- Американский патриот, Бенджамен Франклин, сказал: "Надо держаться вместе, или нас повесят порознь".
Пастухи, которых Тигр упомянул в доках. Все сходилось. Были моменты, когда Бэтмэн жалел, что он в маске, потому что время от времени ему хотелось закрыть голову руками. Вместо этого он сказал: "Итак, гагаузы дают вам - русским в Молдавии - вино и табак, которые вы обмениваете по бартеру с другими русскими - в самой России - на иконы?.. А эти иконы вы продаете здесь, в Америке, а на вырученные деньги покупаете оружие, чтобы гагаузы воевали с молдаванами, так?"
Юноша помотал головой. "Нет денег. Мы даем иконы человеку, у которого лицо в шрамах. Две уже дали, эта третья и последняя. После этого. Ничего. Не для нас. Кончено. Что делают гагаузы, мы не видим, не знаем. Очень просто".
В голове Бэтмэна зазвенел колокольчик - человек, у которого лицо в шрамах? Безусловно, в Готам-сити были тысячи людей со шрамами. Но молния не попадает дважды в одно место случайно. И на сердце у Бэтмэна потеплело от того, что он знал, где искать человека со шрамами. Он преисполнился энтузиазма. Оставалось только еще кое-что выяснить.
- А эта икона у тебя в руках? Та, что молдаване сумели успешно похитить, но я им помешал?
Лицо парня сделалось столь же непроницаемым, как маска Бэтмэна.
- Они знают, что она опять здесь. Ты знаешь, что они за ней еще придут.
Парня начало трясти. "Это то, что вы зовете платежом. Вот это - платеж: самый лучший, самый ценный. Свиньи как-то узнали. Если я не принес икону - нет платежа, нет обмена. Гагаузы, они нас обвинят. Тогда опять все против всех".
Определенно, в точке зрения Альфреда был свой резон.
Бэтмэну потребовалось всего несколько минут, чтобы убедить юношу рассказать ему, когда и где должен быть произведен платеж, и доверить ему на это время икону.
- Они будут пытаться ее у вас украсть, - сказал юноша, выпуская коробку из рук. - Они не перед чем не остановятся. Они подкупят ваших врагов.
В голове Бэтмэна загорелся еще один огонек. "Я на это и рассчитываю", - сказал он прежде, чем уйти.
ДВЕНАДЦАТЬ
Женщина-кошка стояла, прислонившись спиной к стене ванной, изогнувшись и скосив глаза на дверцу аптечки, к которой было прикреплено единственное в квартире зеркало. Разглядывать себя в зеркало было для нее в новинку, так же как торопиться на встречу и собираться на дело вместе с компаньоном. Причем оба события должны были произойти через несколько часов. Наконец, натянув маску до бровей, женщина в черном комбинезоне решила, что с нее достаточно, и протянула руку к цепочке выключателя.
- Не верю я, что ты это сделаешь, - сказала она своему отражению прежде, чем оно исчезло.
Вот уже несколько дней Селина пребывала в непривычной для себя роли ведомого при активном лидере. Бонни обладала таинственной способностью думать над одним в то время, как рот ее говорил совсем о другом. А поскольку Бонни говорила безостановочно, она и думала беспрерывно, все время опережая на один шаг и собственный рот и весь остальной мир. Селина же, которая почти не могла соображать, пока разглагольствовала Бонни, лишилась способности строить собственные планы относительно набега на квартиру Эдди Лобба. Когда Бонни трещала, у Селины появлялось чувство, что она где-то далеко позади.
Разумеется, она могла отказаться или Женщина-кошка могла просто не прийти в условленное время к дому Бонни. Она в любой момент могла перехватить инициативу, прервать водопад слов и начать действовать самостоятельно. Бонни была паровым катком, но не танком; разница существенная. Но Селина не перехватила инициативу, и Женщина-кошка собиралась зайти в крошечную квартирку в верхнем городе прежде, чем направиться к кондоминиуму Кистоун.
Потому что Бонни была хорошая. Ее планы относительно коллекции Эдди были лучше всего того, что смогла бы придумать Женщина-кошка самостоятельно. А ее снимки...
Женщина-кошка задержалась, чтобы взглянуть на увеличенную фотографию, висевшую в углу, где она тренировалась: гладкая черная пантера осторожно пьет из ручейка в осеннем лесу. Пантера напоминала Селине о Женщине-кошке. Лес напоминал о зарослях недалеко от родительского дома, где Селина пряталась, когда жизнь становилась невыносимой. Разумеется, черные пантеры не водились в лесах Северной Америки. Бонни рассказала - невероятно длинно - о том, как она сфотографировала ручей, путешествуя автостопом по Канаде, пантеру - в зоопарке, а затем совместила оба снимка.
- Это не настоящее, - объяснила Бонни, когда заметила, что Селина не может оторваться от фотографии в тот первый вечер, когда они сидели на полу и ели принесенную еду. - Камера не может врать. Это не то, что твой глаз или рассудок. Она видит только то, что есть. Прутья клетки, мусор на берегу ручья. Когда я ее держу, я мыслю как камера. Но потом я вхожу за закрытую дверь и изменяю реальность.
Селине захотелось взять снимок. Она уже начала прикидывать, как Женщина-кошка сумеет до него добраться, когда Бонни просто сняла его со стены.
- Возьми - он твой, - Селина прижала руки к бедрам. Принимать подарки было не в ее стиле. Подарки означали долги и обязательства, а она предпочитала жить без долгов и обязательств. Но жизнь не всегда идет так, как ты предпочитаешь. Стоя в костюме на подоконнике и глядя на снимок, она припомнила, как горели ее руки. "Это же фотография, - сказала она тогда, заставляя себя принять подарок. - Ты, наверное, можешь еще напечатать".
Моторчик во рту у Бонни поперхнулся. "Нет. Я печатаю только одну. И даже негативы уничтожаю. Это как мечта; она должна быть одна, иначе похоже на мошенничество. Но этот снимок - твоя мечта. Я это поняла по твоему лицу, когда ты смотрела на него".
Теперь фотография висела у Селины в комнате - похоже, единственная вещь, которая не была украдена, отнята, подобрана или куплена у старьевщика - а у Женщины-кошки появился партнер. Она поднялась по пожарной лестнице, которая проходила возле окон Бонни и поцарапалась в стекло когтем. Бонни выбежала из-за фанерной перегородки, которая отделяла ванную и кухню, превращая их в единую, хорошо оснащенную темную комнату для фотопечати. Она была одета в темный спортивный костюм с армейским плетеным ремнем на бедрах и в видавшие виды туристские бутсы.
Обе женщины были удивлены. Женщина-кошка ожидала увидеть Бонни в привычных пастельных тонах. А когда Женщина-кошка удивлялась, она замолкала. Что же касается Бонни, то она начала верещать еще прежде, чем открыла окно.
- Пожарная лестница. Мне следовало бы знать. Я имею в виду, надо было ожидать, что Женщина-кошка не станет звонить в дверь. Это же глупо. Стою там, жду дверного звонка и чуть не выпрыгиваю из кожи от нетерпения, а тут раздается царапанье в окно. Я почти готова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53