– спросила она.
– Я мечтал о том, чтобы вернуться сюда. Наши мысли они читают очень хорошо.
- Не надо! – то был крик страха. Она смотрела на него, безмолвно умоляя молчать.
– Дом, всё, что я пожелаю, – сказал Пайк. – Если буду делать то, что от меня хотят. Так?
– Дорогой, неужели ты забыл о моих… головных болях? Доктор сказал, что когда ты начинаешь говорить странные вещи, как вот сейчас…
Голос её прервался. Пайк снова почувствовал себя в западне.
– Послушай, мне очень жаль, что они отыгрываются на тебе, – сказал он. – Но я не могу позволить им превращать это в инструмент давления. Иначе они смогут манипулировать нами, как захотят.
Она продолжала накрывать ленч, делая вид, что не слышит его слов.
– Какой чудесный день, правда?
– Странно, – задумчиво произнёс Пайк. – Каких-нибудь двадцать четыре часа назад я говорил доктору на моём корабле, как мне хочется чего-нибудь… вроде того, что мне предлагают здесь. Чтобы ни обязанностей, ни отчаяния, ни синяков от ударов судьбы. А теперь, когда моё желание сбылось, я понимаю его ответ. Ты либо живёшь этой жизнью, с синяками, ударами и прочим, либо отворачиваешься от неё – и тогда начинаешь умирать. Талозиане избрали второй путь.
– Надеюсь, ты проголодался, – сказала Вина с наигранной весёлостью. – Белые сэндвичи с курицей и тунцом, по рецепту твоей мамы.
Пайк попробовал один. Вина оказалась права.
– Пожалуй, эту сторону дела доктор одобрил бы. Он говорил, что мне необходимо отдохнуть.
– Это прекрасное место для отдыха.
– Всё моё детство прошло здесь. Конечно, это не идёт ни в какое сравнение с парками вокруг больших городов, но мне тут больше нравилось. – Он махнул рукой, указывая на горизонт. – Это Мохав. Там я родился.
«Примечание. Мохав – пустыня, занимающая часть Калифорнии, Аризоны, Невады и Юты.»
– Неужели ты думаешь, что твоя жена этого не знает? – рассмеялась Вина. – Посмотри – ты дома! Можешь остаться здесь, если хочешь. Разве не здорово будет показать твоим детям, где ты играл когда-то?
– Эти… "головные боли", – сказал Пайк. – Они ведь будут наследственными. Неужели ты хочешь, чтобы ими страдал ребёнок – или целая группа детей?
– Это смешно.
– Смешно? Подумай, сперва меня вынуждают защищать тебя, затем сочувствовать тебе – а теперь знакомые места, тёплая привязанность мужа и жены. Им нужна не просто страсть. Им нужны уважение, доверие, надёжность, любовь – и ещё что-то…
– Говорят, раньше здесь была пустыня. Только песок и кактусы…
– Я не смогу помочь ни тебе, ни себе, если ты дашь мне никакой возможности! – резко сказал Пайк. – Ты говорила, что иллюзии стали для них наркотиком. Они забыли, как ремонтировать машины, сделанные их предками. Поэтому мы для них так важны? Чтобы создать колонию рабов, которые будут…
– Перестань, перестань! Неужели тебе всё равно, что они со мной делают?
– Совершенных тюрем не бывает, – сказал Пайк. – Всегда есть какой-то выход. Когда я был в своей клетке, мне показалось, что несколько минут наш сторож не мог читать мои мысли. Может, сильные эмоции, как ярость, блокируют от них наше сознание?
– Неужели ты думаешь, – рассерженно отозвалась Вина, – что я не пыталась?
– Должен быть какой-то способ. Отвечай!
Её гнев превратился в слёзы.
– Да, они не могут пробиться через – примитивные эмоции. Но эти эмоции нельзя поддерживать долго! Я пыталась! – Она стала всхлипывать. – Они не отстают от тебя – год за годом, прощупывают, отыскивают слабые места, насылают галлюцинации… наказывают и… я не выдержала. Теперь я полностью в их власти. Я знаю, ты ненавидишь меня за это.
Её страх, отчаяние, одиночество не могли не тронуть Пайка. Он обнял её за плечи.
– Я не ненавижу тебя. Я могу понять, что тебе пришлось вынести.
– Этого недостаточно! Им нужны такие чувства, чтобы создать семью, защищать её, заботиться о ней. Как ты не понимаешь? Они узнали мои мысли, мои желания, мои представления о том, каким должен быть мужчина моей мечты. Поэтому они и выбрали тебя. Я не могла не полюбить тебя. И им нужны от тебя такие же чувства.
Пайк был потрясён. Её рассказ был до ужаса правдоподобен.
– Если они могут читать мои мысли, они знают, как ты мне нравишься. С первой минуты, как только я увидел тебя в посёлке. Ты была, как дикий зверёк.
– Значит, дело в этом? В том, что я казалась тебе дикаркой?
Её мысль позабавила Пайка.
– Возможно, – сказал он.
– Теперь я понимаю, почему всё это на тебя не действует, – сказала Вина, выпрямляясь. Ты был дома. И бой, как на Ригеле, тоже не представлял для тебя ничего нового. А человек больше всего мечтает о том, что для него невозможно.
– Может, и так. Я не психолог.
– Да. – Она улыбнулась, словно самой себе. – Капитан корабля, всегда обязанный быть таким официальным, таким порядочным, таким безупречным… конечно же, у него мелькает мысль, каково было бы отбросить всё это.
Сцена изменилась, взорвавшись музыкой и диким весельем. Метаморфоза застигла Пайка сидящим. Сидел он и теперь – на брошенной на пол подушке за низким круглым столом, на котором стояли блюдо с фруктами и кубки с вином. На Пайке был расшитый шёлковый халат, как у какого-то восточного правителя. По одну сторону от него сидел человек, которого Пайк смутно помнил, как земного торговца, одетый так же, хотя и несколько менее роскошно; по другую – совершенно незнакомый офицер Звёздного Флота в форме. Прислуживали им женщины, чья одежда и манеры наводили на мысли о рабстве; кожа у них была такого же цвета, как у Спока. Музыка же исходила от квартета, сидящего у бассейна с фонтаном.
Как и в первый раз, он узнал место – двор правителя Ориона.
– Скажите-ка, Пайк, – наклонился к нему офицер, – Вы ведь были в своё время капитаном "Энтерпрайза", верно?
– Он был, – сказал с другой стороны торговец.
– Так я и думал. И время от времени заглядывал сюда – посмотреть, как идут дела.
– А затем, – подхватил купец, – живописал в своих докладах на Землю "этих орионских торговцев, беззастенчиво использующих местное население".
Оба рассмеялись.
– На этой планете довольно своеобразное население, – сказал офицер. – Им нравится, когда их используют.
– Причём не только ради прибылей.
– Неплохо Вы устроились, мистер Пайк, – оценивающе глянув вокруг, заметил офицер.
– Это только начало, – сказал торговец. Оба снова засмеялись. Офицер шлёпнул сзади ближайшую рабыню.
– А зелёная у кого-нибудь из вас есть? – спросил он. – Я слыхал, они опасны. У них острые когти, и они притягивают мужчин, порождая в них непреодолимое желание.
До сих пор офицер внушал Пайку отвращение, но эта фраза показалась знакомой – и произнёс он её как-то подчёркнуто. Торговец бросил на Пайка многозначительный взгляд.
– Время от времени, – сказал он, – появляется мужчина, которому удаётся приручить такую.
1 2 3 4 5 6 7 8
– Я мечтал о том, чтобы вернуться сюда. Наши мысли они читают очень хорошо.
- Не надо! – то был крик страха. Она смотрела на него, безмолвно умоляя молчать.
– Дом, всё, что я пожелаю, – сказал Пайк. – Если буду делать то, что от меня хотят. Так?
– Дорогой, неужели ты забыл о моих… головных болях? Доктор сказал, что когда ты начинаешь говорить странные вещи, как вот сейчас…
Голос её прервался. Пайк снова почувствовал себя в западне.
– Послушай, мне очень жаль, что они отыгрываются на тебе, – сказал он. – Но я не могу позволить им превращать это в инструмент давления. Иначе они смогут манипулировать нами, как захотят.
Она продолжала накрывать ленч, делая вид, что не слышит его слов.
– Какой чудесный день, правда?
– Странно, – задумчиво произнёс Пайк. – Каких-нибудь двадцать четыре часа назад я говорил доктору на моём корабле, как мне хочется чего-нибудь… вроде того, что мне предлагают здесь. Чтобы ни обязанностей, ни отчаяния, ни синяков от ударов судьбы. А теперь, когда моё желание сбылось, я понимаю его ответ. Ты либо живёшь этой жизнью, с синяками, ударами и прочим, либо отворачиваешься от неё – и тогда начинаешь умирать. Талозиане избрали второй путь.
– Надеюсь, ты проголодался, – сказала Вина с наигранной весёлостью. – Белые сэндвичи с курицей и тунцом, по рецепту твоей мамы.
Пайк попробовал один. Вина оказалась права.
– Пожалуй, эту сторону дела доктор одобрил бы. Он говорил, что мне необходимо отдохнуть.
– Это прекрасное место для отдыха.
– Всё моё детство прошло здесь. Конечно, это не идёт ни в какое сравнение с парками вокруг больших городов, но мне тут больше нравилось. – Он махнул рукой, указывая на горизонт. – Это Мохав. Там я родился.
«Примечание. Мохав – пустыня, занимающая часть Калифорнии, Аризоны, Невады и Юты.»
– Неужели ты думаешь, что твоя жена этого не знает? – рассмеялась Вина. – Посмотри – ты дома! Можешь остаться здесь, если хочешь. Разве не здорово будет показать твоим детям, где ты играл когда-то?
– Эти… "головные боли", – сказал Пайк. – Они ведь будут наследственными. Неужели ты хочешь, чтобы ими страдал ребёнок – или целая группа детей?
– Это смешно.
– Смешно? Подумай, сперва меня вынуждают защищать тебя, затем сочувствовать тебе – а теперь знакомые места, тёплая привязанность мужа и жены. Им нужна не просто страсть. Им нужны уважение, доверие, надёжность, любовь – и ещё что-то…
– Говорят, раньше здесь была пустыня. Только песок и кактусы…
– Я не смогу помочь ни тебе, ни себе, если ты дашь мне никакой возможности! – резко сказал Пайк. – Ты говорила, что иллюзии стали для них наркотиком. Они забыли, как ремонтировать машины, сделанные их предками. Поэтому мы для них так важны? Чтобы создать колонию рабов, которые будут…
– Перестань, перестань! Неужели тебе всё равно, что они со мной делают?
– Совершенных тюрем не бывает, – сказал Пайк. – Всегда есть какой-то выход. Когда я был в своей клетке, мне показалось, что несколько минут наш сторож не мог читать мои мысли. Может, сильные эмоции, как ярость, блокируют от них наше сознание?
– Неужели ты думаешь, – рассерженно отозвалась Вина, – что я не пыталась?
– Должен быть какой-то способ. Отвечай!
Её гнев превратился в слёзы.
– Да, они не могут пробиться через – примитивные эмоции. Но эти эмоции нельзя поддерживать долго! Я пыталась! – Она стала всхлипывать. – Они не отстают от тебя – год за годом, прощупывают, отыскивают слабые места, насылают галлюцинации… наказывают и… я не выдержала. Теперь я полностью в их власти. Я знаю, ты ненавидишь меня за это.
Её страх, отчаяние, одиночество не могли не тронуть Пайка. Он обнял её за плечи.
– Я не ненавижу тебя. Я могу понять, что тебе пришлось вынести.
– Этого недостаточно! Им нужны такие чувства, чтобы создать семью, защищать её, заботиться о ней. Как ты не понимаешь? Они узнали мои мысли, мои желания, мои представления о том, каким должен быть мужчина моей мечты. Поэтому они и выбрали тебя. Я не могла не полюбить тебя. И им нужны от тебя такие же чувства.
Пайк был потрясён. Её рассказ был до ужаса правдоподобен.
– Если они могут читать мои мысли, они знают, как ты мне нравишься. С первой минуты, как только я увидел тебя в посёлке. Ты была, как дикий зверёк.
– Значит, дело в этом? В том, что я казалась тебе дикаркой?
Её мысль позабавила Пайка.
– Возможно, – сказал он.
– Теперь я понимаю, почему всё это на тебя не действует, – сказала Вина, выпрямляясь. Ты был дома. И бой, как на Ригеле, тоже не представлял для тебя ничего нового. А человек больше всего мечтает о том, что для него невозможно.
– Может, и так. Я не психолог.
– Да. – Она улыбнулась, словно самой себе. – Капитан корабля, всегда обязанный быть таким официальным, таким порядочным, таким безупречным… конечно же, у него мелькает мысль, каково было бы отбросить всё это.
Сцена изменилась, взорвавшись музыкой и диким весельем. Метаморфоза застигла Пайка сидящим. Сидел он и теперь – на брошенной на пол подушке за низким круглым столом, на котором стояли блюдо с фруктами и кубки с вином. На Пайке был расшитый шёлковый халат, как у какого-то восточного правителя. По одну сторону от него сидел человек, которого Пайк смутно помнил, как земного торговца, одетый так же, хотя и несколько менее роскошно; по другую – совершенно незнакомый офицер Звёздного Флота в форме. Прислуживали им женщины, чья одежда и манеры наводили на мысли о рабстве; кожа у них была такого же цвета, как у Спока. Музыка же исходила от квартета, сидящего у бассейна с фонтаном.
Как и в первый раз, он узнал место – двор правителя Ориона.
– Скажите-ка, Пайк, – наклонился к нему офицер, – Вы ведь были в своё время капитаном "Энтерпрайза", верно?
– Он был, – сказал с другой стороны торговец.
– Так я и думал. И время от времени заглядывал сюда – посмотреть, как идут дела.
– А затем, – подхватил купец, – живописал в своих докладах на Землю "этих орионских торговцев, беззастенчиво использующих местное население".
Оба рассмеялись.
– На этой планете довольно своеобразное население, – сказал офицер. – Им нравится, когда их используют.
– Причём не только ради прибылей.
– Неплохо Вы устроились, мистер Пайк, – оценивающе глянув вокруг, заметил офицер.
– Это только начало, – сказал торговец. Оба снова засмеялись. Офицер шлёпнул сзади ближайшую рабыню.
– А зелёная у кого-нибудь из вас есть? – спросил он. – Я слыхал, они опасны. У них острые когти, и они притягивают мужчин, порождая в них непреодолимое желание.
До сих пор офицер внушал Пайку отвращение, но эта фраза показалась знакомой – и произнёс он её как-то подчёркнуто. Торговец бросил на Пайка многозначительный взгляд.
– Время от времени, – сказал он, – появляется мужчина, которому удаётся приручить такую.
1 2 3 4 5 6 7 8