А теперь будут ягодки…
– Мисс Ширстон, я… – Язык будто присох к гортани. Но что он может сказать в свое оправдание? Ведь он действительно спал с ее дочерью. С ее невинной дочерью. Вопрос только в том, что Кортни хотела этого не меньше, чем он… Но разве можно объяснить это разъяренной матери? Морис никогда не попадал в такую ситуацию, но почему-то был уверен, что нет… Что ж, остается только одно: стать когтедралкой для ногтей Миранды Ширстон…
– Послушайте, мисс Ширстон… – вмешался отец Генри. – Я всегда думал, что любовь – это не грех, а самое большое благо, которое происходит с людьми. Раз у Кортни и Мориса все произошло по взаимному согласию, то я не вижу причин для негодования и осуждения…
– И это говорит мне священник?! – Налитые кровью глаза сфокусировались теперь на отце Генри. Виновник «торжества» на время был забыт. – Что за город?! Что за нравы?! – воздела она к небу морщинистые руки в нелепых пластиковых браслетах. – Когда священник проповедует свободную любовь, что говорить об остальных жителях?!
– Мисс Ширстон! – Морис увидел, что обычно благодушный отец Генри с трудом держит себя в руках. – Я не проповедую свободную любовь. Я проповедую любовь, ибо нет ничего порочного в том, что два человека доверяют друг другу, понимают друг друга, оберегают друг друга и, уж простите меня за выражение, любят друг друга… Конечно, я, как священник, посоветовал бы молодым людям обвенчаться, чтобы укрепить свой союз перед Богом… И, надеюсь, они сами придут к такому решению. Но придут осмысленно, обдуманно, самостоятельно, потому что нет ничего хуже необдуманных браков, в которых оба мучаются и оба несчастливы. И которые, – подумав, добавил отец Генри, – распадаются уже через два года после того, как заключены… И что же плохого, мисс Ширстон, в том, что я говорю? Что порочного? Я не погрешу против истины, если скажу, что жители Эпплдэя – самые счастливые люди на свете… И все потому, что в этом городе никто никого ни к чему не принуждает… Хотя, сомневаюсь, что вам понятна эта фраза. Мать, от которой дочь спасается бегством, едва ли помнит о свободе воли… Впрочем, я не вправе осуждать вас, мисс Ширстон. Это извечная ошибка, которую делают все родители. Люди не хотят учиться на чужих ошибках, им непременно нужно наделать своих… Но я полагаю, что этот опыт – ибо в том, что произошло, виновен не Морис, а вы, именно вы, – станет вам уроком на будущее…
Кажется, отцу Генри удалось хотя бы немного пристыдить Миранду. Пока она молчала, раздумывая над его словами, Морис воспользовался ситуацией и обратился к Киббсу:
– Вы ведь не нашли людей Говарда?
Киббс покачал головой, указав на Миранду.
– Это единственная наша находка. Боюсь, тебе придется ждать. Ждать, пока они не объявятся…
Морис облизнул сухие губы.
– У меня есть другая идея. Я сяду в автокемпер и сам прочешу окрестности. Говард Хилтон где-то поблизости, я уверен. А эту машину они помнят слишком хорошо, чтобы не отреагировать на нее… Думаю, что они увидят меня и дадут о себе знать…
– Это опасно. – Аурилис поправил очки, съехавшие на переносицу. – И безрассудно. Действовать в одиночку всегда безрассудно, поверь мне, сынок… Тебе лучше остаться здесь, а мы будем неподалеку. В засаде… Когда появятся эти люди, мы схватим их, и они выведут нас на Кортни. Это лучший вариант…
– Но я не могу сидеть и ждать, сложа руки, – взмолился Морис. – Больше не могу… Я сойду с ума раньше, чем они появятся…
Хлопок входной двери положил конец спорам. Морис обернулся и решил, что сходит с ума гораздо раньше предполагаемого срока. На пороге стоял Говард Хилтон. Рядом с ним, отнюдь не замученная и не испуганная, а, скорее, обрадованная, стояла Кортни и глядела на него своими лучистыми черешневыми глазами, которые он боялся не увидеть больше никогда. Их появление вызвало гораздо большее удивление, чем недавний визит Джеффри Ферча.
– Кортни, доченька! – запричитала Миранда, но отец Генри приложил палец к губам, и она смолкла. Кажется, он стал единственным человеком, который смог повлиять на эту чрезмерно эмоциональную даму…
– Кортни! Здравствуй, моя бабушка на кривой телеге… – обалдело выдавил из себя Джеффри Ферч, запуская руку во взъерошенную шевелюру.
– Кортни, деточка… – облегченно вздохнула вдова Роуз.
– Кортни? – выдохнул Аурилис Киббс. Ему еще ни разу не доводилось слышать о том, что похититель сам возвращает похищенную домой.
– Господи, спасибо тебе! – Морис готов был упасть на колени, но понимал, что сейчас не самое подходящее время для раскаяния. Да и потом, ситуация не разрешилась до конца.
Он знал, чего хочет Говард, но не понимал, почему на этот раз мистер Хилтон решил навестить его лично. Морис медленно, взвешивая каждый шаг и мысленно оценивая каждое слово, подошел к скульптурной группе «Похищенная и похититель».
– Мистер Хилтон… – Морис старался выглядеть спокойно, однако в душе его клокотала такая буря, которую могло переплюнуть только цунами у полинезийских островов. – Я выполню все ваши требования. Я умру, если нужно. Только отпустите Кортни…
– Она свободна, – улыбнулся Говард. – Абсолютно свободна. Я не держу эту девушку и не требую у тебя денег…
Если бы небо разверзлось и из белоснежных облаков посыпался конфетный дождь – это желание маленький Морис неизменно загадывал на Рождество Санте, – он удивился бы куда меньше, чем тому, что сейчас услышал. Говард Хилтон отпускает Кортни. Говард Хилтон не требует денег. Говард Хилтон улыбается и, очевидно, готов полюбить весь мир… Выходит, что Морис и вправду тронулся умом, если думает, что такое происходит наяву.
– Да, да. Ты не ослышался… – произнес Говард Хилтон, по-прежнему глупо улыбаясь. – Все в прошлом. Я обо всем забыл, и, надеюсь, ты тоже забудешь…
– Но почему? – вырвалось у Мориса. – Почему? Так ведь не бывает…
– Я тоже думал, что так не бывает… – Голос Говарда дрогнул. – Но сегодня у меня открылись глаза. И я понял, что все бывает так, как мы и не предполагаем… Я, может быть, не очень умен. Может быть, я ужасный человек и отвратительный отец… Но я твой отец, Морис. Понимаешь, твой отвратительный отец…
По лицу Говарда текли слезы. Теперь он не казался Морису исчадием ада, не казался ему тупицей из тупиц. Он был его отцом, как ни странно было сознавать это новое для Мориса понятие. Этот человек, причинивший ему столько горя, человек, из-за которого он всю свою жизнь провел в бегах и обмане, человек, которого он сам же обманул и был почти им наказан, был его отцом. И теперь стоял перед Морисом, хныча хуже ребенка, которому не дали обещанной конфеты…
– Да… – Аурилис Киббс поставил точку на всеобщем молчании, разлитом в воздухе. – Да… Иногда у меня возникает ощущение, – сказал он не то сам себе, не то отцу Генри, задумчиво глядящему то на Мориса, то на его вдруг обретенного отца, – что весь мир за границами Эпплдэя сходит с ума… Не думаю, что людям это нравится… Но почему они не делают ничего, чтобы это остановить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Мисс Ширстон, я… – Язык будто присох к гортани. Но что он может сказать в свое оправдание? Ведь он действительно спал с ее дочерью. С ее невинной дочерью. Вопрос только в том, что Кортни хотела этого не меньше, чем он… Но разве можно объяснить это разъяренной матери? Морис никогда не попадал в такую ситуацию, но почему-то был уверен, что нет… Что ж, остается только одно: стать когтедралкой для ногтей Миранды Ширстон…
– Послушайте, мисс Ширстон… – вмешался отец Генри. – Я всегда думал, что любовь – это не грех, а самое большое благо, которое происходит с людьми. Раз у Кортни и Мориса все произошло по взаимному согласию, то я не вижу причин для негодования и осуждения…
– И это говорит мне священник?! – Налитые кровью глаза сфокусировались теперь на отце Генри. Виновник «торжества» на время был забыт. – Что за город?! Что за нравы?! – воздела она к небу морщинистые руки в нелепых пластиковых браслетах. – Когда священник проповедует свободную любовь, что говорить об остальных жителях?!
– Мисс Ширстон! – Морис увидел, что обычно благодушный отец Генри с трудом держит себя в руках. – Я не проповедую свободную любовь. Я проповедую любовь, ибо нет ничего порочного в том, что два человека доверяют друг другу, понимают друг друга, оберегают друг друга и, уж простите меня за выражение, любят друг друга… Конечно, я, как священник, посоветовал бы молодым людям обвенчаться, чтобы укрепить свой союз перед Богом… И, надеюсь, они сами придут к такому решению. Но придут осмысленно, обдуманно, самостоятельно, потому что нет ничего хуже необдуманных браков, в которых оба мучаются и оба несчастливы. И которые, – подумав, добавил отец Генри, – распадаются уже через два года после того, как заключены… И что же плохого, мисс Ширстон, в том, что я говорю? Что порочного? Я не погрешу против истины, если скажу, что жители Эпплдэя – самые счастливые люди на свете… И все потому, что в этом городе никто никого ни к чему не принуждает… Хотя, сомневаюсь, что вам понятна эта фраза. Мать, от которой дочь спасается бегством, едва ли помнит о свободе воли… Впрочем, я не вправе осуждать вас, мисс Ширстон. Это извечная ошибка, которую делают все родители. Люди не хотят учиться на чужих ошибках, им непременно нужно наделать своих… Но я полагаю, что этот опыт – ибо в том, что произошло, виновен не Морис, а вы, именно вы, – станет вам уроком на будущее…
Кажется, отцу Генри удалось хотя бы немного пристыдить Миранду. Пока она молчала, раздумывая над его словами, Морис воспользовался ситуацией и обратился к Киббсу:
– Вы ведь не нашли людей Говарда?
Киббс покачал головой, указав на Миранду.
– Это единственная наша находка. Боюсь, тебе придется ждать. Ждать, пока они не объявятся…
Морис облизнул сухие губы.
– У меня есть другая идея. Я сяду в автокемпер и сам прочешу окрестности. Говард Хилтон где-то поблизости, я уверен. А эту машину они помнят слишком хорошо, чтобы не отреагировать на нее… Думаю, что они увидят меня и дадут о себе знать…
– Это опасно. – Аурилис поправил очки, съехавшие на переносицу. – И безрассудно. Действовать в одиночку всегда безрассудно, поверь мне, сынок… Тебе лучше остаться здесь, а мы будем неподалеку. В засаде… Когда появятся эти люди, мы схватим их, и они выведут нас на Кортни. Это лучший вариант…
– Но я не могу сидеть и ждать, сложа руки, – взмолился Морис. – Больше не могу… Я сойду с ума раньше, чем они появятся…
Хлопок входной двери положил конец спорам. Морис обернулся и решил, что сходит с ума гораздо раньше предполагаемого срока. На пороге стоял Говард Хилтон. Рядом с ним, отнюдь не замученная и не испуганная, а, скорее, обрадованная, стояла Кортни и глядела на него своими лучистыми черешневыми глазами, которые он боялся не увидеть больше никогда. Их появление вызвало гораздо большее удивление, чем недавний визит Джеффри Ферча.
– Кортни, доченька! – запричитала Миранда, но отец Генри приложил палец к губам, и она смолкла. Кажется, он стал единственным человеком, который смог повлиять на эту чрезмерно эмоциональную даму…
– Кортни! Здравствуй, моя бабушка на кривой телеге… – обалдело выдавил из себя Джеффри Ферч, запуская руку во взъерошенную шевелюру.
– Кортни, деточка… – облегченно вздохнула вдова Роуз.
– Кортни? – выдохнул Аурилис Киббс. Ему еще ни разу не доводилось слышать о том, что похититель сам возвращает похищенную домой.
– Господи, спасибо тебе! – Морис готов был упасть на колени, но понимал, что сейчас не самое подходящее время для раскаяния. Да и потом, ситуация не разрешилась до конца.
Он знал, чего хочет Говард, но не понимал, почему на этот раз мистер Хилтон решил навестить его лично. Морис медленно, взвешивая каждый шаг и мысленно оценивая каждое слово, подошел к скульптурной группе «Похищенная и похититель».
– Мистер Хилтон… – Морис старался выглядеть спокойно, однако в душе его клокотала такая буря, которую могло переплюнуть только цунами у полинезийских островов. – Я выполню все ваши требования. Я умру, если нужно. Только отпустите Кортни…
– Она свободна, – улыбнулся Говард. – Абсолютно свободна. Я не держу эту девушку и не требую у тебя денег…
Если бы небо разверзлось и из белоснежных облаков посыпался конфетный дождь – это желание маленький Морис неизменно загадывал на Рождество Санте, – он удивился бы куда меньше, чем тому, что сейчас услышал. Говард Хилтон отпускает Кортни. Говард Хилтон не требует денег. Говард Хилтон улыбается и, очевидно, готов полюбить весь мир… Выходит, что Морис и вправду тронулся умом, если думает, что такое происходит наяву.
– Да, да. Ты не ослышался… – произнес Говард Хилтон, по-прежнему глупо улыбаясь. – Все в прошлом. Я обо всем забыл, и, надеюсь, ты тоже забудешь…
– Но почему? – вырвалось у Мориса. – Почему? Так ведь не бывает…
– Я тоже думал, что так не бывает… – Голос Говарда дрогнул. – Но сегодня у меня открылись глаза. И я понял, что все бывает так, как мы и не предполагаем… Я, может быть, не очень умен. Может быть, я ужасный человек и отвратительный отец… Но я твой отец, Морис. Понимаешь, твой отвратительный отец…
По лицу Говарда текли слезы. Теперь он не казался Морису исчадием ада, не казался ему тупицей из тупиц. Он был его отцом, как ни странно было сознавать это новое для Мориса понятие. Этот человек, причинивший ему столько горя, человек, из-за которого он всю свою жизнь провел в бегах и обмане, человек, которого он сам же обманул и был почти им наказан, был его отцом. И теперь стоял перед Морисом, хныча хуже ребенка, которому не дали обещанной конфеты…
– Да… – Аурилис Киббс поставил точку на всеобщем молчании, разлитом в воздухе. – Да… Иногда у меня возникает ощущение, – сказал он не то сам себе, не то отцу Генри, задумчиво глядящему то на Мориса, то на его вдруг обретенного отца, – что весь мир за границами Эпплдэя сходит с ума… Не думаю, что людям это нравится… Но почему они не делают ничего, чтобы это остановить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40