Ну почему же? – вскричала Шарлотта Пелу.
– Ради приличия, – сказала баронесса.
– Баронесса, ты нелюбезна! Они оба так милы! Ах, – вздохнула она, – они напоминают мне моих детей.
– Я тоже об этом думала, – сообщила Лили со счастливым смехом. – У нас с Гвидо теперь тоже медовый месяц. Мы пришли узнать, что слышно о другой молодой парочке. Мы хотим знать о них всё.
Голос госпожи Пелу стал строже.
– Лили, надеюсь, ты не рассчитываешь, что я стану делиться с тобой пикантными подробностями?
– Этого я и хочу, да, да! – вскричала Лили, хлопая в ладоши.
Она попробовала подпрыгнуть, но ей удалось лишь немного приподнять плечи и бёдра. «Только на это меня и поймаешь, только этим и возьмёшь. Против этого я ни за что не устою. Я неисправима. Вот этот маленький негодник кое-что об этом знает».
Молчаливый юноша, призванный в свидетели, даже рта не раскрыл. Его чёрные зрачки метались на белом яблоке глаз, как испуганные насекомые. Леа, замерев на месте, смотрела на него.
– Госпожа Шарлотта всё рассказала нам о церемонии венчания, – заблеяла Альдонса. – В венке из флёрдоранжа молодая Пелу выглядела восхитительно.
– Она была похожа на мадонну! На мадонну! – подхватила Шарлотта Пелу, крича во всю силу своих лёгких, словно в священном экстазе. – Никогда, никогда никто не видел ничего подобного! Мой сын был на седьмом небе от счастья. На седьмом небе!.. Какая пара! Какая пара!
– В венке… ты слышишь, любовь моя? – пробормотала Лили. – А теперь скажи, Шарлотта, как там наша тёща? Наша Мари-Лор?
Безжалостные глаза госпожи Пелу сверкнули:
– О! Она… Она была там совершенно неуместна, совершенно неуместна. В каком-то чёрном облегающем платье, как угорь, только что выскочивший из воды. Грудь, живот – у неё выпирало всё, абсолютно всё!
– Чёрт побери! – прогремела баронесса де Ла Берш чуть ли не с солдатской свирепостью.
– Да ещё такое выражение лица, словно она презирает всех на свете, словно она прячет в кармане цианистый калий и флакон хлороформа в сумочке. Короче, она была совершенно неуместна, этим всё сказано. Она сделала вид, будто куда-то очень спешит, – едва все встали из-за стола, сразу: «До свидания, Эдме, до свидания, Фред», – только её и видели.
Старуха Лили, задыхаясь, присела на ручку кресла и приоткрыла свой морщинистый ротик.
– А как же советы? – бросила она.
– Какие советы?
– Советы новобрачной: «О! Любовь моя, возьми меня за руку!» Кто её напутствовал?
Шарлотта Пелу смерила её обиженным взглядом.
– Может быть, в твоё время это было и принято, но теперь это совершенно не в моде.
Старуха игриво поднялась, руки в боки:
– Не принято, говоришь? Да тебе-то откуда известно, бедная моя Шарлотта? В твоей семье так редко женятся!
– Ха-ха-ха! – неосторожно прыснули обе рабыни. Госпожа Пелу одним взглядом привела их в чувство.
– Тише, тише, красавицы! – быстро сориентировалась госпожа де Ла Берш и протянула свою мужественную руку, точно жандарм-миротворец разнимая разгорячённых дам. – По-моему, вы обе неплохо устроились на этом свете. Чего вам ещё?
Но Шарлотта Пелу рвалась в бой, точно конь благородных кровей:
– Ты хочешь поссориться со мной, Лили? Что ж, это нетрудно. Я отношусь к тебе с уважением, у меня на это есть причины, а то бы…
Лили от смеха вся тряслась, у неё дрожали и ляжки, и подбородок.
– А то бы ты вышла замуж только для того, чтобы уличить меня во лжи! Ну что ж, выйти замуж проще простого. Я бы, например, охотно вышла замуж за Гвидо, если бы он был совершеннолетним.
– Да ты что? – ужаснулась Шарлотта, забыв свою обиду.
– А что! Я стала бы княгиней Сест, моя дорогая! La piccola principessa! Piccola principessa, маленькая княгиня, – так он и зовёт меня, мой маленький князь.
Она подхватила юбку и закружилась, демонстрируя ножной браслет, красовавшийся там, где, по всей вероятности, должна была находиться лодыжка.
– Вот только его отец… – продолжала она таинственно.
Она задохнулась и жестом пригласила продолжить за неё молчаливого юношу, который заговорил тихо и быстро, словно по-писаному:
– Мой отец, герцог де Парезе, обещал отдать меня в монастырь, если я женюсь на Лили…
– В монастырь! – завопила Шарлотта Пелу. – Мужчину – в монастырь!
– Мужчину в монастырь! – заржала густым басом госпожа де Ла Берш. – Чёрт побери, как это пикантно!
– Да что он, дикарь, что ли? – жалобно вздохнула Альдонса, заламывая свои бесформенные руки.
Леа так резко встала, что даже опрокинула полную рюмку вина.
– Рюмка разбилась вдребезги, – констатировала госпожа Пелу с удовлетворением. – Это должно принести счастье моим молодожёнам. Куда ты бежишь, Леа? Что у тебя, пожар, что ли?
Леа собралась с силами и выдавила из себя загадочный смешок.
– Пожар, возможно… Ш-ш! Никаких вопросов! Это тайна…
– Как? У тебя новости? Не может быть!
Шарлотта взвизгнула от любопытства.
– Поэтому у тебя и был такой странный вид…
– Расскажите! Расскажите! Расскажите нам всё… – затявкали хором старухи.
Заплывшие жиром ручки Лили, изуродованные культяшки мамаши Альдонсы, цепкие пальцы Шарлотты Пелу хватали Леа за руки, за рукава, за плетёную золотую сумочку. Леа с трудом удалось вырваться и даже рассмеяться с задиристым видом.
– Нет-нет, пока ещё рано. Я боюсь всё испортить. Это мой секрет!..
Она бросилась к выходу. Но дверь распахнулась прямо перед ней, и она угодила в объятия иссохшего старца, похожего на игривую мумию.
– Леа, красавица моя, поцелуй твоего маленького Бертельми, иначе я тебя не пропущу.
Она вскрикнула от страха и нетерпения, ударила Бертельми по костлявым рукам в перчатках и убежала.
Ни на улицах Нёйи, ни в аллеях Булонского леса, посиневших в быстро спускающихся сумерках, она не могла ни о чём думать. Её слегка знобило, и она подняла стекло в автомобиле. Только очутившись у себя дома, в чистоте, в свой розовой комнате, в своём пёстром будуаре, тесно заставленном мебелью, она немного успокоилась…
– Скорее, Роза, разожги камин у меня в комнате!
– Да здесь и так натоплено, как зимой. Напрасно вы взяли с собой только меховую горжетку. Осенние вечера так коварны!
– Скорее грелку в постель! И на ужин – большую чашку крепкого шоколада, да выбей туда желток, а к шоколаду – гренки и виноград… Скорее, милая, меня знобит. Наверно, простудилась в этом чёртовом Нёйи…
Уже лёжа в постели, она стиснула зубы, чтобы они не стучали. Согревшись, она почувствовала, как расслабилось её тело, но напряжение не спало; она принялась изучать книжку расходов своего шофёра Филибера, пока наконец Роза не принесла ей пенистый шоколад, который она выпила, не дав ему остыть. А потом, взяв длинную кисть винограда, она обрывала её и глядела, как дробится в зеленовато-янтарных ягодах свет настольной лампы.
Наконец она потушила лампу, легла на спину, нашла свою любимую позу и дала себе волю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Ради приличия, – сказала баронесса.
– Баронесса, ты нелюбезна! Они оба так милы! Ах, – вздохнула она, – они напоминают мне моих детей.
– Я тоже об этом думала, – сообщила Лили со счастливым смехом. – У нас с Гвидо теперь тоже медовый месяц. Мы пришли узнать, что слышно о другой молодой парочке. Мы хотим знать о них всё.
Голос госпожи Пелу стал строже.
– Лили, надеюсь, ты не рассчитываешь, что я стану делиться с тобой пикантными подробностями?
– Этого я и хочу, да, да! – вскричала Лили, хлопая в ладоши.
Она попробовала подпрыгнуть, но ей удалось лишь немного приподнять плечи и бёдра. «Только на это меня и поймаешь, только этим и возьмёшь. Против этого я ни за что не устою. Я неисправима. Вот этот маленький негодник кое-что об этом знает».
Молчаливый юноша, призванный в свидетели, даже рта не раскрыл. Его чёрные зрачки метались на белом яблоке глаз, как испуганные насекомые. Леа, замерев на месте, смотрела на него.
– Госпожа Шарлотта всё рассказала нам о церемонии венчания, – заблеяла Альдонса. – В венке из флёрдоранжа молодая Пелу выглядела восхитительно.
– Она была похожа на мадонну! На мадонну! – подхватила Шарлотта Пелу, крича во всю силу своих лёгких, словно в священном экстазе. – Никогда, никогда никто не видел ничего подобного! Мой сын был на седьмом небе от счастья. На седьмом небе!.. Какая пара! Какая пара!
– В венке… ты слышишь, любовь моя? – пробормотала Лили. – А теперь скажи, Шарлотта, как там наша тёща? Наша Мари-Лор?
Безжалостные глаза госпожи Пелу сверкнули:
– О! Она… Она была там совершенно неуместна, совершенно неуместна. В каком-то чёрном облегающем платье, как угорь, только что выскочивший из воды. Грудь, живот – у неё выпирало всё, абсолютно всё!
– Чёрт побери! – прогремела баронесса де Ла Берш чуть ли не с солдатской свирепостью.
– Да ещё такое выражение лица, словно она презирает всех на свете, словно она прячет в кармане цианистый калий и флакон хлороформа в сумочке. Короче, она была совершенно неуместна, этим всё сказано. Она сделала вид, будто куда-то очень спешит, – едва все встали из-за стола, сразу: «До свидания, Эдме, до свидания, Фред», – только её и видели.
Старуха Лили, задыхаясь, присела на ручку кресла и приоткрыла свой морщинистый ротик.
– А как же советы? – бросила она.
– Какие советы?
– Советы новобрачной: «О! Любовь моя, возьми меня за руку!» Кто её напутствовал?
Шарлотта Пелу смерила её обиженным взглядом.
– Может быть, в твоё время это было и принято, но теперь это совершенно не в моде.
Старуха игриво поднялась, руки в боки:
– Не принято, говоришь? Да тебе-то откуда известно, бедная моя Шарлотта? В твоей семье так редко женятся!
– Ха-ха-ха! – неосторожно прыснули обе рабыни. Госпожа Пелу одним взглядом привела их в чувство.
– Тише, тише, красавицы! – быстро сориентировалась госпожа де Ла Берш и протянула свою мужественную руку, точно жандарм-миротворец разнимая разгорячённых дам. – По-моему, вы обе неплохо устроились на этом свете. Чего вам ещё?
Но Шарлотта Пелу рвалась в бой, точно конь благородных кровей:
– Ты хочешь поссориться со мной, Лили? Что ж, это нетрудно. Я отношусь к тебе с уважением, у меня на это есть причины, а то бы…
Лили от смеха вся тряслась, у неё дрожали и ляжки, и подбородок.
– А то бы ты вышла замуж только для того, чтобы уличить меня во лжи! Ну что ж, выйти замуж проще простого. Я бы, например, охотно вышла замуж за Гвидо, если бы он был совершеннолетним.
– Да ты что? – ужаснулась Шарлотта, забыв свою обиду.
– А что! Я стала бы княгиней Сест, моя дорогая! La piccola principessa! Piccola principessa, маленькая княгиня, – так он и зовёт меня, мой маленький князь.
Она подхватила юбку и закружилась, демонстрируя ножной браслет, красовавшийся там, где, по всей вероятности, должна была находиться лодыжка.
– Вот только его отец… – продолжала она таинственно.
Она задохнулась и жестом пригласила продолжить за неё молчаливого юношу, который заговорил тихо и быстро, словно по-писаному:
– Мой отец, герцог де Парезе, обещал отдать меня в монастырь, если я женюсь на Лили…
– В монастырь! – завопила Шарлотта Пелу. – Мужчину – в монастырь!
– Мужчину в монастырь! – заржала густым басом госпожа де Ла Берш. – Чёрт побери, как это пикантно!
– Да что он, дикарь, что ли? – жалобно вздохнула Альдонса, заламывая свои бесформенные руки.
Леа так резко встала, что даже опрокинула полную рюмку вина.
– Рюмка разбилась вдребезги, – констатировала госпожа Пелу с удовлетворением. – Это должно принести счастье моим молодожёнам. Куда ты бежишь, Леа? Что у тебя, пожар, что ли?
Леа собралась с силами и выдавила из себя загадочный смешок.
– Пожар, возможно… Ш-ш! Никаких вопросов! Это тайна…
– Как? У тебя новости? Не может быть!
Шарлотта взвизгнула от любопытства.
– Поэтому у тебя и был такой странный вид…
– Расскажите! Расскажите! Расскажите нам всё… – затявкали хором старухи.
Заплывшие жиром ручки Лили, изуродованные культяшки мамаши Альдонсы, цепкие пальцы Шарлотты Пелу хватали Леа за руки, за рукава, за плетёную золотую сумочку. Леа с трудом удалось вырваться и даже рассмеяться с задиристым видом.
– Нет-нет, пока ещё рано. Я боюсь всё испортить. Это мой секрет!..
Она бросилась к выходу. Но дверь распахнулась прямо перед ней, и она угодила в объятия иссохшего старца, похожего на игривую мумию.
– Леа, красавица моя, поцелуй твоего маленького Бертельми, иначе я тебя не пропущу.
Она вскрикнула от страха и нетерпения, ударила Бертельми по костлявым рукам в перчатках и убежала.
Ни на улицах Нёйи, ни в аллеях Булонского леса, посиневших в быстро спускающихся сумерках, она не могла ни о чём думать. Её слегка знобило, и она подняла стекло в автомобиле. Только очутившись у себя дома, в чистоте, в свой розовой комнате, в своём пёстром будуаре, тесно заставленном мебелью, она немного успокоилась…
– Скорее, Роза, разожги камин у меня в комнате!
– Да здесь и так натоплено, как зимой. Напрасно вы взяли с собой только меховую горжетку. Осенние вечера так коварны!
– Скорее грелку в постель! И на ужин – большую чашку крепкого шоколада, да выбей туда желток, а к шоколаду – гренки и виноград… Скорее, милая, меня знобит. Наверно, простудилась в этом чёртовом Нёйи…
Уже лёжа в постели, она стиснула зубы, чтобы они не стучали. Согревшись, она почувствовала, как расслабилось её тело, но напряжение не спало; она принялась изучать книжку расходов своего шофёра Филибера, пока наконец Роза не принесла ей пенистый шоколад, который она выпила, не дав ему остыть. А потом, взяв длинную кисть винограда, она обрывала её и глядела, как дробится в зеленовато-янтарных ягодах свет настольной лампы.
Наконец она потушила лампу, легла на спину, нашла свою любимую позу и дала себе волю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35