— Отец мой у него проводником был. А я мальчишкой совсем бегал с ними, в пещеры меня не пускали, а тропки я им высматривал… Тогда и видел тех русских, у кого в пещерах бороды вырастали. Духи их там водили, путали.. Потом война началась. Русский насяльник приказал вход в пещеры камнями завалить и уехал. Дед мне потом показал один тайный лаз, тот, через который ты прошел. Остальные завалили, как насяльник приказывал. Отец мой на войну ушел, убили его на войне, меня дед взял к себе, учить стал. Тогда и узнал я про темную дорогу, что ведет во много мест сразу…
— Запутал ты меня, дед, — в сердцах сказал Басманов — Чисто те духи, про которых ты говоришь. Тут что, лабиринт пещер, что ли? Одни ведут в степь, другие в горы, третьи к солончакам?
— Глупый ты, насяльник. Какой лабиринт? Я же говорю тебе: темная дорога ведет в разные места. Одна. Сегодня — к горам, завтра — в пески, потом еще куда-нибудь… Пройти по этой дороге можно. Но тяжело это и опасно. Проводник нужен. Кам. Как я. Когда Олжас плакал там, за великой Стеной, я слышал. Пожалел его, барана глупого. И решил, что выведу его темной дорогой.
Снова драматическая пауза. Двадцать минут из отпущенных Басмановым на разговор тридцати растворились в темноте. Влад кашлянул.
— Послал я ему весточку, — собравшись с силами, продолжал старик.
— Велел собираться в дорогу и слушать зов хаомы. Нюх у него слабей, чем у тебя, но он учуял. Только опять он, баран безрогий, все не так сделал. Взял с собой девку свою, а она всю родню потащила. Сестер, братьев, отца с матерью. Такой толпой разве пройдешь? По темной дороге в одиночку ходить надо. Вот и заплутали…
— Это они там, у колодца?..
— Они. Много дней шли, устали очень. Плохую воду пили, заболели. Олжас до самой двери дополз, а открыть не смог. Там рычаг был, чтобы дверь открывать, только он про него не знал. Так и умер, солнца не увидев…
— Что ж ты, старик, внука по-человечески не похоронил? — не сдержался Басманов. — Остальных-то по лавкам разложил, обряд свой отпущальный устроил… А внучка любимого как собаку у дверей бросил?
Не ответил Талгат. А Басманов, мысленно выругавшись, сказал себе, что лезет не в свое дело.
— Не как собаку, — уронил наконец старый кам. — Как стража ворот. Я тебя ждал, тебе знак подавал. Скажи, если бы я Ол-жаса вместе со всеми положил, узнал бы ты его? Запомнил бы?
— Ладнй, дед, давай о деле поговорим. Что значат твои слова? Откуда ты обо мне узнал? Зачем ждал?
Он почувствовал, как сгущается тьма вокруг. Словно весь подземный мир смотрит на него единым черным глазом.
— Потому что ты — светлый батыр, насяльник, — торжественно сказал Талгат. — Тебя большая судьба ждет. Духи тебя любят, насяльник. Поведут тебя темной дорогой до самой великой Стены. И отомстишь ты тогда и за Олжаса, и за девку его, кобылу недоеную, и за всех, кто помер, не увидев солнца. — Он неожиданно ловким движением отцепил с пояса кисет и кинул его Басманову.
— Возьми хаому с собой.
Влад помотал головой, отгоняя наваждение.
— Слушай, дедушка… Если ты все про меня знаешь, как же ты так легко мне в руки дался? Неужели не видел, где я тебя в засаде поджидаю?
Старик довольно противно захихикал.
— Я же не такой хитрый, как ты, насяльник, в темноте не вижу. Да и не знал я, что встречу тебя так скоро. Отпущальный обряд сотворил, хаому пожег, к красному камню сходил, грибов набрать… Просил духов, чтобы они привели мне батыра светлого… Думал у колодца тебя найти, дорогу подсказать, а ты вот где уже оказался. Быстрый ты, однако, быстрый, как джейран…
Басманову показалось, что кам хотел по привычке добавить эпитет “безрогий”, но в последний момент сдержался.
— Хорошо, — сказал Влад, сытый по горло духами, батырами и различными парнокопытными, — допустим, ты меня позвал. Я пришел. Мне действительно нужно оказаться около великой Стены. Можешь показать дорогу?
— Дорогу тебе духи покажут, — сварливо отозвался старик. — Я только дверь открываю. А дальше уже тебя темная дорога сама выведет.
— Нет, — покачал головой Басманов. — Так мы не договоримся. Давай-ка ты мне все по порядку расскажешь — куда этот коридор ведет, есть ли повороты, где ближайшие выходы на поверхность. Вот тогда и решим, пойду я этой дорогой или по горам двинусь.
Талгат прошипел что-то — видно, ругался на своем языке.
— Пройдешь еще столько же, сколько от колодца шел. Там увидишь красный камень, у которого грибы растут. Это дверь вторая.
— Апервая?
— А в первую ты уже вошел, ее мой Олжас сторожил… Я тебе вторую дверь открою, за хаомой пойдешь. Дальше — не знаю, хоть и ходил по темной дороге, но для всех она разная. Самая длинная темная дорога за великую Стену уходит, но можно и в степи вылезти. Я духов буду просить, чтобы они тебя долго под землей не водили, нет у тебя времени бороду отращивать. А лучше — сам смотри, когда тебе наверх выбираться. Больше я тебе, насяльник, ничего не скажу. Не веришь мне — твое дело. Только если по горам пойдешь, подстрелят тебя, как козла…
— Ну-ка, дед, — неожиданно сказал Басманов, — повернись-ка ты спиной да фуфайку свою подними… Спину твою посмотреть хочу! — рявкнул он, видя недоумение Талгата.
Номера под лопаткой у старика не было.
— Да ты не думай, — криво усмехнулся кам, — я с американами дел никаких не имею. Они — сами по себе, я — сам по себе. Однако ты же сам видел, как они все перевалы облепили. Не пройти тебе в горах, белый батыр.
— А где ты живешь-то, Талгат? — продолжал допрос Влад. — Неужели в пещере? Сам же говорил—вода здесь плохая…
Старик посмотрел на него, как на неразумного ребенка.
— В ущелье домики есть, — сообщил он. — Насяльники жили. Теперь я живу.
— И американы не трогают?
— А чего им меня трогать? Они в ущелье-то не спускаются. Так, разве что для порядку… Так я и схорониться на время могу. Мне это ущелье — как дом родной, я здесь все схроны знаю.
— Ладно. — Басманов поднял руку, показывая, что разговор окончен.
— Уговорил ты меня, дедушка. Пойдем к твоему красному камню.
Встал, убрал флягу, закинул на спину рюкзак-контейнер. Старик не пошевельнулся, сидел, привалившись к сырому камню, смотрел на трепещущий огонек свечки.
— Кстати, дед, а что это ты без света по здешним коридорам лазаешь? Сам же говорил — в темноте не видишь. Неужели свечки кончились?
— Не кончились, — неожиданно строго ответил Талгат — У меня свечек много Только зачем жус-аты сердить понапрасну ? Я лучше так, за стеночку, дорога-то ведь известная.
— Кого сердить? — не понял Басманов, но кам ответить не пожелал.
Влад помог старику подняться, задул свечку, сунул огарок в карман рюкзака.
— Ну, пошли, Сусанин…
— Я с тобой только до второй двери, — снова предупредил Талгат. — Дальше сам добирайся, я буду у камня сидеть, хаому жечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134