ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

..
А если еще проще, чувствую приближение старости и смерти. А его картины... они доказывают мне, что есть еще на свете вещи, ради которых стоит постараться.
Что я могу еще сказать?.. На удивление мало. Мигель не писал с натуры, кое-какие детали восстанавливал по памяти, это и фантазией не назовешь, я бы сказал - монтаж впечатлений. С натуры не писал, но без нее не обходился. Она везде, ведь даже абстрактные картины гораздо сильней, когда что-то нам напоминают. Когда находимся на грани узнавания... А краски куплены там, где могут купить все, знакомые цвета, ничего особенного, но выбранные им сочетания действуют мгновенно. Я о себе говорю, конечно. Художник не думал обо мне, он смешивал пигменты... и далее, далее... с каждым мазком, внимательно и честно приближался к собственному ощущению, интуитивно и почти бессознательно двигаясь по поверхности холста, уходил в глубину...
Натюрморт или пейзаж, разницы для него - никакой...
***
И все-таки, именно в натюрмортах...
В них художник свободней, чем в пейзажах, вещи можно переставить, заменить... изменить соотношения, формы и размеры, перенести куда угодно своим воображением... Природа сильней довлеет над нами, ее трудней переработать, преодолеть...
Наконец, добрался до портретов. Для примитивиста они, пожалуй, еще важней, потому что трудней даются, он больше обеспокоен вопросом сходства, хотя не очень обеспокоен... и должен решить его по-своему, найдя нечто общее и значительное, упростив по форме, по сущности ничего не потеряв, задача для истинного таланта.
И сразу увидел себя. Это он за ночь... Впрочем, не удивительно, такие картины пишутся быстро, через полчаса-час понятно, да или нет. Странно, что я себя узнал, черты лица и пропорции сильно сдвинуты... Облик остался. Отстраненность была в нем, безучастность?.. Потерянность - вот! то, что я сам ощущаю такими же осенними рассветами... Полуметровый холст, лицо едва намечено, почти растворено в сумерках стен. Человеческое лицо, зажатое в угол, за спиной стена и край оконной рамы, в ней все тот же рассвет, сумрачное раннее утро... Лицо чувствует рассвет, утро, туман, хотя не смотрит... вообще не смотрит никуда. Как получилось у него это ощущение одиночества, не случайного, не принадлежащего одному мне, сегодня, вчера... - вечного, витающего в полумраке перед нами?.. Словами трудно, но может быть - "уйдем все..." он хотел сказать?.. То самое мое состояние... предчувствие потерянной жизни, она ведь всегда потеряна, проживи ее счастливо или несчастливо, для себя или с пользой для других... Слишком велико достояние, нет способа растратить в соответствии с внутренней ценностью. Беда, самая большая беда, которая обязательно случится. Картины знали!..
И это мне моментально стало понятно, без размышлений и лишних слов. Никуда не деться, только хватать воздух, и молчать.
А второй портрет был автопортрет, из него я понял - он не любил себя, не был с собой в мире и согласии ни минуты, есть такие люди, им нет покоя. И окружающим от них - беда...
Портреты только подтвердили то, что я сразу понял из уличных видов и натюрмортов. Вещи, люди, дома - все равно для его картин, в них важно только - Состояние. Больше всего в них было тревожного ожидания, выраженного с такой силой и полнотой, что добавить нечего.
Мне уже все было ясно, я хотел, чтобы эти картины остались у меня. Никогда раньше с такой силой не хотел, хотя сотни раз смотрел, выбирал, покупал, уносил...
И снова спрашиваю себя, - зачем тебе... напоминать?..
Не в напоминании дело, мое предчувствие всегда со мной. Эти картины говорили - "мы знаем, держись..." Бывает, нам важно осознать собственную единственность и уникальность, бывает, да... Но перед самыми главными границами... нам важно ощутить, что мы не единственные, так уже было, кто-то про нас знает, никто не миновал... и это не то, чтобы успокаивало...
***
Пожалуй, успокаивает, если правду сказать.
Эти картины нужны мне.
И я уже боялся, что не получу их.
- Пожалуй, я бы купил... - я не узнал свой голос, так бесцветно и бесстрастно он прозвучал.
- Все?..
Он сел, посмотрел на меня и улыбнулся. Красивый, в сущности, но неприятный тип, трудно понять, откуда это исходит... Нос, похоже, сломал еще в детстве... Всего понемногу - чуть подвел подбородок, брезгливая складка у рта, уголки глаз - надменность и наглость... Но мне все равно, только бы продал картины!
- Думаю, и для работ так лучше ... не распылять...
Не мог же я сказать - да, да, да... все, только все!..
Я был готов заплатить почти любые деньги, и все же опасался, что его фантазия превзойдет мои возможности.
- Сколько за них хотите?..
- Мне не деньги... Подправить физиономию. Нос... и уши... Говорят, я похож на дьявола... - он коротко хихикнул. И добавил уже серьезно, упершись мне в лицо черными зрачками:
- Но это не главное. Другое лицо. Сказали, вы можете.
***
Можете?.. Ну, нет...
В молодости грешил два-три раза, потом мучился от страха, вдруг не жалкий алиментщик, а настоящий мафиози... Нос... это я без труда. И уши запросто... поправить верхушки, мочку приросшую... Но он хочет гораздо больше. Зачем ему, непохоже, что нужно скрыться... И сам не заметил, как вырвалось:
- И какое хотите, лицо?..
Он смотрел на меня, молчал. Потом говорит:
- Я видел в кино, знаешь, грузин, Нико, да? картинки у него... Как у него лицо.
- Пиросмани?..
Я еле сдержал улыбку. Как обманчива внешность, может и есть в нем гнильца, но он начинал мне нравиться.
-У Пиросмани другой череп, не получится из вас Нико. Да и зачем, вы другой художник, по-моему, не хуже.
-Значит, хорошие картины?..
- Мне нравятся. Думаю, да.
Он радостно улыбнулся:
- Тогда у меня рисуночек свой... - Полез в карман, вытаскивает согнутый пополам листок, развернул, вижу корявый набросок пером и чернилами, - а такое вы можете сотворить?..
Меня не удивил рисунок, грубый, но могучий. Я уже понял, ему под силу найти главные черты в любом предмете и усилить их многократно... Как истинный художник, он изваял себя, отстранив все лишнее и мелкое. Замкнутое, трагическое даже лицо, хотя ни одной крупной черты, кроме носа, не изменил. Очень старался, видно, что пропорции трудно дались... Но он справился, замысел понятен. Смесь Мандельштама с Блоком. Никакой суеты в лице, следов грязных привычек, нагловатости, вороватых повадок - все убрал. Молчание и благородство.
- Я это не могу.
Невыполнимая работа. Не для хирурга дело. Хотя я восстанавливал лица почти что из ничего. Но здесь другое... Чувствовал, нельзя браться. К тому же, не понимал, зачем ему это, именно ему, с его картинами... Потом понял, что он хотел.
***
Впрочем, вранье, до сих пор не знаю, понял ли его вообще. Верней сказать, у меня сложилось свое представление, из его объяснений, кратких и невнятных, собственных наблюдений и всей последующей истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25