Де Тарди тонко улыбнулся.
— Мой стиль не столь агрессивен, но я люблю многоуровневые комбинации. Вопрос же о том, кто лучше играет, я предоставляю решать другим.
— Возможно, я захочу составить собственное мнение на этот счет. Где вы остановились, друг мой?
Сверкающая хрустальным навершием трость консула указала на узкое, забранное железной решеткой окно в восточной стене Дома Господа Мстящего.
— Я снимаю апартаменты в двух кварталах отсюда, на берегу реки. Мой шеф неоднократно предлагал мне поселиться на вилле, принадлежащей посольству, но я предпочитаю старый Хьюстон.
— Если вам наскучит Монтень, — сказал Тамим ас-Сабах, — свяжитесь со мной по этому номеру. Я пришлю за вами машину. В нашем распоряжении будут великолепные шахматы персидской работы, выточенные в семнадцатом веке из бивней исчезнувшего ныне морского животного.
— Ваше Величество очень добры. — Де Тарди церемонно поклонился. — Для меня большая честь принять это приглашение. В котором часу вы хотели бы начать игру?
После вечерней молитвы Тамим ас-Сабах собрал у себя Малый совет. Ему не слишком хотелось вновь подвергать себя риску, играя роль короля перед людьми, которые знали ибн-Сауда много лет, но инструкции, полученные им во дворце Рас-Хадра-маута, не оставляли другого выхода.
Первым явился Юсуф аль-Акмар. Выглядел он подавленным — видно было, что участие короля в торжественном богослужении в Доме Господа Мстящего повергло его в глубокую депрессию.
— Держи себя в руках, дядя, — посоветовал ему ас-Сабах. — Все мы нервничаем, но будет лучше, если хозяева праздника не почувствуют нашей неуверенности.
— Как прикажет Ваше Величество, — ледяным тоном отозвался министр двора. “Если он посвящен в тайну ибн-Сауда, то я заслуживаю в его глазах лишь гнева и презрения, — подумал Тамим. — Еще бы, ничтожный актеришка навлек на короля и на всю династию несмываемый позор, вознеся молитву богу неверных в разгар Рамадана… Если же он ни о чем не догадывается, то как бы мне не прозевать государственный переворот. — Он подавил нервный смешок. — Бедняга Хасан, как это должно быть обидно — потерять трон по вине не справившегося со своей ролью двойника…”
Вслух он сказал:
— Позволю напомнить тебе аят из Священного писания, дядя: “Ухитрились те, которые были до них, но у Аллаха — вся хитрость. И хитрили они, и хитрил Аллах, а Аллах — лучший из хитрецов”. Подумай вот еще о чем: нет таких слов, которые нельзя было бы толковать по-разному.
Юсуф аль-Акмар по-прежнему не поднимал головы. Его толстые, похожие на перезревшие финики пальцы перебирали крупные сапфировые четки, нанизанные на витой серебряный шнур.
— Да будет и мне позволено напомнить вам, Ваше Величество, о чем предупреждал мудрец аль-Маварди: “И коварство, и обман, и те, которые к ним прибегают, — всем им гореть в адском огне”. А Праведный халиф Умар ибн аль-Хаттаб говорил: “Пусть правда унизит меня, хоть так бывает редко, она милее мне, чем ложь, пусть даже она меня возвысит, хоть так тоже бывает редко ”.
Ас-Сабах выругался про себя. Старый брюзга знает больше хадисов, чем Джингиби — названий голливудских фата-морган. Спорить с ним, призывая на помощь слова Корана, бессмысленно, ведь Тамим не посещал медресе и большая часть его познаний в богословии вложена ему в память доктором Газеви.
— Ты хочешь сказать, что сегодняшняя ложь возвысила меня, дядя? — холодно поинтересовался он. — Или намекаешь на то, что мне не избежать пламени ада? Будь добр, развей свою мысль до конца, я заинтригован.
Даже если министр двора действительно знал, что перед ним всего лишь двойник настоящего короля, идти на открытый конфликт он не решился.
— Разумеется, нет, Ваше Величество. Я всего лишь пытался выразить общую обеспокоенность… Ваши подданные в смятении, они не понимают, что происходит. Это странное происшествие с вынужденной посадкой, ваше исчезновение… все это вселило тревогу в сердца людей.
— Я дам необходимые разъяснения, — заверил аль-Акмара Тамим. — Подожди минутку, вспомни еще какие-нибудь мудрые изречения. Возможно, они нам скоро пригодятся.
Дядя короля поджал губы и промолчал. Ас-Сабах, удовлетворенный своей маленькой победой, прошел в соседствующую с кабинетом комнату, всю стену которой занимало огромное панорамное окно, дотронувшись до светочувствительной мембраны, включил режим односторонней прозрачности. Королевские апартаменты находились на тридцать девятом и сороковом этажах шестигранной башни “Хилтона”, и из их окон открывался прекрасный вид на огромный, расползшийся по обеим берегам реки мегаполис. Странный город, выросший на нефти и религиозном фанатизме. Тонкие серебристые иглы небоскребов соседствовали с обширными, погруженными во мрак кварталами двухэтажных прямоугольников — общежитий паломников, стекавшихся со всех концов Федерации, чтобы послушать Иеремию Смита. Большая часть общежитий сейчас пустовала, но даже безжизненные, не освещенные ни одним огоньком каменные коробки, казалось, излучали какую-то мистическую энергию. Когда-то, много лет назад, в этом городе нефтяной магнат Дэвид Финч, баллотировавшийся на пост губернатора Техаса, произнес свою знаменитую речь о спасении белой цивилизации. Цивилизация белого человека гибнет, сказал Финч, подтачиваемая либерализмом, политкорректностью и смешанными браками. Либеральные политики на словах выступают за инициативу и частную собственность, а в действительности тайно передают рычаги экономической власти коррумпированным компаниям, разоряющим честных бизнесменов и вкладчиков. Политкорректность превратила жизнь американцев в ад, продолжал Финч, я не могу подмигнуть красотке на улице, не рискуя уплатить по суду невероятных размеров штраф. И ладно бы дело касалось только женщин. Но я, черт возьми, не могу сказать последнему разнесчастному иммигранту, что он здесь, в моей стране, человек второго сорта! Потому что пока я, стопроцентный американец, прилежно трудился, приумножая богатство своей страны, он, этот бедняга Хуан, или Слободан, или Ван Мин, всеми правдами и неправдами пытался получить вид на жительство в Соединенных Штатах Америки. И теперь он, черт возьми, пьет чистую американскую воду — нашу с вами воду! — плодит своих маленьких хуанов, Слободанов или ван минов и смотрит на меня сверху вниз, и не дай бог мне его чем-нибудь обидеть! Потому что он, этот новоиспеченный американский гражданин, пользуется защитой государства, которому мы с вами всю жизнь платим налоги. А потом его сыновья подрастут и начнут соблазнять наших дочерей, а его дочери выйдут на ночные улицы наших городов и станут разносить заразу и смерть. Те из вас, у кого есть дети, подумайте, какое будущее их ожидает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134