Книга исчезла, и он не помнил, когда выпустил ее из рук – когда брал голубя или раньше. Она лежала в траве у церкви, и он поднял ее, собираясь вернуться в библиотеку и почитать. Но не смог. С голубем дело было не кончено. Следовало увидеть его мертвым.
Когда он вернулся к машине, нашел только кровавое пятно и несколько перьев. Поднимаясь с корточек, вздрогнул, услышав крик. Несмотря на то, что половина тела у голубя была сплющена, тот стоял в нескольких футах впереди машины на траве газона. На вид он сделался больше, чем был: проехав по нему, машина удлинила его тело, к тому же у него еще и голова как-то раздулась, став размером чуть не с кулак. Птица опять испустила крик и скакнула в его сторону. Попятившись, он споткнулся, а голубь, вновь деревянно скакнув к нему, упал и замер, лишь одна нога продолжала дергаться. Птичья лапа вздрагивала, словно переломанные и сцепившиеся друг с другом когти пытаются разъединиться. И опять послышался этот крик.
– Господи, – сказал он. Залез в машину и отъехал назад. Но на сей раз вперед поехал аккуратнее: открыв дверцу и высунувшись, убедился, что голова голубя в точности перед шиной. Прежде, чем птица успела сдвинуться, дал газу. Череп лопнул гораздо громче, чем он ожидал. Как после выстрела из ружья, эхо разнеслось по всему кампусу, который в остальном был совершенно тих.
Почти что выпав из машины, он чуть не бегом бросился прочь от стоянки. Книга опять куда-то подевалась, но ему уже было плевать. Оказавшись в библиотеке, плюхнулся на диван, отдавшись прохладе помещения и запаху книг, от которого это место казалось родным, но успокоиться не удавалось. Сердце в груди так и бухало, в желудке стояла какая-то гадость. Хотелось зацепиться за проходящих людей, за их лица, но глаз было не поднять. Почувствовав невероятную усталость, он осознал, что придется вновь туда возвращаться. Он должен увидеть птицу и понять, что это был за взрыв, от которого до сих пор звон в ушах.
Теперь уже размером с небольшую собаку, голубь стоял на переднем бампере. Его голова была сплющенной лепешкой из крови, костей и слипшихся перьев, лопнувшие глаза стали черными сгустками, от клюва остался лишь зазубренный обломок. Но вел себя он бодрее, чем прежде. Прыгнул с бампера на капот машины и нелепо заплясал, восстанавливая равновесие.
– Какой бред, – сказал он.
Птица повернулась к нему. Вся вспучилась и издала громкий клекот. Он едва не сбежал. Сломанное крыло неловко поднялось и затрепетало. Он поднял взгляд на окна кирпичных зданий – вдруг кто-нибудь видит все это? – но никого нигде не было. Вновь опустив глаза, заметил, что птица нагадила – на капоте машины появилась здоровенная лепешка кровавого месива. Затем голубь повернулся и произвел несколько шагов, дергая головой в подражание той прыгающей походке, которой ходят голуби, словно старался и теперь быть тем, кем был когда-то.
– Какой бред, – сказал он.
С гулким шлепком голубь наткнулся на лобовое стекло и упал назад. Снова издав свой крик, он поднялся и повторил процесс, после чего в стекле осталась небольшая забоина, а вокруг черное кровавое пятно с какими-то еще кусочками внутренностей. Перемещаясь каждый раз все проворнее, птица повторяла все это вновь и вновь.
Ведомый одним инстинктом, он подошел к машине. Открыл заднюю дверь и пошарил под сидением в поисках монтировки. Теперь он двигался быстро. Когда приблизился к голубю, птица остановилась, уставилась на него и испустила крик, который пронзил его до нутра. Взмахнув монтировкой, он сбросил птицу с машины, и она упала за пределами стоянки, на газоне. Он подбежал к ней и бил, пока не устали руки, пока ее не разнесло в такие мелкие ошметки, что едва ли от нее вообще что-нибудь осталось. Бил, не помня себя, и вновь стал что-то сознавать лишь по пути назад к библиотеке. Он не мог вспомнить, ни куда дел монтировку, ни когда, собственно, прекратил наносить удары по тому, что оставалось от голубя. Чувствовал себя оглушенным и каким-то сконфуженным.
Войдя в здание, он вновь повалился на диван. В желудке не было позывов тошноты, но он ощущался как нечто твердое, сделанное из сплошных мускулов. Мимо проходили люди, но он не узнавал их лиц, да и не пытался. Сидел в оцепенении, похожем на сон без сновидений. Первая мысль, которая пронеслась в голове, была о том, что нынче, кажется, день пропал. Занятий, которые предстояло посетить под вечер, не существовало. Пора домой.
Лобовое стекло машины было разбито. Капот весь в глубоких царапинах и помят, словно по нему били бейсбольной битой. Он огляделся в поисках голубя. Тот стоял, глядя на него с крыши ближайшего кирпичного здания. Ростом он теперь казался с пятилетнего ребенка, и все в нем было исковеркано. Мгновение птица была совершенно неподвижна, и он подумал, что ничего того, что происходило с момента, когда он нашел голубя, в действительности не было. Тут птица дрогнула, шевельнулась. Захотелось сойти с места, как-то отреагировать на движение птицы, но он не смог. Она кругами устремилась вниз, падая, будто огромный изломанный ветром бумажный змей. Сила удара сшибла его на землю, и он почувствовал, как сжимаются, впившись в грудную клетку, когти.
– Прочь, – попытался он на птицу прикрикнуть, но вместо слова получился стон.
Она опять нагадила, причем ошеломительно вонюче, и помет нестерпимо жег ему живот и пах. Он пытался перекатиться лицом вниз, выбраться из-под птицы, но не мог.
– Убью, – выдохнул он сквозь зубы, но, уже произнося это, понимал, что угроза пуста.
Птица подняла раздавленную голову на изломанной шее и взвыла – не по-птичьи, а как человек, словно это его собственный голос вознесся, продравшись между когтей, терзающих его плоть, и, пройдя сквозь исковерканное голубиное тело, исторгнулся из размозженного клюва.
ДВА БЕГУНА
Хэнк и Джерри гнали машину всю ночь, лишь ранним утром сделав остановку, чтобы позавтракать в забегаловке «У Дэнни». Потом ехали закоулками, выехали из городка и свернули на грунтовую дорогу, которую Хэнк разведал месяца два назад. Отъехав от развилки подальше, припарковались. Хэнк завернул винтовку в солдатское одеяло, потому что посреди лета ни на что сезона не было. Сверток все равно выглядел весьма подозрительно, и, продираясь сквозь кусты, Хэнк прошептал Джерри:
– Ты, того-этого – поглядывай.
Джерри кивнул и заозирался. Ему было двадцать, а с Хэнком он познакомился год назад. Три раза он уже с Хэнком ездил и многому научился. А Хэнк это дело практикует уже, что-нибудь, лет десять. У него аккуратная бородка и на глазах почти всегда зеркальные очки. Через всю грудь татуировка: «ОХОТНИК». Джерри подумывает, не сделать ли такую и себе.
Джерри указал на олений помет. Впрочем, катышки черные и здорово подсохли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23