я и умолк.
— Что, милый? — тихо спросил он.
— Я уезжаю… Мне грустно…
— Знаешь, как там хорошо! — сказал он ласково. — Море, солнце, белый песочек — и все для тебя. Когда-то мы с мамой были там — еще молодые. Мы тогда жили в палатках. А у тебя будет целый дворец! Ты же — мой принц!..
— Мне грустно, — объяснил я, — что я там буду один…
— Ну, не совсем один, — с тобой едет охрана, персонал..
— Я не об этом, — вздохнул я. — У меня не будет друга.
— Ты же знаешь, сынок, что я не могу с тобой поехать. У меня здесь неотложные дела, я не могу все так бросить. — Он подумал и вдруг предложил: — А хочешь, я позову кого-нибудь из наших родственников: тетю, бабушку, например? Они-то не откажутся! И тебе не будет скучно! Хочешь?
— Нет, нет! — испуганно ответил я. — Лучше не надо… Это не то… Все наши родственники живут отдельно от нас, мы встречаемся только на праздниках или когда вместе летом живем на нашей даче, мы с ними не очень-то близки, ты же знаешь…
— Да, это не то, — согласился отец. (Он тоже понимал меня).
— Вот если бы, — предложил я осторожно, — со мной мог поехать кто-нибудь из моих друзей… Например, Ленька…
— Ленька? — усмехнулся отец. — Верный Ленька… Да, он хороший парень. Ну, что ты, как же я тебе это организую? Да он и учится теперь! И с какой стати?.. Что я скажу его отцу? Он его не отпустит.
— А ты прикажи, — предложил я вполушутку.
Отец рассмеялся.
— Как «прикажи»? Отдай мне твоего сына — Их Высочество желают? — он опять расхохотался. — Что ты такое говоришь? И это что — благотворительный лагерь, что ли? И в учебный год… Нет, это не годится…
Я отложил гребень, подошел к дивану, сел на пол и склонил голову отцу на плечо.
— Папка, — сказал я покаянным голосом, — я нехороший…
— В каком смысле? — он удивленно покосился на меня.
— Я уже договорился с Павлом Ивановичем, и он отпустил Леньку со мной.
— Как договорился? Когда?
— Сегодня днем. Я был у них дома. Я сказал, что скоро мое совершеннолетие…
— Через два года! — уточнил отец.
— Ну… да, в общем — скоро, и ты собираешься передать полностью в мои руки один из наших филиалов. Ведь ты собираешься? — Я нежно потерся щекой о его плечо, скашивая на него глаза.
— Ну, допустим, и что?
— И то, что я уже должен потихонечку формировать свою команду из близких, преданных мне людей — друзей, которым я доверю. А Леонид как раз подходит на роль моего личного помощника и телохранителя. Мы же друзья, и он, если нужно, за меня жизнь отдаст! Ведь ты же сам просил Павла Ивановича, чтобы он обеспечивал мою безопасность. И он — его сын, так что тут получается в некотором роде преемственность и связь: Павел Иванович — твой телохранитель, а его сын — телохранитель твоего сына. Логично?
— Ну, логично, и что дальше?
— А тут, я сказал, представляется как раз такой случай — Я отправляюсь в поездку, мне нужен личный помощник и… хороший, верный товарищ. Вот и прекрасная возможность для первого Ленькиного задания — в качестве сопровождающего, который постоянно будет при мне. Это уже как бы начало его карьеры.
— Так. А Павел Иванович?
— Конечно, согласился! Когда я передал ему деньги…
— Ты передал ему деньги?!! Какие деньги?
— Зарплату для Леньки… и компенсацию для него. Передал в конверте… от тебя. Там твоя печать и подпись: «Золотов». И написано: «Для использования в лучших целях по Вашему усмотрению». Это те деньги, которые ты подарил мне весной. Ну, я и усмотрел эту цель, — закончил я упавшим голосом и поднял на него глаза: — Отец, я не хочу ехать один!
— Ты даже не пожалел свои собственные деньги? — сказал он задумчиво — М-да… И ты сказал, что все это тебе поручил передать я?!!
— Да, — ответил я грустно. — И сказал, что ты уже обо всем договорился в школе, и Леньку отпускают вместе со мной — на тех же условиях, что и меня.
— Ну, Женька!!! — отец резко встал.
— Да, отец, я знаю, я нехороший. Я виноват, накажи меня. Я взял из своих вещей среди чемоданов узкий кожаный ремень и подал ему, затем, потупив глаза, трогательным жестом покорности и смирения развязал полотенце на своих бедрах и, голый, вытянулся перед ним на диване, выражая полную готовность быть сурово наказанным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Он кивнул:
— Ну, что ж, замечательно. Ладно, тогда я просто говорю с ним завтра на работе, и все…
— Да, да! — при его словах я похолодел, но иной дороги уже не было, и я должен был придумывать сам выход из этого положения. На всякий случай я сказал: — Сегодня ему лучше не звоните, его не будет дома, а завтра он на работе сам Вам все объяснит. («За вечер все устрою», — решил я.)
— Хорошо, хорошо. До свидания, Женя!
— До свидания, Павел Иванович! — я обхватил Леньку за плечи, и мы бегом устремились на улицу.
— Удалось, удалось! — кричал я. — Едем, Ленька, едем, ура!
Мы бежали через яблоневый сад, прыгая и танцуя, и обнимая, и тиская друг друга.
Часть 10
Теперь предстояло самое главное. Нужно было уладить все с отцом. В любом случае, все зависело от него. Я стоял в ванной под душем и размышлял под шум воды, как поступить, почему-то после разговора с психологом мне было несколько боязно, казалось: а вдруг отец о чем-то догадывается? Но деваться было некуда. Оставалось применить «тяжелую артиллерию»…
Я опоясался полотенцем и вышел из ванной — босой с гребнем в руках. Вещи в зале были разбросаны, стояли раскрытые чемоданы — весь вечер я готовился к отъезду. Отец, как обычно, отдыхал на диване, пил пиво (хороший знак), курил сигарету. В руках его была любимая книга — «Божественная комедия» Данте Алигьери — я вскользь заметил по толщине прочитанных страниц, что он читает «Рай», где Данте встречается со своей покойной возлюбленной Беатриче — видя, ее живой в раю, юной и прекрасной. Это было излюбленное место отца, когда он бывал в лирическом настроении. А ведь скоро я уезжал, предстояло прощаться — понятно… И я знал, кого он вспоминает сейчас. Играла негромкая музыка — чудесная Седьмая симфония Густава Малера. Все было как нельзя у лучшему… Мне было всегда немножко неловко, когда приходилось действовать таким образом, но сейчас у меня не было иного выходы. Я должен был добиться своего…
Я медленно прошел через зал по мягкому ковру, осторожно ступая босыми ногами среди разбросанных вещей, держа в руке гребень, и, встав перед высоким трельяжем начал медленно, задумчиво расчесывать мокрые волосы. Я видел в зеркале, как отец оторвал взгляд от книги, как он следил за мной — за движениями моей руки, за тем, как скользит в волосах гребень, как я наклоняю голову, как выгибаю спину… Шла минута, другая… Я видел, что он уже не читает книгу, а только смотрит на меня и думает — я знал, о чем.
— Папка, — сказал я и умолк.
— Что, милый? — тихо спросил он.
— Я уезжаю… Мне грустно…
— Знаешь, как там хорошо! — сказал он ласково. — Море, солнце, белый песочек — и все для тебя. Когда-то мы с мамой были там — еще молодые. Мы тогда жили в палатках. А у тебя будет целый дворец! Ты же — мой принц!..
— Мне грустно, — объяснил я, — что я там буду один…
— Ну, не совсем один, — с тобой едет охрана, персонал..
— Я не об этом, — вздохнул я. — У меня не будет друга.
— Ты же знаешь, сынок, что я не могу с тобой поехать. У меня здесь неотложные дела, я не могу все так бросить. — Он подумал и вдруг предложил: — А хочешь, я позову кого-нибудь из наших родственников: тетю, бабушку, например? Они-то не откажутся! И тебе не будет скучно! Хочешь?
— Нет, нет! — испуганно ответил я. — Лучше не надо… Это не то… Все наши родственники живут отдельно от нас, мы встречаемся только на праздниках или когда вместе летом живем на нашей даче, мы с ними не очень-то близки, ты же знаешь…
— Да, это не то, — согласился отец. (Он тоже понимал меня).
— Вот если бы, — предложил я осторожно, — со мной мог поехать кто-нибудь из моих друзей… Например, Ленька…
— Ленька? — усмехнулся отец. — Верный Ленька… Да, он хороший парень. Ну, что ты, как же я тебе это организую? Да он и учится теперь! И с какой стати?.. Что я скажу его отцу? Он его не отпустит.
— А ты прикажи, — предложил я вполушутку.
Отец рассмеялся.
— Как «прикажи»? Отдай мне твоего сына — Их Высочество желают? — он опять расхохотался. — Что ты такое говоришь? И это что — благотворительный лагерь, что ли? И в учебный год… Нет, это не годится…
Я отложил гребень, подошел к дивану, сел на пол и склонил голову отцу на плечо.
— Папка, — сказал я покаянным голосом, — я нехороший…
— В каком смысле? — он удивленно покосился на меня.
— Я уже договорился с Павлом Ивановичем, и он отпустил Леньку со мной.
— Как договорился? Когда?
— Сегодня днем. Я был у них дома. Я сказал, что скоро мое совершеннолетие…
— Через два года! — уточнил отец.
— Ну… да, в общем — скоро, и ты собираешься передать полностью в мои руки один из наших филиалов. Ведь ты собираешься? — Я нежно потерся щекой о его плечо, скашивая на него глаза.
— Ну, допустим, и что?
— И то, что я уже должен потихонечку формировать свою команду из близких, преданных мне людей — друзей, которым я доверю. А Леонид как раз подходит на роль моего личного помощника и телохранителя. Мы же друзья, и он, если нужно, за меня жизнь отдаст! Ведь ты же сам просил Павла Ивановича, чтобы он обеспечивал мою безопасность. И он — его сын, так что тут получается в некотором роде преемственность и связь: Павел Иванович — твой телохранитель, а его сын — телохранитель твоего сына. Логично?
— Ну, логично, и что дальше?
— А тут, я сказал, представляется как раз такой случай — Я отправляюсь в поездку, мне нужен личный помощник и… хороший, верный товарищ. Вот и прекрасная возможность для первого Ленькиного задания — в качестве сопровождающего, который постоянно будет при мне. Это уже как бы начало его карьеры.
— Так. А Павел Иванович?
— Конечно, согласился! Когда я передал ему деньги…
— Ты передал ему деньги?!! Какие деньги?
— Зарплату для Леньки… и компенсацию для него. Передал в конверте… от тебя. Там твоя печать и подпись: «Золотов». И написано: «Для использования в лучших целях по Вашему усмотрению». Это те деньги, которые ты подарил мне весной. Ну, я и усмотрел эту цель, — закончил я упавшим голосом и поднял на него глаза: — Отец, я не хочу ехать один!
— Ты даже не пожалел свои собственные деньги? — сказал он задумчиво — М-да… И ты сказал, что все это тебе поручил передать я?!!
— Да, — ответил я грустно. — И сказал, что ты уже обо всем договорился в школе, и Леньку отпускают вместе со мной — на тех же условиях, что и меня.
— Ну, Женька!!! — отец резко встал.
— Да, отец, я знаю, я нехороший. Я виноват, накажи меня. Я взял из своих вещей среди чемоданов узкий кожаный ремень и подал ему, затем, потупив глаза, трогательным жестом покорности и смирения развязал полотенце на своих бедрах и, голый, вытянулся перед ним на диване, выражая полную готовность быть сурово наказанным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42