Джо присматривала за Алексой с тех пор, как помнила себя. Может, поэтому родители никогда и не беспокоились за Алексу.
– Мама, почитай это объявление. Я была бы так рада съездить туда. Кажется, там на самом деле здорово. Я лучше поеду в лагерь и получу там то, о чем написано черным по белому, чем учить французский… И вообще, я не хочу уезжать так далеко от дома. Может, Майк Таннер еще позвонит насчет работы на лето в «Юнион Трибьюн». – По правде говоря, она и не ожидала такого подарка судьбы. Вот уже несколько месяцев она печатала Майку его рассказы, чтоб немного подзаработать. Но в своей газете Майк не был шишкой, способной потянуть за нужные нити, а, как она узнала от Алексы, нужно всегда тянуть за эти самые нити, если хочешь куда-нибудь пробиться. И все же она упрямо продолжала надеяться. – «Синяя птица» не так далеко. Мам, мне очень хочется туда.
Ясно, что отец не упустил возможности сделать еще пару гадких замечаний насчет лагерей для тех, кто хочет похудеть, но на самом деле обижать дочь он не хотел. Ее вес прыгал то вверх, то вниз. Джо была полноватой, но толстой ее никто бы не назвал – хотя все же такой шикарной фигуры, как у мамы и у Алексы, ей точно не видать.
Смешно, но, чем больше Джо изображала интерес к «Синей птице», чтобы разрядить обстановку, тем больше ей и в самом деле хотелось туда. Она забыла о разочарованиях прошлых лет, о том, что всегда оказывалась одиночкой, «другой». Она часто оставалась наедине с книгой, в то время как другие девчонки, гораздо менее интересные, через день уже сходились с кем-нибудь и уже шептались и сплетничали о чужих страшных тайнах.
Этим летом то же происходило и с ней – и даже больше. Брэд. Джо взглянула в зеркало. У нее действительно была большая высокая грудь. С талией тоже повезло, Бобо даже посоветовала носить пояса потолще, чтобы подчеркнуть женственные линии тела.
Солнце садилось за гору. Это ее любимое время дня, когда последние лучи загораются в красных цветах каучукового дерева, как фейерверк, и теплый ветер из пустыни Мохавэ колышет пальмовые листья. Вдалеке на горной дорожке Джо заметила Бобо и Риту, они шли под ручку и о чем-то возбужденно шептались. Еще недавно подобная картина была бы невыносимо горькой от острого чувства одиночества и тоски. Теперь Джо улыбнулась, с любовью глядя на подруг. Похоже, компания была готова воссоединиться. Можно будет рассказать им немного, совсем чуть-чуть, о рандеву с Брэдом, но всего говорить не надо. Наконец Джо начинала взрослеть.
Лицо было стеклянное, из очень тонкого стекла. Такое делали когда-то в Венеции. Она никогда там не была, но как-то раз они с Альфом пили шампанское из «венецианских флейт» – так он их называл. Стенки бокалов были так тонки, что, поднося их к губам, Тери боялась откусить кусочек.
Альф был человек искушенный. Для каждого случая он знал нужное слово, нужный напиток и всякие другие штучки. Он был жесток, но такие люди всегда бывают жестоки. Как ни старалась Тери, все эти продюсеры, режиссеры и менеджеры каким-то образом угадывали ее прошлое – жизнь в маленьком провинциальном городке. Становиться светской дамой приходилось по фильмам – как глухому ребенку учиться читать по губам.
Тери поворачивала лицо медленно, очень медленно. Так забавно, она понимала, что иначе можно что-нибудь повредить. Через узкие щелочки в пленке Тери увидела, что в комнате снова начало темнеть. Она подняла запястье на уровень глаз: десять минут девятого. Значит, уже вечер. Она совсем потеряла счет времени. Самое приятное – лицо больше не саднит. Кислотная маска, кислота – это слово несколько дней нагоняло на нее страх после первого разговора с Магдой. Тери уже представляла себя Жанной Д'Арк в пламени костра, но вместо жжения лицо под пленкой казалось прохладным и гладким, как ее и предупреждали.
Господи, Тери, на кого ты сейчас похожа! Она подавила нервный смешок – в комнате мог быть кто-нибудь еще. Джо сказала бы, что мама – нечто вроде оперного призрака. Никогда не упустит случая блеснуть эрудицией, маленькое чудовище. Алекса, скорее, ввернула бы что-нибудь саркастическое вроде: «Ну и кто был сегодня твоей жертвой на шоссе?» А Бен… На глаза навернулись слезы. Чтоб ему провалиться! И всем мужчинам. Тери еле сдержалась, чтобы не заплакать от обиды. Бог знает, как прореагируют слезы с кислотной маской, тем более горькие слезы по неверному мужу.
Вот уж она покажет ему, когда выберется отсюда. Покажет, что она и сейчас шикарная женщина! Алекса считала отца виноватым в том, что мама не стала супермоделью. Ох уж эта Алекса с ее репликами в сторону! И Бен ни разу не возразил ей. Если бы Джо позволила себе что-нибудь подобное, дом разлетелся бы на мелкие частицы. Милая Джо. Все могло быть по-другому, если бы она родилась мальчиком, которого Тери так глупо пообещала Бену. Он до сих пор иногда обвинял жену в том, что она обманом женила его на себе. Обманом! Смешно!
Замуж Тери выходила в бледно-голубом, на седьмом месяце беременности. Ей казался смешным этот пузырик, вздувшийся на животе. Кто-то еще пошутил, что она просто проглотила оливку. «Это Джо, мой сын», – говорил тогда с гордостью Бен, обнимая жену за помолодевшую талию. Преданный, любящий Бен. Она была так молода, так невинна и доверчива. Леди Удача никогда еще не поворачивалась к ней спиной, и даже в голову не приходило, что может родиться девочка. Девочки были редкостью и в ее семье, и в семье Бена. А потом, кто мог подумать, что он так отреагирует? Это он заставил записать малышку под мужским именем – не Джозефина, а именно Джо. Тери все равно до сих пор полным именем дочки считала Джозефина. Слезы снова подступили к горлу.
Тери беспокойно зашевелилась. Теперь ее мысли унеслись далеко, на стоянку трейлеров в Эль-Кахоне. Мухи, жара, детский плач и – о ужас – новое открытие: они с Беном не приняли мер предосторожности, и вот она снова беременна. Тери всхлипнула. Так сильно захотелось скинуть с себя все и снова стать гладкой, розовой и сияющей, как в шестидесятые – ее лучшие годы.
– Тери, вам плохо? – Значит, позвали доктора. – Выпейте, пожалуйста.
Она послушно кивнула и зажала в руках соломинку.
– Вам больно? Если да, скажите, мне важно это знать. Мы же просили вас позвонить, если будет больно.
Тери снова затрясла головой, стараясь одновременно не сместить пленку и убедить доктора, что боли нет. Доктор был сама любезность, будто Тери – важная персона, которой надо обязательно объяснить, чего ожидать и чего не ожидать.
– Я вижу, вы следите за кожей, но одну важную вещь упустили – солнце. В Калифорнии это большая проблема, солнце здесь всегда замечательное. Но вам больше никогда нельзя попадать под его лучи. Никогда-никогда не загорать. Вы осознаете это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Мама, почитай это объявление. Я была бы так рада съездить туда. Кажется, там на самом деле здорово. Я лучше поеду в лагерь и получу там то, о чем написано черным по белому, чем учить французский… И вообще, я не хочу уезжать так далеко от дома. Может, Майк Таннер еще позвонит насчет работы на лето в «Юнион Трибьюн». – По правде говоря, она и не ожидала такого подарка судьбы. Вот уже несколько месяцев она печатала Майку его рассказы, чтоб немного подзаработать. Но в своей газете Майк не был шишкой, способной потянуть за нужные нити, а, как она узнала от Алексы, нужно всегда тянуть за эти самые нити, если хочешь куда-нибудь пробиться. И все же она упрямо продолжала надеяться. – «Синяя птица» не так далеко. Мам, мне очень хочется туда.
Ясно, что отец не упустил возможности сделать еще пару гадких замечаний насчет лагерей для тех, кто хочет похудеть, но на самом деле обижать дочь он не хотел. Ее вес прыгал то вверх, то вниз. Джо была полноватой, но толстой ее никто бы не назвал – хотя все же такой шикарной фигуры, как у мамы и у Алексы, ей точно не видать.
Смешно, но, чем больше Джо изображала интерес к «Синей птице», чтобы разрядить обстановку, тем больше ей и в самом деле хотелось туда. Она забыла о разочарованиях прошлых лет, о том, что всегда оказывалась одиночкой, «другой». Она часто оставалась наедине с книгой, в то время как другие девчонки, гораздо менее интересные, через день уже сходились с кем-нибудь и уже шептались и сплетничали о чужих страшных тайнах.
Этим летом то же происходило и с ней – и даже больше. Брэд. Джо взглянула в зеркало. У нее действительно была большая высокая грудь. С талией тоже повезло, Бобо даже посоветовала носить пояса потолще, чтобы подчеркнуть женственные линии тела.
Солнце садилось за гору. Это ее любимое время дня, когда последние лучи загораются в красных цветах каучукового дерева, как фейерверк, и теплый ветер из пустыни Мохавэ колышет пальмовые листья. Вдалеке на горной дорожке Джо заметила Бобо и Риту, они шли под ручку и о чем-то возбужденно шептались. Еще недавно подобная картина была бы невыносимо горькой от острого чувства одиночества и тоски. Теперь Джо улыбнулась, с любовью глядя на подруг. Похоже, компания была готова воссоединиться. Можно будет рассказать им немного, совсем чуть-чуть, о рандеву с Брэдом, но всего говорить не надо. Наконец Джо начинала взрослеть.
Лицо было стеклянное, из очень тонкого стекла. Такое делали когда-то в Венеции. Она никогда там не была, но как-то раз они с Альфом пили шампанское из «венецианских флейт» – так он их называл. Стенки бокалов были так тонки, что, поднося их к губам, Тери боялась откусить кусочек.
Альф был человек искушенный. Для каждого случая он знал нужное слово, нужный напиток и всякие другие штучки. Он был жесток, но такие люди всегда бывают жестоки. Как ни старалась Тери, все эти продюсеры, режиссеры и менеджеры каким-то образом угадывали ее прошлое – жизнь в маленьком провинциальном городке. Становиться светской дамой приходилось по фильмам – как глухому ребенку учиться читать по губам.
Тери поворачивала лицо медленно, очень медленно. Так забавно, она понимала, что иначе можно что-нибудь повредить. Через узкие щелочки в пленке Тери увидела, что в комнате снова начало темнеть. Она подняла запястье на уровень глаз: десять минут девятого. Значит, уже вечер. Она совсем потеряла счет времени. Самое приятное – лицо больше не саднит. Кислотная маска, кислота – это слово несколько дней нагоняло на нее страх после первого разговора с Магдой. Тери уже представляла себя Жанной Д'Арк в пламени костра, но вместо жжения лицо под пленкой казалось прохладным и гладким, как ее и предупреждали.
Господи, Тери, на кого ты сейчас похожа! Она подавила нервный смешок – в комнате мог быть кто-нибудь еще. Джо сказала бы, что мама – нечто вроде оперного призрака. Никогда не упустит случая блеснуть эрудицией, маленькое чудовище. Алекса, скорее, ввернула бы что-нибудь саркастическое вроде: «Ну и кто был сегодня твоей жертвой на шоссе?» А Бен… На глаза навернулись слезы. Чтоб ему провалиться! И всем мужчинам. Тери еле сдержалась, чтобы не заплакать от обиды. Бог знает, как прореагируют слезы с кислотной маской, тем более горькие слезы по неверному мужу.
Вот уж она покажет ему, когда выберется отсюда. Покажет, что она и сейчас шикарная женщина! Алекса считала отца виноватым в том, что мама не стала супермоделью. Ох уж эта Алекса с ее репликами в сторону! И Бен ни разу не возразил ей. Если бы Джо позволила себе что-нибудь подобное, дом разлетелся бы на мелкие частицы. Милая Джо. Все могло быть по-другому, если бы она родилась мальчиком, которого Тери так глупо пообещала Бену. Он до сих пор иногда обвинял жену в том, что она обманом женила его на себе. Обманом! Смешно!
Замуж Тери выходила в бледно-голубом, на седьмом месяце беременности. Ей казался смешным этот пузырик, вздувшийся на животе. Кто-то еще пошутил, что она просто проглотила оливку. «Это Джо, мой сын», – говорил тогда с гордостью Бен, обнимая жену за помолодевшую талию. Преданный, любящий Бен. Она была так молода, так невинна и доверчива. Леди Удача никогда еще не поворачивалась к ней спиной, и даже в голову не приходило, что может родиться девочка. Девочки были редкостью и в ее семье, и в семье Бена. А потом, кто мог подумать, что он так отреагирует? Это он заставил записать малышку под мужским именем – не Джозефина, а именно Джо. Тери все равно до сих пор полным именем дочки считала Джозефина. Слезы снова подступили к горлу.
Тери беспокойно зашевелилась. Теперь ее мысли унеслись далеко, на стоянку трейлеров в Эль-Кахоне. Мухи, жара, детский плач и – о ужас – новое открытие: они с Беном не приняли мер предосторожности, и вот она снова беременна. Тери всхлипнула. Так сильно захотелось скинуть с себя все и снова стать гладкой, розовой и сияющей, как в шестидесятые – ее лучшие годы.
– Тери, вам плохо? – Значит, позвали доктора. – Выпейте, пожалуйста.
Она послушно кивнула и зажала в руках соломинку.
– Вам больно? Если да, скажите, мне важно это знать. Мы же просили вас позвонить, если будет больно.
Тери снова затрясла головой, стараясь одновременно не сместить пленку и убедить доктора, что боли нет. Доктор был сама любезность, будто Тери – важная персона, которой надо обязательно объяснить, чего ожидать и чего не ожидать.
– Я вижу, вы следите за кожей, но одну важную вещь упустили – солнце. В Калифорнии это большая проблема, солнце здесь всегда замечательное. Но вам больше никогда нельзя попадать под его лучи. Никогда-никогда не загорать. Вы осознаете это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88