«Сейчас меня посетит какой-нибудь замечательный образ… Допустим, так: она сжигала свою жизнь, а пепел заворачивала в красивые фантики воображения… Нет, лучше – в красивые фантики творчества. Или – литературы? И это действительно так… Больше ничего не надо – только литература, слава, успех!.. Да, но при этом каждый смазливый подонок будет тыкать тебя носом в твои тексты! И наблюдать за тобой, как плешивый орнитолог за зазевавшейся птахой!»
Арабелла вскочила и бросилась на кровать, но чуть было не обожглась зажатой в кулаке тонкой сигаретой. Забежав в ванную, она бросила ее в унитаз и, брезгливо стянув с себя одежду, встала под душ. Ей захотелось немедленно смыть с себя запах незнакомца, который сейчас казался ей грязью жизни – той самой жизни, что до сих пор была такой радостной и блестящей.
Глава 3
Кризис, так внезапно ворвавшийся в жизнь Арабеллы, изменил ее за одну ночь. Заснув только под утро, она вскоре проснулась, быстро собралась и, переплатив за срочный заказ авиабилетов, после полудня уже прилетела в Лондон.
Получив багаж, она отправила его по своему адресу, попросив водителя оставить вещи консьержу, а сама купила в ближайшем маркете первый приглянувшийся велосипед с высоким рулем и неспешно покатила в сторону Smoke.
На ней был ее любимый Sloppy Joe цвета весенней пашни, который она надела еще в аэропорту: после знойного Фолмута вечерний Лондон казался сыроватым. Размеренно крутя педали, Арабелла привычно формулировала: «Кроссовки, никербокеры, повязка на волосах – можно подумать, что она никуда и не уезжала. Просто это освежающая велосипедная прогулка после утомительного дня за компьютером». Слова послушно складывались во фразы, но все-таки это не успокаивало – щемящее чувство неудовлетворенности засело где-то совсем глубоко и не желало покидать ее даже здесь, в Лондоне, который раньше устранял любой внутренний кавардак в ее душе – но не сейчас.
Арабелла еще не осознала того, что вернулась домой – ее поездки обычно были продолжительными, и еще совсем недавно ей казалось, что никто и ничто не способно отобрать у нее эйфорию творчества, в которой она купалась каждый раз, когда работала над книгами.
В самолете, оторвавшись на минуту от созерцания облаков, Арабелла записала: «В сад, в котором он так любил гулять, пришла зима – и только тогда он понял, что сад был воображаемым». Это по-прежнему относилось к ее новому герою, писателю, и она еще не знала, что будет делать с ним дальше – оставит на знойном побережье или возьмет с собой в Лондон. Но то, что и с ним вскоре случится что-нибудь странное, она знала наверняка.
Она уже поняла, что отъезд из любимого Фолмута многое меняет не только в ее жизни, но и в новом романе, начало которого было написано после первой встречи с незнакомцем.
Она чувствовала, что этот роман будет отличаться от всех предыдущих: хотя бы тем, что главным героем любовного романа для женщин – а до сих пор Арабелла писала именно для них – стал мужчина. И уже это было непривычно и интересно.
«Но как я смогу писать о человеке, с которым уже никогда не встречусь? А впрочем, все равно я пишу о себе… И что с того, что теперь я предстану в облике мужчины?»
Поглощенная мыслями о будущем романе, она не заметила, как оказалась в самом центре Лондона – на «квадратной миле». Глядя на бронзового грифона, который, как ей показалось в эту минуту, единственный заметил ее недолгое отсутствие, Арабелла приостановилась у начала Флит-стрит, представляя себя правящей королевой, которая вступает в чужие владенья.
Здесь, в Сити, все, что только может быть в современном городе с богатой историей, спрессовано на небольшом участке земли. Чопорные фасады старинных зданий выглядят нелепо, старчески притулившись у многоэтажных ультрасовременных домов, которые, экономя деньги своих владельцев, всегда растут только ввысь – зная о том, что земля под ними баснословно дорога, они словно бы готовы стоять на одной ноге, балансируя почти под облаками.
Арабелла, оттесненная к самой обочине сплошным потоком машин, уже пожалела, что так самонадеянно выбрала способ передвижения. Вырулив в один из кривых пешеходных переулков, она прислонила велосипед к фонарному столбу и решила немного передохнуть.
Ехать домой все-таки не хотелось. Уединение не входило в ее планы – она знала, что дома все терзания предыдущей ночи снова обрушатся на нее, отвлекая от творчества. И она, решив хотя бы немного отдалить этот момент, двинулась в Челси окольным путем.
Перебравшись в Лондон из Корнуолла после окончания колледжа совсем юной девушкой, Арабелла полюбила этот холодный с виду и светски равнодушный к своим обитателям город – больше всего за то, что он, всегда дававший пищу для размышлений, никогда не лез в душу. Мимолетные уличные картинки развлекали ее, и, живя в Лондоне, она исколесила многие районы на велосипеде вдоль и поперек и теперь знала город не хуже какого-нибудь лондонского кебмена.
Она любила здесь все до мелочей, и мелочи, пожалуй, больше всего. Она успела уже накопить в памяти не один десяток любимых «вещиц», которые всегда радовали и согревали сердце.
Сейчас Арабелла решила проехать мимо Королевской биржи. Там, на самом кончике башни, вскарабкавшись на ее шпиль, словно на сухую соломинку, сидел золоченый кузнечик. Когда она маленькой девочкой впервые приехала в Лондон, кузнечик понравился ей больше всего остального: увидев его, маленькая Арабелла застыла посреди площади, сложила ладони лодочкой и долго стояла, уговаривая это чудесное насекомое спрыгнуть к ней вниз и отправиться вместе с нею в Труро.
И сейчас она весело подмигнула ему, а потом почтительно кивнула «старой даме с Треднидл-стрит», грузно возвышавшейся по соседству. Но поймав на себе удивленный взгляд спешившего куда-то молодого человека, по виду – клерка, поняла, что сделала это, уже находясь у подножия конной статуи герцога Веллингтона.
«Еще, чего доброго, всадник ответит! Может быть, пригласить герцога поужинать со мной?»
И тут она почувствовала, что к радости возвращения в Лондон уже давно примешивается чувство голода.
«Надо поискать какое-нибудь местечко, которое сочеталось бы с моим нарядом», – подумала она и выехала с площади наугад: по одной из семи улиц, лучами расходившихся в разные стороны. Где-то там был знакомый ей паб с аппетитным ассортиментом bar snacks.
«Вот какая-то яркая вывеска – нет, не то… Судя по запаху, «Чикен инн», а это слишком банально для сегодняшнего вечера – все сидят за одинаковыми столами и едят одно и то же!» Арабелла, представив себя жующей жирного цыпленка, возмущенно закрутила педали и, заглядевшись на вывески, чуть не переехала флегматичную старую болонку на длинном поводке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Арабелла вскочила и бросилась на кровать, но чуть было не обожглась зажатой в кулаке тонкой сигаретой. Забежав в ванную, она бросила ее в унитаз и, брезгливо стянув с себя одежду, встала под душ. Ей захотелось немедленно смыть с себя запах незнакомца, который сейчас казался ей грязью жизни – той самой жизни, что до сих пор была такой радостной и блестящей.
Глава 3
Кризис, так внезапно ворвавшийся в жизнь Арабеллы, изменил ее за одну ночь. Заснув только под утро, она вскоре проснулась, быстро собралась и, переплатив за срочный заказ авиабилетов, после полудня уже прилетела в Лондон.
Получив багаж, она отправила его по своему адресу, попросив водителя оставить вещи консьержу, а сама купила в ближайшем маркете первый приглянувшийся велосипед с высоким рулем и неспешно покатила в сторону Smoke.
На ней был ее любимый Sloppy Joe цвета весенней пашни, который она надела еще в аэропорту: после знойного Фолмута вечерний Лондон казался сыроватым. Размеренно крутя педали, Арабелла привычно формулировала: «Кроссовки, никербокеры, повязка на волосах – можно подумать, что она никуда и не уезжала. Просто это освежающая велосипедная прогулка после утомительного дня за компьютером». Слова послушно складывались во фразы, но все-таки это не успокаивало – щемящее чувство неудовлетворенности засело где-то совсем глубоко и не желало покидать ее даже здесь, в Лондоне, который раньше устранял любой внутренний кавардак в ее душе – но не сейчас.
Арабелла еще не осознала того, что вернулась домой – ее поездки обычно были продолжительными, и еще совсем недавно ей казалось, что никто и ничто не способно отобрать у нее эйфорию творчества, в которой она купалась каждый раз, когда работала над книгами.
В самолете, оторвавшись на минуту от созерцания облаков, Арабелла записала: «В сад, в котором он так любил гулять, пришла зима – и только тогда он понял, что сад был воображаемым». Это по-прежнему относилось к ее новому герою, писателю, и она еще не знала, что будет делать с ним дальше – оставит на знойном побережье или возьмет с собой в Лондон. Но то, что и с ним вскоре случится что-нибудь странное, она знала наверняка.
Она уже поняла, что отъезд из любимого Фолмута многое меняет не только в ее жизни, но и в новом романе, начало которого было написано после первой встречи с незнакомцем.
Она чувствовала, что этот роман будет отличаться от всех предыдущих: хотя бы тем, что главным героем любовного романа для женщин – а до сих пор Арабелла писала именно для них – стал мужчина. И уже это было непривычно и интересно.
«Но как я смогу писать о человеке, с которым уже никогда не встречусь? А впрочем, все равно я пишу о себе… И что с того, что теперь я предстану в облике мужчины?»
Поглощенная мыслями о будущем романе, она не заметила, как оказалась в самом центре Лондона – на «квадратной миле». Глядя на бронзового грифона, который, как ей показалось в эту минуту, единственный заметил ее недолгое отсутствие, Арабелла приостановилась у начала Флит-стрит, представляя себя правящей королевой, которая вступает в чужие владенья.
Здесь, в Сити, все, что только может быть в современном городе с богатой историей, спрессовано на небольшом участке земли. Чопорные фасады старинных зданий выглядят нелепо, старчески притулившись у многоэтажных ультрасовременных домов, которые, экономя деньги своих владельцев, всегда растут только ввысь – зная о том, что земля под ними баснословно дорога, они словно бы готовы стоять на одной ноге, балансируя почти под облаками.
Арабелла, оттесненная к самой обочине сплошным потоком машин, уже пожалела, что так самонадеянно выбрала способ передвижения. Вырулив в один из кривых пешеходных переулков, она прислонила велосипед к фонарному столбу и решила немного передохнуть.
Ехать домой все-таки не хотелось. Уединение не входило в ее планы – она знала, что дома все терзания предыдущей ночи снова обрушатся на нее, отвлекая от творчества. И она, решив хотя бы немного отдалить этот момент, двинулась в Челси окольным путем.
Перебравшись в Лондон из Корнуолла после окончания колледжа совсем юной девушкой, Арабелла полюбила этот холодный с виду и светски равнодушный к своим обитателям город – больше всего за то, что он, всегда дававший пищу для размышлений, никогда не лез в душу. Мимолетные уличные картинки развлекали ее, и, живя в Лондоне, она исколесила многие районы на велосипеде вдоль и поперек и теперь знала город не хуже какого-нибудь лондонского кебмена.
Она любила здесь все до мелочей, и мелочи, пожалуй, больше всего. Она успела уже накопить в памяти не один десяток любимых «вещиц», которые всегда радовали и согревали сердце.
Сейчас Арабелла решила проехать мимо Королевской биржи. Там, на самом кончике башни, вскарабкавшись на ее шпиль, словно на сухую соломинку, сидел золоченый кузнечик. Когда она маленькой девочкой впервые приехала в Лондон, кузнечик понравился ей больше всего остального: увидев его, маленькая Арабелла застыла посреди площади, сложила ладони лодочкой и долго стояла, уговаривая это чудесное насекомое спрыгнуть к ней вниз и отправиться вместе с нею в Труро.
И сейчас она весело подмигнула ему, а потом почтительно кивнула «старой даме с Треднидл-стрит», грузно возвышавшейся по соседству. Но поймав на себе удивленный взгляд спешившего куда-то молодого человека, по виду – клерка, поняла, что сделала это, уже находясь у подножия конной статуи герцога Веллингтона.
«Еще, чего доброго, всадник ответит! Может быть, пригласить герцога поужинать со мной?»
И тут она почувствовала, что к радости возвращения в Лондон уже давно примешивается чувство голода.
«Надо поискать какое-нибудь местечко, которое сочеталось бы с моим нарядом», – подумала она и выехала с площади наугад: по одной из семи улиц, лучами расходившихся в разные стороны. Где-то там был знакомый ей паб с аппетитным ассортиментом bar snacks.
«Вот какая-то яркая вывеска – нет, не то… Судя по запаху, «Чикен инн», а это слишком банально для сегодняшнего вечера – все сидят за одинаковыми столами и едят одно и то же!» Арабелла, представив себя жующей жирного цыпленка, возмущенно закрутила педали и, заглядевшись на вывески, чуть не переехала флегматичную старую болонку на длинном поводке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61