Наверное, таким же, а может, и красивее его видела Жанни, которая спросила, теребя пуговицу его пиджака:
– Вы вот так вот одеваетесь в Париже?
– Нет, почему же? А разве мой костюм тебе не нравится?
– Да нет, напротив того. Это я плохо одета, ведь так?
– Только посмотрите на эту кокетку!
– Я не кокетка; но рядом с вами я хотела бы… Ну, – продолжала она, пытаясь непринужденно произнести это, – я хотела бы, чтобы вам не было стыдно за меня.
– Что за глупость.
– Вы знаете, я сшила себе платье к Пасхе. Ну, вы знаете, не так чтобы великолепное. Но давно, еще после школы, я немного работала у местного портного.
– Ну что же, посмотрим на прелестное платьице. Она, продолжая вертеть пуговицу, произнесла недовольным голосом:
– Жан-Клод, я никогда не знаю, смеетесь вы или говорите серьезно. – Потом не глядя на него: – Вот ваша кузина хорошо одевается. Всегда в черном, не так, как местные… Она ведь молодая?
– Моя кузина? Да нет, ей, должно быть, лет тридцать – тридцать пять.
– Да что вы, такая молодая!
И замолчала на секунду; молодой человек не выдержал.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросил он.
– Ни о чем, – еле слышно ответила она. – Ну то есть… Я себя все время спрашиваю… Да нет, это глупо… Если… если бы твоя мама увидела меня, Жан-Клод, что она могла бы сказать?
– Она сказала бы: "Какая очаровательная девушка".
– "Очаровательная"… Да… Дамы всегда так говорят?
Немного надтреснутый, мрачный голос, но девушка тут же взяла себя в руки.
– Я вот только спросила, а если бы я вдруг оказалась перед ней – я бы сквозь землю провалилась.
Он улыбнулся, посмотрел на часы:
– Маленькая Жанни, мне очень приятно поболтать с тобой, но уже двенадцатый час. Нужно собираться…
– О! Жан-Клод, нет, еще не сейчас! – Она смотрела на него умоляюще. – Мне еще столько надо вам сказать. Мы ведь не поговорили, Жан-Клод, так ничего толком и не сказали друг другу. Боже мой, время идет. Я теряю голову.
Но он, немного раздраженно, прервал ее:
– Ну что еще ты хотела мне сказать?
– Все. Я вас прошу, не злитесь, Жан-Клод: я не смогу говорить.
– Ну ладно, хорошо, я здесь, я тебя слушаю.
– Я знаю, что вы здесь, что вы еще здесь. О! Идиотка! Вы должны мне помочь, Жан-Клод. Ах! Если бы я умела писать! Мне было бы легче.
– Это так трудно произнести?! – он смягчился, положил руку ей на плечо.
– Трудно, о! Да, мне стыдно. Не убирай руку, это придает мне смелости. Слушай, Жан-Клод. Когда я оказалась одна после твоего отъезда, я сказала себе, думая… думая о нас, я сказала себе, что слишком быстро поддалась тебе, что ты меня за это презираешь. Нет, не перебивай меня, не надо пока. Я знаю точно, Жан-Клод, я не должна была поступать так, как поступила, я должна была устоять.
– Но…
– Да, да, я знаю, я в этом уверена. Но пойми, я была одна так долго. Я все время повторяла себе, что встречу кого-нибудь и полюблю его. Но в это уже не верила. И вот ты пришел, и внезапно я поняла, что именно тебя я ждала. Я как будто сошла с ума. А потом ты уехал. А потом была ночь, праздник и ты говорил мне… Жан-Клод, ты помнишь, что ты мне говорил?
– Да, Жанни.
– Я видела тебя в первый раз, но как будто давно тебя знала… Ну вот, Жан-Клод, вот… – закончила она.
Какое-то время она не решалась на него посмотреть. Жан-Клод улыбался, растроганный и повеселевший. Он легонько пожал рукой плечо девушки. Вероятно, это было не совсем то, чего ожидала Жанни, но это было хоть что-то – присутствие, ласка, ободрение, и Жанни склонила голову, чтобы коснуться доброжелательной руки.
Она украдкой бросила взгляд на молодого человека, увидела, что он улыбается.
– А я не знала тогда, что говорить, – пробормотала она.
– Ты очень хорошо представляла себе, что можно сказать, Жанни. Но не думаешь ли ты, что я сам всего этого не понял?
– Это правда, Жан-Клод, правда?!
– А как ты думаешь, если бы я не понял всего, вернулся бы я к тебе?
– Да, ты вернулся, ты здесь. О! – воскликнула она. – Жан-Клод, Жан-Клод, ты представить себе не можешь, как я счастлива! Это правда, ты не презираешь меня? Даже, – голос ее задрожал, – даже…
– Осторожно! – внезапно крикнул юноша, отступая с перекошенным от злобы и испуга лицом.
– Отойди оттуда!
– Что? Что случилось?
– Вон там, ты что, не видишь, там эта мерзость! С соломенной постели, в нескольких шагах от них, соскользнул на пол… не уж ли это?
– Это анве! – Жанни попыталась успокоить его.
Но Жан-Клод схватил палку и изо всех сил бил по змее.
– Мерзость! Мерзость!..
Жанни пыталась унять его:
– Это – анве, Жан-Клод, она не причиняет зла.
– Анве? Что ты хочешь этим сказать?
Змея лежала неподвижно, и я заметил наконец легкий отблеск ее спины.
– Анве, Жан-Клод, – медянка! Она совсем безобидная.
Жанни склонилась над убитой медянкой, и сожаление на ее лице сменилось весельем:
– Ты принял ее за гадюку, Жан-Клод! Это маленькая анве. – Чтобы не обидеть его, Жанни добавила:
– Ты не привык. Тут каждый божий день можно увидеть анве. Когда-то и мне было страшно.
– Медянка или гадюка, – сказал он резко, – ее песенка спета.
Его красивое лицо не выдавало смущение, но он немного помрачнел.
– Ну теперь, Жанни…
– Да, ты уйдешь. Еще одно только слово, и я тебя отпущу.
– Мы же увидимся!
– Это будет уже не то, что сегодня. Я знаю – тебе со мной скучно, я не должна… я все порчу. Но только словечко.
– Послушай, – сказал он, глядя уже в который раз на часы, – сейчас без двадцати двенадцать; мне нужно уходить без четверти.
– Пять минут, только пять минут. Иди сядь рядом со мной. Я надеялась, что ты побудешь со мной подольше. А когда ты стоишь, я как-то немного… робею.
– Ну и… Жанни? – сев рядом с ней, но повернувшись к камину и подперев подбородок рукой, спросил молодой человек.
– Да, лучше не смотри на меня. Я хотела тебе сказать…
– Уже скажи все!
– Все, да… О! Жан-Клод, все! Разве я смогу?!
И в звенящей тишине зазвучали слова девушки; она говорила сдавленным, прерывающимся голосом, я слышал его с трудом, а когда она замолкала, было слышно только ее взволнованное дыхание.
– Ты мне только что говорил, Жан-Клод, – начала она, – что ты не презираешь меня за то, что я отдалась тебе вся, вот так… сразу… Но есть еще что-то, что ты мне, может, и не простишь. Я себе этого не прощаю, и все же, уверяю тебя, это было не по моей вине.
– Но за что я должен простить?
– За то… за то, что ты был не первым. Я знаю, ты это заметил.
– Конечно!
– Это было только один раз, Жан-Клод, один, поверь мне. Ты мне веришь, скажи? Скажи, что веришь; я не смогу вынести то, что ты мне не поверишь.
– Моя бедная малышка, раз или два, ну и что?
– Но от этого зависит все, Жан-Клод. О! Сказать все это! Я знала, что нужно будет поговорить об этом однажды; но я не думала, что это так сложно… Я была совсем маленькой, Жан-Клод, мне не было и пятнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Вы вот так вот одеваетесь в Париже?
– Нет, почему же? А разве мой костюм тебе не нравится?
– Да нет, напротив того. Это я плохо одета, ведь так?
– Только посмотрите на эту кокетку!
– Я не кокетка; но рядом с вами я хотела бы… Ну, – продолжала она, пытаясь непринужденно произнести это, – я хотела бы, чтобы вам не было стыдно за меня.
– Что за глупость.
– Вы знаете, я сшила себе платье к Пасхе. Ну, вы знаете, не так чтобы великолепное. Но давно, еще после школы, я немного работала у местного портного.
– Ну что же, посмотрим на прелестное платьице. Она, продолжая вертеть пуговицу, произнесла недовольным голосом:
– Жан-Клод, я никогда не знаю, смеетесь вы или говорите серьезно. – Потом не глядя на него: – Вот ваша кузина хорошо одевается. Всегда в черном, не так, как местные… Она ведь молодая?
– Моя кузина? Да нет, ей, должно быть, лет тридцать – тридцать пять.
– Да что вы, такая молодая!
И замолчала на секунду; молодой человек не выдержал.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросил он.
– Ни о чем, – еле слышно ответила она. – Ну то есть… Я себя все время спрашиваю… Да нет, это глупо… Если… если бы твоя мама увидела меня, Жан-Клод, что она могла бы сказать?
– Она сказала бы: "Какая очаровательная девушка".
– "Очаровательная"… Да… Дамы всегда так говорят?
Немного надтреснутый, мрачный голос, но девушка тут же взяла себя в руки.
– Я вот только спросила, а если бы я вдруг оказалась перед ней – я бы сквозь землю провалилась.
Он улыбнулся, посмотрел на часы:
– Маленькая Жанни, мне очень приятно поболтать с тобой, но уже двенадцатый час. Нужно собираться…
– О! Жан-Клод, нет, еще не сейчас! – Она смотрела на него умоляюще. – Мне еще столько надо вам сказать. Мы ведь не поговорили, Жан-Клод, так ничего толком и не сказали друг другу. Боже мой, время идет. Я теряю голову.
Но он, немного раздраженно, прервал ее:
– Ну что еще ты хотела мне сказать?
– Все. Я вас прошу, не злитесь, Жан-Клод: я не смогу говорить.
– Ну ладно, хорошо, я здесь, я тебя слушаю.
– Я знаю, что вы здесь, что вы еще здесь. О! Идиотка! Вы должны мне помочь, Жан-Клод. Ах! Если бы я умела писать! Мне было бы легче.
– Это так трудно произнести?! – он смягчился, положил руку ей на плечо.
– Трудно, о! Да, мне стыдно. Не убирай руку, это придает мне смелости. Слушай, Жан-Клод. Когда я оказалась одна после твоего отъезда, я сказала себе, думая… думая о нас, я сказала себе, что слишком быстро поддалась тебе, что ты меня за это презираешь. Нет, не перебивай меня, не надо пока. Я знаю точно, Жан-Клод, я не должна была поступать так, как поступила, я должна была устоять.
– Но…
– Да, да, я знаю, я в этом уверена. Но пойми, я была одна так долго. Я все время повторяла себе, что встречу кого-нибудь и полюблю его. Но в это уже не верила. И вот ты пришел, и внезапно я поняла, что именно тебя я ждала. Я как будто сошла с ума. А потом ты уехал. А потом была ночь, праздник и ты говорил мне… Жан-Клод, ты помнишь, что ты мне говорил?
– Да, Жанни.
– Я видела тебя в первый раз, но как будто давно тебя знала… Ну вот, Жан-Клод, вот… – закончила она.
Какое-то время она не решалась на него посмотреть. Жан-Клод улыбался, растроганный и повеселевший. Он легонько пожал рукой плечо девушки. Вероятно, это было не совсем то, чего ожидала Жанни, но это было хоть что-то – присутствие, ласка, ободрение, и Жанни склонила голову, чтобы коснуться доброжелательной руки.
Она украдкой бросила взгляд на молодого человека, увидела, что он улыбается.
– А я не знала тогда, что говорить, – пробормотала она.
– Ты очень хорошо представляла себе, что можно сказать, Жанни. Но не думаешь ли ты, что я сам всего этого не понял?
– Это правда, Жан-Клод, правда?!
– А как ты думаешь, если бы я не понял всего, вернулся бы я к тебе?
– Да, ты вернулся, ты здесь. О! – воскликнула она. – Жан-Клод, Жан-Клод, ты представить себе не можешь, как я счастлива! Это правда, ты не презираешь меня? Даже, – голос ее задрожал, – даже…
– Осторожно! – внезапно крикнул юноша, отступая с перекошенным от злобы и испуга лицом.
– Отойди оттуда!
– Что? Что случилось?
– Вон там, ты что, не видишь, там эта мерзость! С соломенной постели, в нескольких шагах от них, соскользнул на пол… не уж ли это?
– Это анве! – Жанни попыталась успокоить его.
Но Жан-Клод схватил палку и изо всех сил бил по змее.
– Мерзость! Мерзость!..
Жанни пыталась унять его:
– Это – анве, Жан-Клод, она не причиняет зла.
– Анве? Что ты хочешь этим сказать?
Змея лежала неподвижно, и я заметил наконец легкий отблеск ее спины.
– Анве, Жан-Клод, – медянка! Она совсем безобидная.
Жанни склонилась над убитой медянкой, и сожаление на ее лице сменилось весельем:
– Ты принял ее за гадюку, Жан-Клод! Это маленькая анве. – Чтобы не обидеть его, Жанни добавила:
– Ты не привык. Тут каждый божий день можно увидеть анве. Когда-то и мне было страшно.
– Медянка или гадюка, – сказал он резко, – ее песенка спета.
Его красивое лицо не выдавало смущение, но он немного помрачнел.
– Ну теперь, Жанни…
– Да, ты уйдешь. Еще одно только слово, и я тебя отпущу.
– Мы же увидимся!
– Это будет уже не то, что сегодня. Я знаю – тебе со мной скучно, я не должна… я все порчу. Но только словечко.
– Послушай, – сказал он, глядя уже в который раз на часы, – сейчас без двадцати двенадцать; мне нужно уходить без четверти.
– Пять минут, только пять минут. Иди сядь рядом со мной. Я надеялась, что ты побудешь со мной подольше. А когда ты стоишь, я как-то немного… робею.
– Ну и… Жанни? – сев рядом с ней, но повернувшись к камину и подперев подбородок рукой, спросил молодой человек.
– Да, лучше не смотри на меня. Я хотела тебе сказать…
– Уже скажи все!
– Все, да… О! Жан-Клод, все! Разве я смогу?!
И в звенящей тишине зазвучали слова девушки; она говорила сдавленным, прерывающимся голосом, я слышал его с трудом, а когда она замолкала, было слышно только ее взволнованное дыхание.
– Ты мне только что говорил, Жан-Клод, – начала она, – что ты не презираешь меня за то, что я отдалась тебе вся, вот так… сразу… Но есть еще что-то, что ты мне, может, и не простишь. Я себе этого не прощаю, и все же, уверяю тебя, это было не по моей вине.
– Но за что я должен простить?
– За то… за то, что ты был не первым. Я знаю, ты это заметил.
– Конечно!
– Это было только один раз, Жан-Клод, один, поверь мне. Ты мне веришь, скажи? Скажи, что веришь; я не смогу вынести то, что ты мне не поверишь.
– Моя бедная малышка, раз или два, ну и что?
– Но от этого зависит все, Жан-Клод. О! Сказать все это! Я знала, что нужно будет поговорить об этом однажды; но я не думала, что это так сложно… Я была совсем маленькой, Жан-Клод, мне не было и пятнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23