Движением своей диковиной карты Луций направил одну из таких световых точек на самую высокую метку таблички и удерживал ее в этом положении в течение трех следующих вспышек.
В промежутках между вспышками пятна света без следа исчезали. Так, по очереди, были освещены все метки, проделанные шилом. Луций же для каждой метки выбирал более или менее яркую точку и удерживал ее на месте от одной до пятнадцати вспышек. Иногда на одну и ту же метку последовательно направлялись две или больше световые точки.
Кантрель решил наконец объяснить, что именно делает этот безумный человек. Благодаря тонко продуманному и тщательно рассчитанному смешению красного и зеленого цветов, каждая из световых точек, обладавшая некоторым теплом, на какую-то малость размягчала воск метки, на которую была направлена, завершая, таким образом, предварительно проделанную работу и улучшая будущее качество создаваемых звуков.
Луций повернулся к нам лицом и положил карту на место, а табличку на маленький столик, затем взял звуковой аппарат и стал осторожно водить почти вертикально стоящей золотой иглой по образованной метками линии. Острие иголки копировало все неровности на своем пути и передавало колебания на мембрану. Из рожка зазвучал женский голос, похожий на голос Мальвины, отчетливо пропевший по заданным нотам: «О, Ребекка…»
На наших глазах безумец, как видно, искусственно создавал всевозможные человеческие голоса. Он стремился найти звук голоса своей дочки и для этого умножал опыты, надеясь случайно напасть на тембр, близкий к его идеалу, который привел бы его к столь желанному результату. Вот почему, произнеся слово «Пойте», он сразу же поспешил воспроизвести образец, предоставленный ему Мальвиной.
Водя золотой иголкой по строке, Луций еще несколько раз дал прозвучать фразе «О, Ребекка…», последняя нота которой вызывала у него тревожное волнение. Возвращаясь к концу отрывка, он с упоением слушал вторую половину последнего звука и под влиянием сильного волнения жестом прогнал нас.
Кантрель отвел нашу группу туда, где Луций не мог уже нас видеть, продолжая все так же внимательно и настойчиво свои опыты и беспрестанно прослушивая звуки, проигранные секунду назад.
Мы прохаживались за комнатой с решеткой, не отдаляясь от нее, так, чтобы услышать сторожа, если вдруг что-либо случится с охваченным волнением безумцем, и Кантрель стал рассказывать о связанных с ним тяжелых событиях.
Как-то к Кантрелю явилась молодая посетительница, некая Флорина Эгруазар, и стала умолять его употребить свои выдающиеся знания и спасти ее мужа, потерявшего рассудок от внезапно приключившегося несчастья и уже два года утомлявшего безрезультатностью попыток вылечить его виднейших специалистов. Заливаясь слезами, она поведала волнующую историю.
Луций Эгруазар был фанатичным членом итальянского общества, исповедовавшего культ Леонардо да Винчи, и занимался наукой, пытаясь хоть в чем-то следовать уникальному в истории примеру своего кумира. Талантливый художник и скульптор, он и как ученый сделал ряд ценных открытий.
Флорина и Луций нежно любили друг друга и в супружестве познали абсолютное счастье, когда после десяти лет беспокойного ожидания исполнились их самые пылкие желания и у них родилась дочь Джиллетта. Счастливый отец забывал о работе и часами наблюдал за тем, как улыбается или начинает произносить первые звуки долгожданный ребенок.
Годом позже Луций вместе с Флориной и Джиллеттой поехал в Лондон, где его ждал выгодный заказ на портреты и бюсты.
Два раза в неделю он отправлялся в роскошную резиденцию в графстве Кент писать портрет молодой хозяйки замка леди Рэшли. Однажды, подчинившись изящно высказанному ею пожеланию, он взял с собой Флорину с Джиллеттой на руках, которую она еще кормила грудью.
Флорину тепло встретил лорд Рэшли, показавший ей парк и замок, пока Луций работал над портретом. Художника с семьей пригласили на ужин, а часам к десяти вечера хозяева усадили их в свою карету, на которой они должны были доехать до ближайшей станции километрах в пятнадцати от деревни.
На полдороге, когда они ехали густым лесом, рядом с ними раздались пьяные призывные крики, оказавшиеся кличем орудовавшей в тех краях «Красной банды». Лошади были остановлены шайкой полупьяных бродяг. Порывистый Луций спрыгнул на землю, увещевая напавших на них разбойников, но те скрутили его и высадили из кареты Флорину, со страхом прижимавшую к груди заснувшую дочку. В этот миг кучер дважды выстрелил из револьвера в главаря шайки, и от звука выстрелов лошади понесли карету во тьму.
Раны главаря были поверхностные, но от вида своей крови он рассвирепел, набросился на Луция и забрал у того все, что при нем было, а потом выхватил Джиллетту из рук Флорины и приказал своим людям обыскать несчастную женщину.
Увидев, что бандит, дабы заставить замолчать, бьет кулаком девочку, заплакавшую оттого, что ее разбудили чужие руки, Луций рванулся с такой силой, что у одного из державших его выпал кинжал. Он схватил оружие и стал в бешенстве наносить им удары мучителю, метя ему в лицо, так как грудь его была прикрыта малюткой. Кинжал распорол бандиту щеку снизу доверху и глубоко вонзился в левый глаз.
Луция тут же снова скрутили, а лишившийся глаза главарь заревел, как дикий зверь. Вне себя от боли он бросил рыдающего ребенка на землю, поняв, что сможет причинить муки пленникам через их дочь.
Срывающимся голосом он приказал, указывая на Джиллетту:
– Сэр Роджер де Коверли.
Все бандиты, кроме троих, державших Флорину и Луция, стали в две линии друг против друга и заплясали адскую жигу, в центре которой находился ребенок. Главарь и один из бандитов двинулись вприпрыжку к центру и каждый с силой стукнул девочку каблуком, прежде чем вернуться на свое место спиной вперед. Вслед за этим двое других разбойников, стоявших в двух других углах, проделали такое же «па». Пары сменяли друг друга, выполняя в центре вращения приветствия, при этом движения первой пары в точности повторялись второй. Чудовища при каждом проходе цепляли свою жертву ногами и бешено топтали ее. Главарь же в своем жестоком исступлении норовил ударить ребенка в голову или в живот.
После этого по одному бандиту из двух предыдущих пар проплясали от одного конца квадрата к другому, крутясь то в одиночку, то с кем-либо из стоящих в линии. И во второй фигуре не обошлось без того, чтобы девочку вновь пинали ногами.
Потом все началось сначала, и страшная жига еще долго продолжалась перед обезумевшими от ужаса родителями. От периодического повторения второй фигуры все «танцоры» поочередно занимали центральные места, и казалось, все прыгали и скакали, не упуская случая еще и еще ударить бедного ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69