Жаль только, что Чак не имел возможности приехать и увидеть все собственными глазами.
– Я думаю, на этом можно закончить вступительную часть… – София повернулась и сделала приглашающий жест сидевшему за пианино. – Вечер начинается.
На сцену вышел хор мальчиков и девочек, одетых в форму школы Роя Уинстона, – красивые красные костюмы с золотой вышивкой.
– Сдвигай, сдвигай камеру, – поторопил Марк, замахав руками, когда дети выстроились на сцене.
– Я это уже сделала, – сказала Рейчел и встала неподвижно за приспособлением, позволявшим регулировать угол съемки. – Если не доверяешь мне, займись этим сам.
Она заметила вспышку раздражения в его глазах. Для него работа была важнее всего, и сейчас он способен был думать только о ней, и ни о чем больше.
– Останься. – Он сказал это с отсутствующим видом, целиком сосредоточив свое внимание на сцене, только виноватая улыбка пробежала по его лицу. – Прости меня, пожалуйста.
Рейчел снова взглянула на камеру, немного отодвинутую в сторону. Она напомнила себе, что сама ввязалась во все это и предложила помогать Марку, прослушав его краткие объяснения некоторых принципов работы. В конце концов, если бы кто-нибудь стал вмешиваться в то, что она делает в своей мастерской, она, возможно, тоже бы возмутилась.
Занавес открылся. Пианист заиграл мелодию из «Вильгельма Телля», и раздались первые звуки хора, это была легкая пасторальная песня. На сцене все декорации соответствовали теме: горы в лучах солнца, множество цветов и деревянный мостик над голубым ковриком, который должен был изображать речку.
Маленький мальчик в костюме шмеля кружил по сцене; это была идея мистера Хайка, которой он очень гордился.
Мальчик-шмель обежал мостик, замер у микрофона в кругу света и, покосившись на камеру, запел: «Раз повздорили всерьез козлики-дружки…»
Марк внимательно изучал положение камеры.
– Наводи прямо на шмеля, но только сразу измени ракурс, как только появится солистка.
Теперь он не смотрел на сцену, он разглядывал аудиторию, гостей праздника, родителей и учителей, которые толпились у двери.
Рейчел держала камеру направленной на мальчика, пока не изменилась мелодия, оповестив о выходе на сцену следующего исполнителя. Рейчел почувствовала, что начинает волноваться, ей показалось, что она с трудом управляется с камерой. Она вдруг поняла, насколько значима была в работе Марка каждая отдельная деталь, каждое движение.
Голубое свадебное платье было готово, и теперь оно висело в шкафу в отеле. Конкурс должен был начаться завтра, а сразу после него Марк собирался уехать. Он не назвал ни точного числа, ни времени отъезда, но ему звонили из Лондона, и Рейчел знала, что долго он не задержится.
Она старалась не думать об этом, ей хотелось бы просто выбросить из головы все мысли о том, что должно будет случиться, чтобы не портить этих последних дней, пока он еще оставался рядом. Ведь она была готова к этому с самого начала, и ей не хотелось, чтобы Марк решил, будто бы она обвиняет его в чем-то. Рейчел мечтала проститься с ним легко, с милой улыбкой и сохранить об их знакомстве самые приятные воспоминания.
Мелодия снова изменилась, но Рейчел уже была готова к тому, чтобы как можно лучше показать выход на сцену первого козлика – маленького робкого ребенка в белом костюмчике, который посмотрел в зал и глубоко вздохнул: «Ахх-х-х…»
– О, где же мои братцы? – грустно спросил малыш – оказалось, что это была девочка, – и посмотрел направо и налево.
Марк взглянул на Рейчел:
– Все в порядке?
Она кивнула и чуть поправила резкость перед появлением следующего артиста. Два других козлика появились на сцене. Оба были и крупнее, и выше первого.
– Мы здесь! – громко отозвались они.
Марк придвинулся совсем близко.
– Когда выходит Бритни?
– После них.
– Трава на нашем лугу чахлая и сухая, – пожаловался один из козликов. – Что нам делать?
Рейчел не выпускала камеру из рук.
– Вот так.
Марк кивнул.
– Держи ее прямо на Бритни. Чтобы Чаку было лучше видно.
– Не беспокойся, – мягко отозвалась Рейчел, когда Бритни появилась на сцене в ярко-розовой накидке.
Ее волосы были украшены цветами, на ней было желтое платье с зеленым поясом, вероятно, так мистер Хайк представлял себе лесную фею.
– Господи, – прошептал Марк, – она выглядит как новогодняя елка.
Но зрители радостными улыбками встретили Бритни, с гордым и неприступным видом подошедшую к козликам.
– Идите через мост, – сказала она им, пританцовывая, пока козлики обеспокоенно прислушивались к звукам пианино.
Рейчел направила свет прямо на Бритни. Девочка прижала руку к сердцу.
– Но вы будете скучать по бабочкам и шмелям…
Марк зажал рукой рот, чтобы не расхохотаться.
– Сразу видно, что мистера Хайка тянуло на лирические отступления.
– Ничего, – возразила Рейчел. – Это все чепуха, если девочка действительно хорошо поет.
Бритни запела песенку, в которой она прощалась с цветами, деревьями и бабочками. Голос у нее и правда был сильным, выразительным и для ребенка необычно эмоционально насыщенным.
Но могла ли передать все это запись на пленке, Рейчел не была уверена. Представляет ли Чак, насколько талантлива его маленькая дочь? Ему бы следовало самому приехать и послушать ее. Теперь Рейчел казалось, что не так уж несправедлива была София к своему бывшему мужу.
Рейчел взглянула на Марка и увидела, что сейчас он не интересовался происходящим на сцене. Он следил за Софией, которая стояла у двери. Она держала в руках платок, который время от времени подносила к глазам.
Марк тронул Рейчел за плечо:
– Продолжай снимать Бритни.
Он укрепил и развернул вторую камеру и нажал на запись. Теперь он направил объектив и свет на Софию, но так и не сдвинул камеру, пока не закончилась песня и не стихли аплодисменты.
Он повернулся к Рейчел:
– Захвати всю сцену и так и держи ее, пока я не подключусь.
– Трип, трап, трип, трап…
– По крайней мере Хайку не все удалось испортить, – пробормотала Рейчел, выполняя указания Марка.
Марк оглядел проход между рядами, его камера скользила по залу пятном света. Он пытался выхватить самые интересные моменты, и Рейчел с интересом наблюдала за ним. Он отметил энтузиазм детей, волнение бабушек, легкую зависть младших сестер и братьев к тем, кто сегодня выступал на сцене.
Марк был поглощен своим привычным занятием, полностью отдавшись своей профессиональной привычке; для него все это не было просто элементарной съемкой на память.
– Кто это разгуливает по моему мосту?
Рейчел сразу же направила камеру в нужное место и зафиксировала ее. Но теперь она уже многое понимала, ее отношение к происходящему изменилось, ей тоже хотелось в подражание Марку запечатлеть самые любопытные вещи, реакцию зрителей и учителей, а не просто снимать спектакль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Я думаю, на этом можно закончить вступительную часть… – София повернулась и сделала приглашающий жест сидевшему за пианино. – Вечер начинается.
На сцену вышел хор мальчиков и девочек, одетых в форму школы Роя Уинстона, – красивые красные костюмы с золотой вышивкой.
– Сдвигай, сдвигай камеру, – поторопил Марк, замахав руками, когда дети выстроились на сцене.
– Я это уже сделала, – сказала Рейчел и встала неподвижно за приспособлением, позволявшим регулировать угол съемки. – Если не доверяешь мне, займись этим сам.
Она заметила вспышку раздражения в его глазах. Для него работа была важнее всего, и сейчас он способен был думать только о ней, и ни о чем больше.
– Останься. – Он сказал это с отсутствующим видом, целиком сосредоточив свое внимание на сцене, только виноватая улыбка пробежала по его лицу. – Прости меня, пожалуйста.
Рейчел снова взглянула на камеру, немного отодвинутую в сторону. Она напомнила себе, что сама ввязалась во все это и предложила помогать Марку, прослушав его краткие объяснения некоторых принципов работы. В конце концов, если бы кто-нибудь стал вмешиваться в то, что она делает в своей мастерской, она, возможно, тоже бы возмутилась.
Занавес открылся. Пианист заиграл мелодию из «Вильгельма Телля», и раздались первые звуки хора, это была легкая пасторальная песня. На сцене все декорации соответствовали теме: горы в лучах солнца, множество цветов и деревянный мостик над голубым ковриком, который должен был изображать речку.
Маленький мальчик в костюме шмеля кружил по сцене; это была идея мистера Хайка, которой он очень гордился.
Мальчик-шмель обежал мостик, замер у микрофона в кругу света и, покосившись на камеру, запел: «Раз повздорили всерьез козлики-дружки…»
Марк внимательно изучал положение камеры.
– Наводи прямо на шмеля, но только сразу измени ракурс, как только появится солистка.
Теперь он не смотрел на сцену, он разглядывал аудиторию, гостей праздника, родителей и учителей, которые толпились у двери.
Рейчел держала камеру направленной на мальчика, пока не изменилась мелодия, оповестив о выходе на сцену следующего исполнителя. Рейчел почувствовала, что начинает волноваться, ей показалось, что она с трудом управляется с камерой. Она вдруг поняла, насколько значима была в работе Марка каждая отдельная деталь, каждое движение.
Голубое свадебное платье было готово, и теперь оно висело в шкафу в отеле. Конкурс должен был начаться завтра, а сразу после него Марк собирался уехать. Он не назвал ни точного числа, ни времени отъезда, но ему звонили из Лондона, и Рейчел знала, что долго он не задержится.
Она старалась не думать об этом, ей хотелось бы просто выбросить из головы все мысли о том, что должно будет случиться, чтобы не портить этих последних дней, пока он еще оставался рядом. Ведь она была готова к этому с самого начала, и ей не хотелось, чтобы Марк решил, будто бы она обвиняет его в чем-то. Рейчел мечтала проститься с ним легко, с милой улыбкой и сохранить об их знакомстве самые приятные воспоминания.
Мелодия снова изменилась, но Рейчел уже была готова к тому, чтобы как можно лучше показать выход на сцену первого козлика – маленького робкого ребенка в белом костюмчике, который посмотрел в зал и глубоко вздохнул: «Ахх-х-х…»
– О, где же мои братцы? – грустно спросил малыш – оказалось, что это была девочка, – и посмотрел направо и налево.
Марк взглянул на Рейчел:
– Все в порядке?
Она кивнула и чуть поправила резкость перед появлением следующего артиста. Два других козлика появились на сцене. Оба были и крупнее, и выше первого.
– Мы здесь! – громко отозвались они.
Марк придвинулся совсем близко.
– Когда выходит Бритни?
– После них.
– Трава на нашем лугу чахлая и сухая, – пожаловался один из козликов. – Что нам делать?
Рейчел не выпускала камеру из рук.
– Вот так.
Марк кивнул.
– Держи ее прямо на Бритни. Чтобы Чаку было лучше видно.
– Не беспокойся, – мягко отозвалась Рейчел, когда Бритни появилась на сцене в ярко-розовой накидке.
Ее волосы были украшены цветами, на ней было желтое платье с зеленым поясом, вероятно, так мистер Хайк представлял себе лесную фею.
– Господи, – прошептал Марк, – она выглядит как новогодняя елка.
Но зрители радостными улыбками встретили Бритни, с гордым и неприступным видом подошедшую к козликам.
– Идите через мост, – сказала она им, пританцовывая, пока козлики обеспокоенно прислушивались к звукам пианино.
Рейчел направила свет прямо на Бритни. Девочка прижала руку к сердцу.
– Но вы будете скучать по бабочкам и шмелям…
Марк зажал рукой рот, чтобы не расхохотаться.
– Сразу видно, что мистера Хайка тянуло на лирические отступления.
– Ничего, – возразила Рейчел. – Это все чепуха, если девочка действительно хорошо поет.
Бритни запела песенку, в которой она прощалась с цветами, деревьями и бабочками. Голос у нее и правда был сильным, выразительным и для ребенка необычно эмоционально насыщенным.
Но могла ли передать все это запись на пленке, Рейчел не была уверена. Представляет ли Чак, насколько талантлива его маленькая дочь? Ему бы следовало самому приехать и послушать ее. Теперь Рейчел казалось, что не так уж несправедлива была София к своему бывшему мужу.
Рейчел взглянула на Марка и увидела, что сейчас он не интересовался происходящим на сцене. Он следил за Софией, которая стояла у двери. Она держала в руках платок, который время от времени подносила к глазам.
Марк тронул Рейчел за плечо:
– Продолжай снимать Бритни.
Он укрепил и развернул вторую камеру и нажал на запись. Теперь он направил объектив и свет на Софию, но так и не сдвинул камеру, пока не закончилась песня и не стихли аплодисменты.
Он повернулся к Рейчел:
– Захвати всю сцену и так и держи ее, пока я не подключусь.
– Трип, трап, трип, трап…
– По крайней мере Хайку не все удалось испортить, – пробормотала Рейчел, выполняя указания Марка.
Марк оглядел проход между рядами, его камера скользила по залу пятном света. Он пытался выхватить самые интересные моменты, и Рейчел с интересом наблюдала за ним. Он отметил энтузиазм детей, волнение бабушек, легкую зависть младших сестер и братьев к тем, кто сегодня выступал на сцене.
Марк был поглощен своим привычным занятием, полностью отдавшись своей профессиональной привычке; для него все это не было просто элементарной съемкой на память.
– Кто это разгуливает по моему мосту?
Рейчел сразу же направила камеру в нужное место и зафиксировала ее. Но теперь она уже многое понимала, ее отношение к происходящему изменилось, ей тоже хотелось в подражание Марку запечатлеть самые любопытные вещи, реакцию зрителей и учителей, а не просто снимать спектакль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54