Период адаптации у него не затянулся.
- Ты имеешь в виду детство?
- Можно назвать и так.
Тогда я не очень задумалась над его словами. Своих проблем хватало.
Через полгода после того, как из нашего дома исчез Сережа, нас стало
трое. Родилась девочка Света. Антон ее так назвал.
Наверное, это слишком - двое детей у женщины, которая никогда не была
замужем и даже не может рассчитывать на алименты или другую помощь. Только
зарплата машинистки, а еще то, что удастся выстучать вечерами на
портативной "Москве".
И сама до сих пор не знаю, как решилась оставить ребенка. Теперь
почему-то кажется, что это было как-то связано с Ионычем. Как раз в то
время я в первый раз увидела сон про планету с голубым солнцем.
Когда же это было? Да, после стихов. Очередной графоман из самых
настойчивых долго осаждал кабинет ответственного секретаря, и бедный Ионыч
никак не мог доказать ему непригодность для печати принесенных творений.
Наконец выпроводил настойчивого искателя лавров и, весь взъерошенный,
зашел к нам а машбюро.
- Ну вот почему я свои стихи по всяким редакциям не таскаю и даже в
нашей газете не печатаю? - почти простонал он.
- А ты что, стихи пишешь? - удивились мы о Викой.
- В принципе не пишу, но такие, как этот автор, думаю, что сумею.
Вот, пожалуйста, слушайте:
Я не с того света -
Вообще ниоткуда.
Я похож на ракету,
На кусок пистолета,
На сто тысяч розеток
И чуть-чуть на верблюда.
Мы с Викой, конечно, хохотали и уговаривали Ионыча немедленно
опубликовать шедевр в ближайшем номере.
Эти глупые строчки почему-то врезались в память, и я весь день
твердила их про себя. А вечером мне привиделась планета с голубым солнцем
и желтым небом. Нет, это был не сон, я хорошо помню, что не спала. Но ведь
и не явь, не настолько я сумасшедшая, чтобы наяву видеть другие миры.
Вот таи, небо было желтым, солнце голубым. Дома высокие, ажурные -
вдали фоном. А на переднем плане - два человека. Только не понять, кто они
- мужчины или женщины. Они стоят на берегу реки, какого цвета вода в реке,
мне не разглядеть, берег крутой, отвесный, и воды не видно, слышно только,
как она шумит внизу. И еще слышны голоса людей. Говорят они на языке,
совершенно мне незнакомом. Я-то и в земных языках не очень разбираюсь, но
этот совсем особенный, так очень много гласных, и произносятся они чуть
нараспев. Как ни странно, я понимаю все, о чем они говорят.
- Подумай хорошо, - говорит один, - стоит ли рисковать. Ты не хуже
меня знаешь, что они еще не готовы к контактам. И поэтому пока не нужно
никаких встреч.
- До чего же ты правильный, - отмахивается другой. - Но чего стоят
все наши теории, если их нельзя проверить на практике? Сколько лет
потрачено на расчеты? И вот теперь я знаю почти все. Знаю год, когда он
должен появиться. Знаю место, где это произойдет. Знаю человека, от
которого он отпочкуется. А ты отговариваешь меня, лишаешь самой большой
радости ученого - проверить правильность расчетов и догадок. От тебя ведь
требуется совсем немного. Отправить меня, послать луч, а через год принять
обратно. Скажешь всем, что я на годик уехал в горы, чтобы в тишине и покое
завершить работу. Какая, в сущности, разница, где я ее завершу?
- Я сделаю все, о чем ты меня просишь, но ты должен знать, что сам я
отношусь к этому крайне недоброжелательно.
- Знаю, все знаю. Давай быстрей, их планета слишком быстро вертится.
Если не успеем сейчас, придется ждать еще целую вечность или ты забросишь
меня куда-нибудь мимо.
Они еще немного поспорили, потом пошли к какой-то ажурной решетке.
Все происходящее я видела с одной точки, будто подсматривала в неплотно
прикрытую дверь, но вскоре перестала их видеть. Яркий тонкий голубой луч
вырвался из-за ажурной решетки, ушел в желтое небо.
И все. Я снова в своей комнате, в своей постели. За окном темное
ночное небо, и я прекрасно знаю, что утром оно будет голубым, ну в крайнем
случае серым, только уж никак не желтым.
Теперь мне кажется, что после того сна или видения незнакомой планеты
я окончательно решила, что нас будет трое.
Никому не рассказала, только Ионычу. Да нет, не про ребенка, про сон
этот дурацкий. Правда, он ничего странного в этом не увидел. Задумчиво
посмотрел на меня, отодвинул макет очередной полосы.
- Представляешь, - так тихо и серьезно говорит он, - к нам на Землю с
другой планеты собирается этот, как бы его назвать, пришелец. А ты, в силу
своей какой-то сверхчувствительности, перехватываешь разговор инопланетян.
А может быть, он уже здесь, и ты просто подслушала его воспоминания, ну,
мысль его. Ведь вполне так может быть, как ты думаешь?
- Ой, Ионыч, много ты читаешь, все твои беды от этого. Подумай сам,
зачем я им, этим пришельцам, чтобы они мне себя снили? И потом, все это
еще не доказано, а я непроверенным слухам не верю, в серьезном месте
работаю. Здесь реальные факты на веру принимаются, а всякие там НЛО - это
для изданий не нашего профиля.
- Зря смеешься, - Ионыч был на редкость серьезным. - Когда-нибудь это
должно случиться. Почему же и не с тобой, чем ты хуже любого другого
жителя нашей планеты?
Тогда мне, честно говоря, было не до пришельцев. И куда больше
волновало событие, которое на Земле случается гораздо чаще, чем контакты с
инопланетянами.
Мне еще предстоял разговор с Антоном. И не о моих снах, отнюдь.
Вопреки ожиданиям, он спокойно воспринял известие о том, что у него в
скором времени появится брат или сестра. Поинтересовался только, не очень
ли ребенок будет кричать.
...Светка оказалась на редкость спокойной девочкой. Я уставала с ней
куда меньше, чем с Антоном, когда он был маленьким. И взгляды соседок меня
теперь почти не ранили.
Когда мы только пришли из роддома и устроились для первого домашнего
кормления, Антон внимательно посмотрел и сказал: "Нужна скамеечка тебе,
чтобы ноги ставить. У нас такой нет".
Побродив по квартире, принес двухтомник Грина, подложил мне под ноги.
- Ну что ты, Антон, как же можно на Грина?
- Знаешь, ма, мне кажется, он бы ни за что не обиделся. Может, даже
гордился бы. А скамеечку я сделаю.
И сделал. С помощью Ионыча. Он бывал у нас гораздо чаще, чем
остальные мои сотрудники. Соседки считали, что гораздо чаще, чем того
требовали приличия.
Однажды он притащил-таки ручную кофемолку. Огромную, квадратную,
наверное, на ней при желании можно было смолоть мешок зерна, а не только
немного кофе для завтрака.
1 2 3 4 5 6 7 8
- Ты имеешь в виду детство?
- Можно назвать и так.
Тогда я не очень задумалась над его словами. Своих проблем хватало.
Через полгода после того, как из нашего дома исчез Сережа, нас стало
трое. Родилась девочка Света. Антон ее так назвал.
Наверное, это слишком - двое детей у женщины, которая никогда не была
замужем и даже не может рассчитывать на алименты или другую помощь. Только
зарплата машинистки, а еще то, что удастся выстучать вечерами на
портативной "Москве".
И сама до сих пор не знаю, как решилась оставить ребенка. Теперь
почему-то кажется, что это было как-то связано с Ионычем. Как раз в то
время я в первый раз увидела сон про планету с голубым солнцем.
Когда же это было? Да, после стихов. Очередной графоман из самых
настойчивых долго осаждал кабинет ответственного секретаря, и бедный Ионыч
никак не мог доказать ему непригодность для печати принесенных творений.
Наконец выпроводил настойчивого искателя лавров и, весь взъерошенный,
зашел к нам а машбюро.
- Ну вот почему я свои стихи по всяким редакциям не таскаю и даже в
нашей газете не печатаю? - почти простонал он.
- А ты что, стихи пишешь? - удивились мы о Викой.
- В принципе не пишу, но такие, как этот автор, думаю, что сумею.
Вот, пожалуйста, слушайте:
Я не с того света -
Вообще ниоткуда.
Я похож на ракету,
На кусок пистолета,
На сто тысяч розеток
И чуть-чуть на верблюда.
Мы с Викой, конечно, хохотали и уговаривали Ионыча немедленно
опубликовать шедевр в ближайшем номере.
Эти глупые строчки почему-то врезались в память, и я весь день
твердила их про себя. А вечером мне привиделась планета с голубым солнцем
и желтым небом. Нет, это был не сон, я хорошо помню, что не спала. Но ведь
и не явь, не настолько я сумасшедшая, чтобы наяву видеть другие миры.
Вот таи, небо было желтым, солнце голубым. Дома высокие, ажурные -
вдали фоном. А на переднем плане - два человека. Только не понять, кто они
- мужчины или женщины. Они стоят на берегу реки, какого цвета вода в реке,
мне не разглядеть, берег крутой, отвесный, и воды не видно, слышно только,
как она шумит внизу. И еще слышны голоса людей. Говорят они на языке,
совершенно мне незнакомом. Я-то и в земных языках не очень разбираюсь, но
этот совсем особенный, так очень много гласных, и произносятся они чуть
нараспев. Как ни странно, я понимаю все, о чем они говорят.
- Подумай хорошо, - говорит один, - стоит ли рисковать. Ты не хуже
меня знаешь, что они еще не готовы к контактам. И поэтому пока не нужно
никаких встреч.
- До чего же ты правильный, - отмахивается другой. - Но чего стоят
все наши теории, если их нельзя проверить на практике? Сколько лет
потрачено на расчеты? И вот теперь я знаю почти все. Знаю год, когда он
должен появиться. Знаю место, где это произойдет. Знаю человека, от
которого он отпочкуется. А ты отговариваешь меня, лишаешь самой большой
радости ученого - проверить правильность расчетов и догадок. От тебя ведь
требуется совсем немного. Отправить меня, послать луч, а через год принять
обратно. Скажешь всем, что я на годик уехал в горы, чтобы в тишине и покое
завершить работу. Какая, в сущности, разница, где я ее завершу?
- Я сделаю все, о чем ты меня просишь, но ты должен знать, что сам я
отношусь к этому крайне недоброжелательно.
- Знаю, все знаю. Давай быстрей, их планета слишком быстро вертится.
Если не успеем сейчас, придется ждать еще целую вечность или ты забросишь
меня куда-нибудь мимо.
Они еще немного поспорили, потом пошли к какой-то ажурной решетке.
Все происходящее я видела с одной точки, будто подсматривала в неплотно
прикрытую дверь, но вскоре перестала их видеть. Яркий тонкий голубой луч
вырвался из-за ажурной решетки, ушел в желтое небо.
И все. Я снова в своей комнате, в своей постели. За окном темное
ночное небо, и я прекрасно знаю, что утром оно будет голубым, ну в крайнем
случае серым, только уж никак не желтым.
Теперь мне кажется, что после того сна или видения незнакомой планеты
я окончательно решила, что нас будет трое.
Никому не рассказала, только Ионычу. Да нет, не про ребенка, про сон
этот дурацкий. Правда, он ничего странного в этом не увидел. Задумчиво
посмотрел на меня, отодвинул макет очередной полосы.
- Представляешь, - так тихо и серьезно говорит он, - к нам на Землю с
другой планеты собирается этот, как бы его назвать, пришелец. А ты, в силу
своей какой-то сверхчувствительности, перехватываешь разговор инопланетян.
А может быть, он уже здесь, и ты просто подслушала его воспоминания, ну,
мысль его. Ведь вполне так может быть, как ты думаешь?
- Ой, Ионыч, много ты читаешь, все твои беды от этого. Подумай сам,
зачем я им, этим пришельцам, чтобы они мне себя снили? И потом, все это
еще не доказано, а я непроверенным слухам не верю, в серьезном месте
работаю. Здесь реальные факты на веру принимаются, а всякие там НЛО - это
для изданий не нашего профиля.
- Зря смеешься, - Ионыч был на редкость серьезным. - Когда-нибудь это
должно случиться. Почему же и не с тобой, чем ты хуже любого другого
жителя нашей планеты?
Тогда мне, честно говоря, было не до пришельцев. И куда больше
волновало событие, которое на Земле случается гораздо чаще, чем контакты с
инопланетянами.
Мне еще предстоял разговор с Антоном. И не о моих снах, отнюдь.
Вопреки ожиданиям, он спокойно воспринял известие о том, что у него в
скором времени появится брат или сестра. Поинтересовался только, не очень
ли ребенок будет кричать.
...Светка оказалась на редкость спокойной девочкой. Я уставала с ней
куда меньше, чем с Антоном, когда он был маленьким. И взгляды соседок меня
теперь почти не ранили.
Когда мы только пришли из роддома и устроились для первого домашнего
кормления, Антон внимательно посмотрел и сказал: "Нужна скамеечка тебе,
чтобы ноги ставить. У нас такой нет".
Побродив по квартире, принес двухтомник Грина, подложил мне под ноги.
- Ну что ты, Антон, как же можно на Грина?
- Знаешь, ма, мне кажется, он бы ни за что не обиделся. Может, даже
гордился бы. А скамеечку я сделаю.
И сделал. С помощью Ионыча. Он бывал у нас гораздо чаще, чем
остальные мои сотрудники. Соседки считали, что гораздо чаще, чем того
требовали приличия.
Однажды он притащил-таки ручную кофемолку. Огромную, квадратную,
наверное, на ней при желании можно было смолоть мешок зерна, а не только
немного кофе для завтрака.
1 2 3 4 5 6 7 8