- Пока досюда, - сказал Хирург. - Но ничего, ветерок подует, дождичек прольет - и пошла писать губерния. Все дальше и дальше. Дерьма для опыления хватит. Ну, так что?
- Значит, все равно помирать? - уточнил Вадим, решивший тянуть время до конца. До какого, правда, конца, он не знал.
- Недели три еще - и алее капут, - сказал Хирург. - Но ты нам нужен, нужен живой, поэтому мы тебя, сердечного, подлечим. Ты у нас будешь сверкать и звенеть. Завехрищев пусть гниет в героической могиле, а ты воцаришься над всем этим - спокойный и могущественный, а главное бессмертный. Ну давай, соглашайся.
- Я... - сказал Вадим, и тут вдруг неведомая сила подхватила его и понесла назад, к оплодотворенному черной сутью Объекту.
Хирург мгновенно остался далеко позади.
Все внизу замелькало с бешеной скоростью, секунда-другая - и Вадим открыл глаза.
Он лежал на жестком бетоне, и кислородные баллоны больно давили в спину. Рядом на коленях стоял Хмурый, с силой нажимая обеими руками на грудь и внимательно глядя ему в лицо.
Глава 7 РАЗРЫВ В КОНТИНУУМЕ
- Сами сможете? - спросил Хмурый, отдуваясь. Лицо его под шлемом покрылось мелкими бисеринками пота.
Вадим все отчетливо слышал, видимо, Хмурый включил его рацию.
- Смогу, - сказал Вадим и с усилием встал.
Кровь тотчас ударила в голову, грудь стиснуло словно железным обручем, под лопаткой закололо, ноги сделались ватными, и он понял, что не устоит, грохнется мордой о бетон, именно мордой, потому что каких-то двадцать секунд назад едва не ответил Хирургу согласием. В том, что Хирург существовал на самом деле, он ни капельки не сомневался. Но нет, устоял, мокрый, разбитый, дрожащий от напряжения и какой-то внутренней беззащитности. И Хирург, и все эти твари были рядом, и никакая физическая оболочка, никакой скафандр не смогли бы защитить от них. Перед Хирургом была его сущность, его голое "я", и это "я", оказавшись вновь в теле Вадима, трепетало, как овечий хвостик, потому что знало: от Хирурга не скрыться. И нечего себя крыть последними словами за трусость. А вот что организм в изнеможении, в этом виновата болезнь с красивым названием лучевая. Три недели - и алее капут. Хорошо, когда этого не знаешь, топ, а сдаешься постепенно, уступаешь этап за этапом, а когда знаешь, то руки опускаются и уже нет ни малейшего желания бороться.
Мысли путались, скакали, менялись с жуткой быстротой, никогда еще Вадим не чувствовал себя таким раздерганным. То он себя ругал, то напротив - оправдывал. Порой возникало ощущение, что внутри у него затаились потусторонние твари и по очереди дергают за веревочки. Одна тварь держит он думает так, вторая - этак, третья - совсем по-другому, а где-то между тварями мечется дрожащее от страха "я" и пытается отобрать веревочки.
Хмурый вдруг резко хлопнул Вадима по плечу, и круговерть в его бедной голове прекратилась. Оказывается, Хмурый что-то говорил, и молчание Вадима, сопровождаемое жуткими гримасами, сильно насторожило его.
Он так и сказал:
- Вы, Петров, строили такие рожи, что я, честно говоря, испугался за вас. Может, ушибли голову? Вы говорите, не стесняйтесь.
После чего взял Вадима под локоток и бережно повел к БТРу.
Никаких тварей вокруг не было, и Вадим с надеждой подумал, что, может, все это привиделось, пока он был без сознания, все эти козлоподобные монстры. Хирург, каменный червь, а главное, этот страшный, как смертный приговор, срок - три недели. Об этом в диспансере и разговора не было, чтобы три недели, напротив, речь шла о временной изоляции на период следствия, об интенсивной терапии и последующем переходе на обычный режим в специализированной больнице. Упадок сил - временное явление, товарищ, организм борется. Кажется, так говорил бородатенький щупленький доктор, пробиваясь к сознанию Вадима сквозь липкую сонную одурь.
- Товарищ подполковник, вы видели? - спросил Вадим неожиданно для себя.
- Что именно? - холодно осведомился Хмурый.
- Ну, всех этих, - сказал Вадим. - Их тут было полным-полно.
- После, Петров, после, - отрывисто произнес Хмурый, будто шикнул: молчи, мол, не болтай лишнего.
- Я видел. Из люка, - раздался в наушниках голос Завехрищева. - Точно так же, как тогда, - сначала заискрило, потом появились эти. Теперь отсюда нипочем не выбраться. Хана нам, ребята.
- Молчать! - рявкнул Верблюд.
Завехрищев притих, слышно было лишь, как сипло, с натугой он дышит. Три недели, три недели. Но вот наконец они подошли к БТРу.
* * *
Первым насторожился Верблюд.
- Что-то больно долго едем, - сказал он и посмотрел на часы. - Тебе не кажется, Акимов?
- Так точно, кажется, - ответил водитель. - Кружим и кружим, хотя с бетонки не съезжали.
- А я что говорил? - мрачно заметил Завехрищев. - Мы тут все облазили. Через канализацию хотели просочиться - ан шиш. Если бы не Вадик с этим мужичком... Козлы мы последние, что сюда приперлись.
- Заткнулся бы ты, Завехрищев, а? - попросил Верблюд, - Нудит тут, нудит.
- Я вам не хамил, - сказал Завехрищев с плохо скрытой угрозой. - И вам не подчиняюсь.
"Вляпались, - подумал Вадим равнодушно. - Раньше был Хозяин, теперь Хирург. Этот уже так просто не отпустит, этот человеком никогда не был. А кислороду, между прочим, на три часа, и час уже точно прошел. Покрутимся, попетляем, потом поневоле придется этой дрянью дышать. Нам-то с Завехрищевым все едино, мы уже нахватались своего, а что делать Верблюду? Ведь эта сволочь житья не даст, когда поймет, что облучается сверх меры. Из начальников попадет в кандидаты на тот свет, как и мы с Завехрищевым, да разве ж он это переживет? Хмурого жалко. Как ни странно. Завехрищева жалко, бугаев этих. И ведь никакого выхода. Никакого. Разве что на карачках приползти к Хирургу. Мол, согласен. Терять-то нечего, все равно же уроют, все равно маме пойдет похоронка. Черт, обидно".
Ему стало вдруг донельзя жалко себя. Как-то уж все это очень быстро произошло, не успел морально подготовиться, хлюпик. Еще десять дней назад впереди была не больно-то в принципе веселая, но все равно целая жизнь. Обязательно институт, непременно семья, сын. А чем мы хуже других? ан нет, оказалось, что хуже. Где-то там в небесах на его будущем был поставлен жирный крест, и теперь жалей себя, не жалей, уже ничего не изменишь.
"Кому-то, убив меня, ты поможешь прямо сейчас, кому-то потом, когда овладеешь Знанием".
Слова малютки Веревкина всплыли в памяти как нельзя более кстати, и Вадим, мысленно рисуя синюшное лицо в зеленых очках, подумал: "Эй, Хирург. Я согласен".
Но ничего не случилось. БТР продолжал гнать на всех парах по бесконечной бетонке в никуда, а Верблюд побелевшими от злости глазами буравил нагло ухмыляющегося Завехрищева.
- Чо смотришь? - бросил Завехрищев и хихикнул. - Думаешь, сейчас домой приедем, и мне хана? А ни хрена мы домой не приедем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25